Мария Бутырская - Я себе сочиняю жизнь…

По страницам забытых книг,
По итогам забытых лет,
В черновик превращаю миг:
На коленке пишу сюжет…

Со звезды собираю пыль,
Через дебри вселенной – вплавь,
Я себе сочиняю – быль,
Я себе сочиняю —явь.

По осколкам холодных призм,
Сквозь обманчивый тёплый свет.
Я себе сочиняю —ЖИЗНЬ,
На коленке пишу сюжет…

«Война – это то, что бывает не с нами,
Не в том направлении деды стреляли…»,
Растоптано в мусоре Красное Знамя,
Напрасно, видать, предки кровь проливали.

И слышится хор «благодарных» потомков,
В сердцах у которых – ни капли святого,
Скажите, солдаты, за этих подонков
Вы жизнь отдавать согласились бы снова?

Покоится прах неизвестных героев
В лесах и болотах, да в братских могилах,
Потомки же льют мегатонны помоев
На воинов, тех, что им жизнь подарили.

Мы совесть на деньги и хайп променяли,
А совесть – как папки, попавшие в мусор,
Не в том направлении, деды, стреляли —
Ведь надо вам было, прицельно, – по трусам!

Мы – дети асфальта, мы – дети бетона,
Ростки одуванчика в городе душном,
Съедая за день инфоповодов тонны,
Как можем, живём в этом мире бездушном.

Мы – дети бетона, мы- дети асфальта,
Мы – бледные тени людей из былого,
Мы тонем во мгле незакрытых гештальтов,
Цепляясь с надеждой за доброе слово.

Мы вечно живём в паутине сомнений,
Теряясь как личности в хаосе стада,
Мы вечно зависим от слов и от мнений,
Когда вместо "хочется" делаем "надо".

Мы – винтики в сложной машине прогресса,
Тогда отчего же, порою, как дети,
Бываем до слёз очарованы лесом
И пением птиц у окна на рассвете?

Небо затянуто в тучи, как в кокон,
Осень дождями черкнёт завещание,
Листьев последних растрёпанный локон
Ветер колышет в холодном прощании…

В лужах застыли проталин оконца,
В воздухе царствует сонная нега,
И, на полгода забывший про солнце,
Город застыл в ожидании снега.

Ночь и снег. Чёрно-белое фото.
Пух зимы прилетел в одночасье,
Отпускаю дневные заботы,
Наслаждаюсь покоем и счастьем…

Чашка кофе, собака, два стула
У окна – в самом центре партера,
Гардеробщица-осень уснула,
Здесь идёт зимней сказки премьера.

Началась ворожба снегопада,
Круговерть, словно в вальсе, в три такта,
Пьеса-ночь, мне другого не надо,
Пусть сегодня не будет антракта!

Быть мужчиной сложно в нашем мире,
Сильным, нежным, твёрдым и брутальным,
И в тайге, и в городской квартире
Быть собой, пускай, не идеальным,

Оставаться личностью средь стада,
Проявлять и жёсткость, и гуманность,
Понимать значенье слова «надо»,
Принимать ответственность как данность.

Быть собой. Мужчиной, настоящим…
Быть таким, чтоб жить не стыдно было,
Чтобы снова в тишине звенящей
Шёпот прозвучал: «Спасибо, милый!»

Шуршат снежинки, шелестят,
Свистит метель.
Взвывает ветер невпопад,
Врываясь в щель.

Взвывает, вьюжит и метёт
В душе февраль
Душа тоскует и зовёт
Куда-то вдаль.

Оставить в прошлом канитель
Земных забот,
Ввысь вознестись меня метель
С собой зовёт.

Тоскует вьюга за окном,
За годом год
Мотив тоскливый об одном
Метель поёт.

Слишком многое мы не хотим замечать,
Слишком часто становимся к горю глухи,
Мы, увы, не умеем любить и прощать,
Нас, увы, не волнуют чужие грехи…

Лента «френдов», сочувствие – смайлик «слеза»,
Виртуальная клетка для загнанных птиц,
Как же хочется видеть ЖИВЫЕ глаза
И лицо, а не маску средь тысячи лиц…

Мы сливаемся с серой безликой толпой.
Мы привычно в метро закрываем глаза,
Мы идём над обрывом, опасной тропой,
В никуда… Где не будет дороги назад…

Свист снарядов, сирены, плач… Словно страшный сон.
Отчего нам пришлось эту чашу испить до дна?
В сорок первом в июньском небе раздался стон:
Летний месяц стал чёрным, когда началась война.

Больше не был таким уютным привычный кров,
И вчерашние школьники взрослыми стали враз,
Этот страшный июнь взрастил поколенье вдов,
Этот страшный июнь стал невольным проклятьем нас.

В этом чёрном июне казалось, что рухнул мир,
Что спасения нет от фашистской дурной чумы,
Сатана, торжествуя, кровавый устроил пир,
Но за мирный рассвет, стиснув зубы, сражались мы.

И под натиском нашей злобы сломался враг:
Отступали фашисты, а мы – продолжали бить.
Мы в Берлине. И вот уже взят рейхстаг…
Это значило лишь одно: что Победе – быть!

Нам победа досталась такой дорогой ценой,
Что о подвигах воинов наших нельзя забыть.
Поколения были выжжены той войной,
Но поставлена точка в мае. ПОБЕДЕ – БЫТЬ!

Москву накрывает жарой
И плавятся мысли и люди.
И в голову лезет порой:
«Спасения нет и не будет…».

А утром – опять смс:
«Оранжевый уровень зноя»,
И пёс мой под ванну полез,
Пыхтя и ворча что-то злое…

А если с другой стороны?
Ведь дарит тепло нам планета…
Мы с радостью встретить должны
Оранжевый уровень лета!

Ведь скоро исчезнет жара,
Придут и гроза, и ненастье,
Друзья! «Прокачать» нам пора
Оранжевый уровень счастья:

Улыбку друзьям подарить,
Прислушаться к сердца аккордам,
Влюбляться, и жить и творить
Назло всем погодным рекордам!

Вечный бег в колесе рутины…
Отчего же нам так неловко
В мире жестов, гримас картинных
От внеплановой остановки?

От того, что, устав от гонки
Шестерёнкою в механизме,
Видим мир иллюзорно-тонкий
И любуемся капли призмой?

…И эмоций волна нахлынет
Словно по сердцу – ножевые,
Запах свежести и полыни.
Пониманье, что мы – ЖИВЫЕ!

Помятый плащ. На рукаве
Пятно сияет, словно орден.
Он шёл по высохшей траве,
Дрожа, походкою нетвёрдой.

Он шёл в пылающий закат,
Лет двадцать пять. Очки в кармане.
– Куда родители глядят?!
Ишь ходють эти… наркомане!