Алексей Смирнов - Гражданин Еда. Рассказы 2020—2021

– Айфон? – презрительно кивнул он на мишину игрушку. – Я такой еще в тридцать четвертом сладил…

– А почему же тогда, а где?

– А пидарасы потому что вокруг, – огрызнулся дед, поднявшись на последнюю ступень. – Иначе бы все было, на родниковых молекулах…

Насчет пидарасов Миша с готовностью согласился, Гордей и сам был такой по общему убеждению, а на молекулы Миша решил забить. И поступил опрометчиво.

Старый и малый вошли в пыльный вестибюль. В углу были свалены какие-то стяги, чуть подальше стоял гипсовый бюст Ленина с приклеенным к нижней губе окурком, а темноте, у эстрадного возвышения, маячило пузатое сооружение, похожее на доисторический батискаф с медными заклепками и несовременными иллюминаторами. От него тянулись провода, напротив, новенькие, с какими-то насадками и переходниками. Сбоку примостился вроде бы музыкальный клавишный инструмент вида жалкого, насколько смог оценить Миша по примеру электрооргана из поселкового клуба.

– Случалось ли тебе, Мишутка, ходить в кино? – мечтательно осведомился дед Гордей.

Тот пожал плечами. Дурацкий вопрос – конечно.

– А пленка видел, как загорается?

Тут уже Миша заколебался. Нет, кинотеатров, где посреди фильма вдруг загоралась пленка, он припомнить не мог.

Дед Гордей причмокнул и огляделся в поисках места, где бы присесть. Конечно, он давно его знал и нашел бы вслепую – зеленый сундук из тех, в которых перевозят всякие боеприпасы. Мише сесть было негде, и он остался стоять, ковыряя носком цементную крошку. Очки он имел наглость не снять и даже шарил в кармане, как бы катая нечто постороннее.

– Смотришь, бывало, – продолжил дед, – какую-нибудь дребедень, и нате! На экране расплывается огненное пятно. Дыра, а по краям плавится пленка. Медленно и неотвратимо, ничего тут не сделать. Народ, понятно, ругается, галдит, да без толку. Врубают свет – и все. Кино кончилось. Конечно, временно. Через пару минут все чинили, и оно как бы продолжалось.

– Что мне кино-то? – процедил Миша.

– Как бы продолжалось! – повторил дед Гордей, воздевая палец. – Пленку склеивали, и крутилось оно дальше. А кадр сгоревший не так уж бывал и важен, и без него все было понятно. Знаешь, сколько в секунду таких кадров прокручивают?

Миша не имел об этом ни малейшего представления.

– Двадцать четыре. Что ты успеешь за эту секунду? Ногу поднять. А получается, что эта самая нога заранее разрезана на двадцать четыре такие же ноги. И пленку пускают так быстро, что разных ног никто и не замечает. Всем кажется, что вот она, цельная, шагает себе, куда ей следует.

До Мишутки внезапно дошло, что кое-что из этой механики ему все же известно. Он и сам на минувшей неделе стащил у Маруси розовый блокнот с бабочками и розовыми девичьими секретами. В этом блокноте Миша на каждой страничке, в углу, нарисовал кривой половой орган, зажатый в мохнатой руке. И если быстро-быстро перелистывать розовые девичьи секреты, то орган активизировался, дрочимый этой – предположительно мишиной – пятерней. Теперь он представил, насколько серьезно пострадало бы аниме, лишись оно десятка страниц.

Дед Гордей понял, что угодил в самый цвет. Он закруглил лекцию с опорой на реминисценции и перешел к другой ее части, созвучной дню современному.

– Пора из тебя дурь-то повыбить, – рыкнул он без всякого перехода. – Ты сколько сюда уже шляешься? Сколько я тебе показал, про каких рассказал людей? Без толку. Я правильно говорю?

Мишутка шмыгнул носом и дерзко спросил:

– А какой нужен толк-то?

– Такой, чтоб человеком ты стал… Я ведь про каждого, кого помню… а помню именно каждого…. Фрунзе, Косиор, Сергей Лазо… Академик Вернадский. Бехтерев. Павлов, Эйнштейн, нарком Ежов, Кшесинская, Раневская, Орлова, Капица, Гэс Холл… Ты ведь слушал?

– Слушал.

– И как горох о стену. Товарищи Микоян, Ворошилов, Отто Скорцени, Лев Ландау, Юрий Никулин, Борис Николаевич Ельцин… Знакомые личности? Знакомые. И что? И ничего. Хоть тебе целый Тарковский!

Миша начал перетаптываться, ему захотелось в туалет.

– Ссы здесь! Хуже-то не испортишь! – Старик воздел руки. – Музей! Да, это макеты. Да, это куклы. Но в них сошлась, сосредоточилась, сконцентри… ты правда, что ли, ссышь? Ну, парень, это ты меня огорчил. Всерьез расстроил.

Схватив Мишу за руку, дед Гордей поволок его к допотопному батискафу. На ходу он сумрачно пришепетывал:

– Мне лично товарищи помещение выделили… Площадку для новейших эффектов. У меня в изголовье, в тряпице нога святого Амвросия преет, духом напитывается… Товарищи Подгорный, Кириленко, Андропов приезжали в черных манто… Пыжиковая шапка от Зайкова. Меня администрация курирует и помереть не дает… А ты здесь лапу задираешь…

Он толкнул Мишу в продавленное пластмассовое кресло, а сам уселся на одну из коротких латунных ступней, что торчали из-под агрегата. При близком рассмотрении тот, невзирая на полумрак, перестал быть похожим на батискаф – скорее, на огромную стиральную машину с квадратным застекленным люком. Стекло было расчерчено вертикальными полосами, которые в совокупности напоминали штриховой код.

Дед Гордей потянулся за айфоном.

– Дай сюда.

Помявшись, Миша дал. Старик презрительно повертел коробочку в пальцах.

– Квантовый, что ли?

– Не, пока еще нет. Но скоро будут.

– Будут, – передразнил его дед. – Все уже есть! Тут, своими руками… Еще в тридцать четвертом году… э, да что вспоминать. Гордею сказали – Гордей козырнул, и пошла работа. Привозили ко мне однажды вашего Джобса, так и разговора не вышло. А потому что не о чем говорить! Он и помер, а я повременю.

Мишутка огляделся. Какие еще технологии, откуда, где? Миша был не из робких, однако в печенках завязался страх. Он начал подозревать деда Гордея в опасном помешательстве не того безобидного рода, которое вменяли ему в вину иные негодники, а в остром сумасбродстве, помимо простительного старческого эротизма.

– Ты и есть квантовый, – задушевно шепнул между тем дед Гордей.

– Ага, – неуверенно поддакнул Миша. С него не убудет. Так он решил – и снова жестоко ошибся.

– Ты тоже кино, – беззубо улыбнулся дед. – И я кино. Да все вокруг, – взмахнул он рукой, – сплошная кинофильма. Впрочем, не такая уж и сплошная. Вот я тебе расскажу. Вызывают меня в середине тридцатых на Площадь и вопрошают: известно ли тебе, Гордей, о квантовой природе вселенной? Так точно, отвечаю, давно известно, да я помалкивал на случай чего. Тогда, говорят мне товарищи, изготовь нам, товарищ Гордей, квантовый резак! Мне-то куда деваться? Слушаю и повинуюсь, отвечал.

В заброшенном здании вдруг как бы что-то провернулось. Света стало меньше. Миша сунул руку в другой карман.

– Ты не за ножик хватайся, а стариковскую мудрость воспринимай, – назидательно молвил старец. – Представь, что и сам ты, и я, и все вокруг – длинная, быстро бегущая кинолента. Ты думаешь, Мишутка, что якобы цельный. А на самом деле ты куча мелких-премелких кадриков, которые показывают на экране. Это и есть кванты.