Игорь Фомин - Гуляевы

– Садитесь, Гуляев – кивнул на стул дородный капитан, восседавший в прокуренной комнатушке. – С какой целью прибыли в город-герой Москву?

Павел не стал ходить вокруг да около и честно рассказал про свои злоключения.

– Беженцы мы. Семья у меня здесь в аэропорту, в буфете. Жена, три сына-школьника. Сходите, проверьте…

– Проверим – заверил капитан, раскрывая новую пачку «Camel». – Орлов, займись!

Блюститель порядка выдержал паузу, наслаждаясь заграничным табачком и пропуская через широкие лошадиные ноздри американский смог. Затем принялся изучать паспорт гражданина Гуляева, ехидно щурясь. Далее, не обращая никакого внимания на «подозреваемого», стал возиться с кружкой. Насыпал аккуратненько горсточку дефицитного индийского чая, поддал кипятку. Выждал, когда заварится и сделав два осторожных маленьких глотка, довольно хрякнул. Опять потянулся за сигаретой, лениво, неспеша, словно почивая на домашнем диване.

Наконец, взял часы Павла, которые лежали на столе «в качестве вещественного доказательства».

– Умеют делать, буржуи! – оценил капитан, любуясь чудом капиталистической промышленности.

И вдруг вцепился глазенками-буравчиками Павлу в лицо:

– Складно балакаешь, Гуляев. Умеешь вживаться «в роль». Да вот только паспорт у тебя – фальшивый, а часы – ворованные.

– Не понял…– Павел привстал со стула. – С какого перепугу?

– Сидеть! – заорал милицейский чин. – Тут я задаю вопросы. Знаю, кто ты есть, гражданин хороший. Аферист-мошенник! Статья 147-ая УК РСФСР. Я вот сейчас возьму и отправлю тебя обратно в твою солнечную республику. И не здесь, а там ты будешь оправдываться в изоляторе временного содержания. Впаяют тебе годика три-четыре, а потом еще накинут – за «примерное поведение». Ну, как тебе такая перспективка?

Вдруг в кабинет постучали – вошёл Орлов и что-то шепнул начальнику. Тот сощурился.

– Хорошо, иди.

Капитан закачался в кресле, попивая ароматный чаёк. И вдруг сменил гнев на милость:

– Ладно, Гуляев, помогу тебе с билетами. Что я не человек что ли? Да не смотри на меня бобиком. Вот, бумажка, ручка – напиши, как всё было. Только без лирических отступлений. Лаконично, протокольно. Так мол и так. В конце – дата, подпись.

– Спасибо! – Павел догадался, что там, за дверью, его дожидаются жена и дети. Проверка прошла успешно.

Он быстро, размашисто набросал заявление, и передал капитану. Тот бегло прочитал, аккуратно засунул бумаги в папочку. Открыл сейф. Стоя спиной к потерпевшему, сказал мимоходом:

– А часы у тебя классные…Дочка о таких мечтает.

Непонятно было, как на руке «дочки» уместились бы часы с таким массивным металлическим браслетом, да не суть.

– 16 мелодий! – прихвастнул Павел.

– Чего?

– Музыкальные они, 16 мелодий. Американские!

Хотел уже было сказать «дарю», да вовремя сообразил, что к чему.

– Сейчас пойдём билеты оформим – капитан возился в сейфе, перебирая папки. – Ты подожди пока в предбанничке. Там у тебя жена вся в слезах. Иди, успокой.

Павел вскочил, бросился к двери. Часы так и остались лежать на столе – «заслуженный трофей» капитана, проникшегося сочувствием к рядовым советским гражданам, попавшим в беду. «Кто бы еще им помог?» – с благостно-умилительным чувством подумал страж порядка, примеривая у себя на руке импортные часики. Моя милиция меня бережёт…

В аэропорт Волговятска Гуляевы прилетели в пять часов вечера. И здесь, как на малой родине, моросил противный, докучливый дождь. По взлетной полосе резвился бешеный ветер-колотун. Стояла жуткая холодина. Страшно было подумать, что тут, в голом поле, под черным зловещим небом, Гуляевым предстояло начинать новую жизнь.

Павел за «червонец» договорился с таксистом-частником, чтобы тот докинул их до улицы Пушкина. Когда «бомбила» увидел всё семейство, заломался:

– Не поеду! Машина рассчитана на перевозку четырёх пассажиров, а вас пятеро. Целый цыганский табор! Куда пятого денем? В багажник? Если ГАИ остановит – с кого спросят? Ищите других водил!

– Погоди, шеф, не кипятись – Павел достал «трояк». – Может, договоримся?

– Ну, сразу бы так – оживился таксист. – Давай суй чемоданы в багажник. Сами откуда будете? Местные, не местные?

– Да погостить приехали, в отпуск. Родня у нас тут живёт. Сто лет не виделись.

– А, ну родня – это святое! Ох, погуляете сегодня, мама не горюй! Поди уже стол накрыт: салатик, водочка, пельмешки. Дожидаются вас, а? Я бы сам сейчас «стакан» замахнул. Погодка – дрянь! В такую погоду пить хорошо. Романтика!

«Бомбила» словно прочёл мысли Павла. Тот надеялся, что двоюродная сестра, пусть скрипя сердце, но примет их, как положено, по-людски. Всё-таки, родня приехала, не абы кто. Он невольно замечтался: звонок в зверь, шумная встреча, суета. Дети в одной комнате, с игрушками. Взрослые в зале. Будет небольшое, но душевное застолье. Достанут альбом с фотокарточками. Вспомнят детство, своих стариков, которых уж нет на белом свете: дедушек, бабушек, родителей, дядю Гришу, тётю Пашу, Вовку…И где-нибудь, посредине вечера, Павел скажет сокровенно:

– А ведь мы к вам не в отпуск приехали…а насовсем.

И начнут Гуляевы рассказывать про свои приключения, встречая в ответ сочувственные взгляды, слова поддержки.

– Видал, чо в стране творится? – завел таксист свою любимую пластинку. – Довели коммуняки! Развалили всё кругом – пожрать нечего. А на Западе, в магазинах 20 сортов колбасы!

Павел из вежливости поддерживал разговор, хотя чертовски устал и сейчас ему было не до политики. Уж кто, кто, а он-то на своей шкуре прочувствовал её шпицрутены.

Меж тем, страна болела переменами, жаждала их, в романтическом раже отрекаясь от старых идеалов. «Перемен! Требуют наши сердца…» – скандировал Виктор Цой, чья песня стала гимном «перестройки». Ему вторили на стадионах, улицах и домашних кухнях: «Перемен, перемен!».

Гуляевы ехали сквозь непроглядную темень к каким-то людям, от которых зависела их дальнейшая судьба. Двоюродную сестру Светлану он не видел лет десять, изредка созваниваясь с ней через переговорный пункт, чтобы поздравить с днем рождения или с Новым годом. А в последнее время всё больше отделывался открытками. Их разделяли тысячи километров, обстоятельства, интересы. По сути, она давно стала для него чужим человеком, только формально называясь сестрой. Кто же знал, что Светка станет для него этакой Statue of Liberty, которая своим факелом освещает дорогу угнетенным эмигрантам, прибывающим на кораблях в Новый Свет, в поисках лучшей доли?

Разумеется, Павел не собирался сразу с порога объявлять о своих намерениях. Они должны заявиться с видом беззаботных, но немного уставших туристов.

– Ты давай там повеселее… – инструктировал он жену в самолете на Волговятск. – Вывалить на них свои проблемы еще успеем. А то испугаем людей – только себе сделаем хуже. Спровадят нас за порог – и все дела.