Наталья Морозова - Потерянный дом

Я чувствовал, как нарастает напряжение между Зором и Мадом. Это сродни электрическому полю – его не видишь, но ощущаешь всей кожей. Конфликт был неизбежен.

Связь пропала днём. У всех одновременно.

Мы были похожи друг на друга – отчаянием на лицах, неумело наложенными повязками. Телефонами, зажатыми в руках. Последняя иллюзия связи с миром – гудки вызова в трубке.

Как передать это чувство страшного одиночества? Для этого нет нужных слов. Ты понимаешь, что всё, что было твоей жизнью, разрушено и сломано. А отсутствие какой-либо перспективы делало все наши действия бессмысленными. Во всяком случае, мои чувства были именно такими.

И самое страшное – отсутствие информации. Если бы нам хоть немного объяснили, что произошло – было бы легче. Неизвестность выматывала и обессиливала.

Кошка Кван стала последней каплей. Маленькое животное спрыгнуло с рук девушки и направилось в угол, к угрюмым туристам. Мад небрежно поднял её за шкирку и отбросил со своей территории так, что кошка ударилась о стену, закричала и побежала к хозяйке, подволакивая лапку.

Зор встал с места.

– Не стоит этого делать, – от его негромкого голоса у меня мурашки побежали по коже.

– Не стоит? А то что? – Мад медленно поднялся с места.

Тишина наступила мгновенно. Все взгляды были устремлены на эту пару. Худощавый невысокий Зор с рукой на перевязи и Мад – на голову выше, угрожающе нависший над спасателем горой мышц. Ни один, ни другой не опускали глаз, и все мы чувствовали, что вот-вот дуэль взглядов перейдёт в настоящее сражение.

Точку поставила, как ни странно, малышка Кван. Неслышно выступив из угла, она скользнула к Маду. Миг, неуловимое движение – и гора мышц уже на полу, гигант таращит глаза, не понимая, что произошло.

Кван повернулась к Зору.

– Это моя кошка, – так я впервые услышал её голос. Говорила она с небольшим акцентом, очень чётко и очень тихо.

Зор собрался было ответить – но в этот момент вновь раздался звук, от которого все мы замерли на месте. Непонятный низкий рёв, гул, стон – назовите как угодно. Не тот, что был в начале. Тогда я слышал рёв стихии, стон самойЗемли. Это звук был другой – механический. Теперь он шёл сверху, а дневной свет, проникавший через разбитый купол, быстро сменился полутьмой, будто нечто огромное заслонило солнце.

Нас охватил ужас. Все замерли, напряжённо глядя вверх.

…И тогда мы увидели, что эта металлическая хрень заслонила нам свет. Стало, как перед грозой – так же темно и страшно.

Это какая же она здоровенная-то! Небось,

полгорода накрыла!

А потом как засветилось всё! Огненные такие штуки побежали по металлу – вжжжух! Вжжух! И гул такой, как от трансформаторной будки – ууу!

Зор велел забиться по углам и не отсвечивать – авось не заметят. Ну да, как же. Этот ненормальный качок в татухах выхватил из-за пояса какую-то хрень и как пальнёт прямо в металлическое брюхо! А сам орёт что-то неразборчиво, аж слюной брызжет!

Тут же на громадине появился как бы глаз – не знаю, как сказать, такая выпуклая штука. И вроде смотрит прямо вниз, на нас.

Я в угол забился, аж не дышу. А Мад палит себе да палит, прям уши все позаложило.

Вдруг этот ненормальный захрипел и за глотку схватился, волыну свою выронил. Прямо к моим ногам. Я тихонько подгрёб добро к себе, да за ремень и припрятал. Вон оно как повернулось! Хороший ствол не помешает.

Мад между тем на пол упал, задёргался и затих. Из пуза этого металлического луч образовался – всё ниже, ниже, вот уже прямо на Мада падает! И вот этот верзила вдруг поднимается вверх – как есть бесчувственный, руки-ноги болтаются. А потом быстрее, быстрее – и прямо внутрь этого космического корабля его затянуло.

А потом раз! и нет ничего. Ни инопланетян, ни Мада. Будто коллективный глюк приключился.

Я по сторонам смотрю – все так и сидят по углам, как приклеенные. Таращатся. Зор какого-то дитёнка к себе прижал и по голове гладит. Писака этот ненормальный в своём ноуте что-то строчит. Точно шизанулся.

Наши все оттаяли малость, переговариваться начали. Мол, как же теперь без Мада. Девки ревут – вот дурёхи, у них вечно глаза на мокром месте. Парни переговариваются – вот, мол, хрень какая, инопланетяне эти!

– Для чего им Мад-то понадобился, интересно? – это Малёк. Недоучка плюгавый. Вечно поперёд всех лезет.

– Жрать будут, – парень в тельнике и бандане сплюнул, закурил и повторил:

– Затем и прилетели. Будут на нас охотиться и жрать. Или на опыты пустят.

– Ка-какие опыты? – Малёк аж заикаться начал. Конечно, кому охота куском мяса себя чувствовать!

– Та-такие опыты, – передразнил его парень, – научные, вот какие! Изучать нас будут…

Тут вмешался Зор. Я и не видел, как он подошёл.

– Ребята, может, объединимся? Что за разделение, в конце концов. Вместе выживать легче!

– Ну это кому легче, а кому нет, – говорю я. Вытаскиваю волыну Мада и выразительно ею поигрываю перед самым носом Зора, – нам и так хорошо. Наши запасы побольше ваших – небось, прибрал бы к рукам, да? Только силёнок не хватит!

Парень в бандане встал и за свой рюкзак, смотрю, берётся.

– А ты куда собрался, брателло? К Зору под крылышко?

– А хоть бы и так, тебе что за дело! – непочтительно отвечает Тельник и рюкзак за плечи закидывает.

– Такое мне дело, что ты предатель! Как Мада не стало, готов к кому угодно переметнуться!

– Не говори глупостей, пацан, – и так спокойно, деловито он это сказал, что я и впрямь щенком себя почувствовал, – мы тут не письками меряемся, понял? Речь идёт о том, чтоб выжить – или умереть. Мад старшим группы на маршрут был назначен – вот его поэтому и слушали. А ты мне уж точно не начальник.

И оборачивается к остальным:

– Кто со мной? С этим придурком вы непременно пропадёте!

Смотрю, ещё трое встали – девки эти плаксивые и Малёк. На девок я уже глаз положил. Одна плоская, как доска, но в случае нужды вполне можно попользовать. А вторая – просто персик! Аж слюнки текут на неё смотреть!

Тут я и взбеленился.

– А ну, сели все! – ору и дулом вожу из стороны в сторону, от одной испуганной рожи к другой, – пристрелю нафиг первого, кто с места сдвинется!

А Тельник сплюнул да и пошёл в сторону Зора. Вот что мне было делать, а? Поднял я пушку, а у самого руки так и пляшут. Сердце колотится, и пот градом прямо, аж глаза заливает.

Поэтому и не убил гандона этого. В ногу попал. Легко он отделался.

Зор подскочил, другие – забегали все, как муравьи. Идиоты. Тряпки какие-то тащат – перевязывать. А писака даже головы от монитора не поднял – знай себе строчит! Говорю же – полный придурок.

Вечером кончилась вода. Все фляги опустели, все бутылки. Так-то до сумерек протянули, а на ночь глядя собрался я на промысел. Авось ночью народу на улицах поменьше.