Александр Лобанов - Заумь

Возвратившись из перламутровой круговерти и осознав случившееся, Сергей воскликнул:

– О, боже! О, боже!!! Я миллионер! Долларовый миллионер!!!

Сладостная речь неведомой, но ставшей такой милой и родной ему леди – леди мира противоположной формации, всё текла и текла из динамиков. Леди перешла на английский язык, но это нисколько не снижало возвышенный тонус его души. Он вслушивался в завораживающий голос и упивался им, он не понимал смысл речи, не знал английский язык, но в данный момент он был ему приятен, более того, казался родным, нежели свой русский, в котором он никогда не слышал радостных нот и победных фанфар. Сергею было понятно одно, и хватало одного, а именно; он в один миг превратился из безработного нищего старого русского в миллионера, и не какого-то деревянного, каким был в начале 90-х, как и всё население страны, а в долларового – конвертируемого, которого теперь жена будет носить на руках, поить водкой «Кристалл» из золотого стакана и кормить копчёной селёдкой с золотой вилочки.

– Вот теперь вы у меня все попляшете! – тихо проговорил он, расправил плечи, выпятил грудь, хлопнул ладонью о ладонь и сладостно зажмурил глаза.

Когда Сергей открыл глаза, картинка с земным шаром на экране монитора вновь сменилась бегущим куда-то шоссе.

– Ну, уж нет! Сейчас вы меня не заманите в свои сети! Мои миллиончики захотели! Не получите! – сияя серыми глазами, проговорил Сергей и, закрыв страницу интернет-казино «GROUPLOTTO», выключил компьютер.

Как прекрасен этот мир.

– Как прекрасен этот мир, посмотри-и-и! Как прекра-а-асен этот мир! – мурлыкал Сергей слова песни своей молодости, и душа воспаряла ввысь. Легко и радостно было у него на душе, хотелось летать, летать и летать и дарить миру улыбки и цветы. К полудню в его организме накопилось такое огромнейшее количество адреналина, что его хватило бы не только для жены, чтобы она наконец-то умолкла и более не называла его безработным хлюпиком, но и на всех жильцов пятиэтажной хрущёвки, да, что там хрущёвки, всего железнодорожного района. Но то было ближе к полудню, когда же за окном стало смеркаться, Сергей решил включить свет.

По такому радостному событию можно было не экономить на электроэнергии.

– Что деньги, – думал он. – Теперь их у меня миллионы! Я не то, что экономить, люстру с тремя рожками куплю! И будет она у меня гореть весь день! Даже когда солнце светит! Пусть все видят и завидуют!

Щёлкнув выключателем, засаленным и обгаженным мухами, тараканами, круглыми плоскими вампирами, серыми муравьями и ещё невесть какой домашней живностью, – выключателем, пёстрой пипкой прилепившейся к стене с серенькими обоями, давно потерявшими первоначальный цвет, Сергей замер, увидев рядом с ним тёмную загибулину явно напоминающую знак $.

– Что бы это значило? – подумал он, всматриваясь в пятно, и через несколько мгновений понимание надвигающейся несостоятельности рождения нового миллионера пришло к нему. Он осознал, что может остаться тем, кем есть, т.е. вечным безработным хлюпиком. – О, боже! – простонал Сергей. – У меня нет банковского счёта!

Скинув с худеньких ног залатанное трико, от многолетнего пользования отвисшее складками на коленях, он нырнул под кровать и со словами: «Где же они, чёрт бы их побрал! – стал взбивать подкроватную пыль. – Где? Чхи-и, чхи-и!» – донеслись из мутной глубины чих и односложный вопрос, и тощий зад, тряхнувшись, всколыхнул лоскут ткани, свисающий ровным треугольником с некогда чёрных, а ныне серых семейных трусов.

Через минуту зад колыхнулся ещё раз, и на свет выползло инопланетное существо с серым пухом-пылью на лице.

– Чхи-и-и! – издало существо потусторонний звук, пыль осыпалась с его лица и белому земному свету предстал простой российский гражданин с радостно блестящими глазами и сжатым правым кулаком, из которого проглядывала ткань инопланетного происхождения.

Через секунду сквозь эту ткань выпяливались тёмно-жёлтые ногти больших пальцев его ног, а ещё через минуту бледный кусочек кожи зада Сергея, огромным глазом выпучивавшийся из дыры в трусах, закрыли праздничные бостоновые брюки, – единственное наследство, оставшееся ему от давно утонувшего в луже отца, которому в свою очередь они достались от его отца, тоже погибшего раньше срока, – зарезали в драке.

– Бедный папа! Знал бы ты, кем скоро станет твой сын, порадовался бы за меня! – изрёк Сергей длиннющую фразу и… безвольно опустил тощий зад на кровать. – О, боже! Где же я возьму доллары, чтобы открыть счёт, если и рублей-то нет!

Решение созрело моментально.

Через минуту Сергей стоял на лестничной площадке и настойчиво долбил кнопку звонка соседки Любки, которая всегда долго смотрела в глазок, перед тем как открыть дверь. За глаза кое-кто из соседей звал её лохушкой, она об этом знала и плевала на них с высоты в прямом и переносном смысле. В прямом – с балкона пятого этажа, в переносном – перенося тягучую слюну из своего огромного рта на постылые двери злыдней, а в злыднях у ней ходили жильцы всего подъезда, кроме благовоспитанного соседа Сергея, который при встрече, когда был не очень сильно пьян, узнавал её и протяжно произносил: «Здра-а-а-сте Ва-а-м, Любо-о-вь Аки-и-ньфефна!»

Прошла минута, за ней вторая. За дверью тишина, но Сергей знал, что Любка смотрит на меня в глазок и принимает решение, которое может перевернуть всю его жизнь, – поставить с шатающихся ног на твёрдо стоящие на земле.

На третьей минуте что-то звякнуло, потом брякнуло, затем пискнуло по ту сторону двери, и она распахнулось во всю свою мощь – узкую щёлочку, сквозь которую показался левый Любкин глаз.

– Чё тебе, Серь? – проговорила щёлочка Любкиным голосом.

– Я… эт… того… знашь!? – промямлил.

– Не-е-е! Не знаю, а чё?

– Эт… знашь… дай денег! Я миллион выиграл!

– А када отдашь?

– Да… вот… как получу пособие по безработице! Сразу и отдам, с процентами! Рупь нормально?

– Нашто мне твои проценты, я тебе и так дам! Скок надать-то?

– Да штоп… того… значит… штоп доллараф купить.

– Значит, тридцать рублёв хватит. Я курс знаю! – гордо проговорила Любка и хлопнула дверью, закрыв видимое и разговорное пространство.

Через пять минут, во вновь открывшуюся щёлочку, Любка высыпала в ладонь Сергея монеты и без напоминаний о возврате долга растворилась по ту сторону закрывшейся двери.

Сергей пересчитал мелочь. Было ровно тридцать рублей.

Вечером, перед ночным отдыхом, он ещё раз осторожно открыл сберегательную книжку, любовно и с замиранием сердца посмотрел на короткую, но милую строчку в ней и, пошевеля губами, прочитал: «Зачислено один доллар».

Прозрение

С трудом открыв слипшиеся глаза и протерев их опухшими кулаками, Сергей широко и протяжно зевнул, потянулся до хруста в плечах и умилено улыбнулся, вспомнив приятные моменты прошедшего дня.