Голиб Саидов - Вся жизнь – игра! Актёрские байки и истории

– А сколько лет Айседоре Дункан?

– Этого, Оля, не знает даже Британская энциклопедия, которая знает все.

Пыжова уверенно сказала: – Самое глупое устраивать тайну из своего возраста. Надо ляпать начистоту! Не убавляя! Тогда и публика прибавлять не будет. Она не очень-то добрая, эта публика. Морщинки актрис в бинокль подсчитывает.

Мариенгоф очистил для женщин по мандарину и спросил:

– А сколько тебе, Оля?

Пыжова побледнела.

– Ты в каком году родилась, голубка?

– Вот в каком! – прошипела Пыжова и, сверкнув через очки разноцветными глазами, показала крупный кукиш.

Однажды Федор Иванович Шаляпин ехал на извозчике в роскошной шубе. Извозчик поворачивается и говорит:

– Барин – генерал?

Шаляпин ему в ответ:

– Да нет.

– Богатый купец?

– Да нет.

– А кто ж ты?

– Артист.

– Чего делаешь?

Шаляпин:

– Пою.

– О, делов-то. Когда я пьяный, я тоже пою.

На что Шаляпин ему:

– Да нет. Когда я пьяный, поет мой дублер Климов.

Где-то на периферии играли 1 января пьесу с каким-то былинным колоритом. Что-то по мотивам «Слова о полку Игореве». Тут тебе и дружинники с секирами, и князь на холме. Князя с воем и стонами, чуть ли не отпевая заживо, провожает в поход княгиня. Актриса так плотно, без зазубринок, прямо намертво срослась с ролью, что убивалась на совесть, по-настоящему. И голосила надрывно, и руки заламывала с хрустом. И все никак не хотела суженого от себя отпускать.

Князю, то есть артисту, роль его исполнявшему, который наопохмелялся так, что левым профилем стал походить на Квазимодо, а правым – на шахматную ладью после внезапной рокировки, сии душераздирающие рулады омерзели до такой степени, что он сам едва не выл. Согласитесь, когда всего тебя корежит и плющит и в мозгу пульсирует языческое заклинание: «Мне бы «сотку», мне бы «сотку», всяческие причитания, плач и рёв действуют на твое изнемогающее существо антигуманно.

В общем, партнерша в очередной раз принялась вопить и кликушествовать: «Ах, ты, князюшка, сокол мой ненаглядный, на кого же ты меня покидаешь…»

И тут предводитель бульбоносого воинства не выдержал. Громоподобным голосом, отчетливо выговаривая каждую букву, он взревел: «Да пошла ты на х..!» После чего со всех на сцене и в зале в момент слетел хмель. Резко опустился занавес. Тут же появился администратор: «Уважаемые зрители! Произошло непоправимое. Только что на ваших глазах артист Помяловский сошел с ума…»

(Рассказыает Лев Дуров:)

Я учился на втором курсе Школы-студии МХАТ и участвовал в дипломном спектакле «Бронепоезд 14—69», который поставил Павел Массальский. Витя Онищук играл белогвардейца Обаба и, когда Вершинин входит в бронепоезд, должен был по роли произнести: «Первому мужику – пулю в лоб!». Он и произнес, в середину предложения открытым текстом вставив «…твою мать».

Высокая комиссия приняла решение лишить его диплома и дисквалифицировать как актера, для проформы заставив предъявить объяснительную. Витя написал, что, четыре года учась по системе Станиславского, он для каждой роли готовил внутренние монологи. И вот во время дипломного спектакля его внутренний монолог, обращенный к классовому врагу, неожиданно вылез наружу и проявился таким образом.

Не поверить такому объяснению означало для театральной «парткомиссии» подставить самих себя – «да-да, и с нами такое на сцене случалось, тем более по отношению к классовому врагу…».

Дали ему диплом.

Л. Русланова

Михаил Ардов «Легендарная Ордынка!» (про Л.Русланову)

«Вот еще один запомнившийся мне рассказ Льва Мирова»:

Если в концерте, который он вел со своим тогдашним партнером Евсеем Дарским, участвовала Русланова, она непременно с кем-нибудь за кулисами ссорилась. Чаще всего именно с ним, Мировым. То она требовала, чтобы ее выпустили на сцену раньше срока, то, наоборот, позже, то предъявляла еще какие-нибудь претензии… И всегда это оканчивалось скандалом и. криком…

Как-то Миров пожаловался на это Дарскому, и тот, как более опытный, объяснил партнеру:

– Русланова таким образом настраивается на выступление. Ссора для нее вроде разминки.

И вот Миров с Дарским, предварительно сговорившись с прочими участниками концерта, поставили своеобразный опыт. Когда приблизился момент выхода Руслановой на сцену, все до одного спрятались и из укрытий наблюдали за певицей. Она походила по комнатам, поискала людей, но – тщетно… Тогда, проходя мимо колонны, она как бы ненароком задела ее плечом и буквально взревела:

– Колонн тут понаставили!

Нрав у нее вообще был весьма крутой. В тридцатые годы, задолго до войны, ее пригласили выступить на приеме в Кремле. После пения подозвали к столу, где восседали члены Политбюро.

– Садитесь, – говорят, – угощайтесь.

– Я-то сыта, – отвечала Русланова, – вы вот родственников моих накормите в Саратове. Голодают.

– Рэ-чистая… – произнес Сталин.

С тех пор ее в Кремль никогда не приглашали.

Приятель и сосед Руслановой по Лаврушинскому писатель Лев Никулин иногда обращался к ней с шутливой фразой:

– Раздай все мне и иди в монастырь. Там действительно было что раздавать. Бриллианты, картины, посуда, мебель…

Моя мама вспоминала, что старинный рояль, стоявший среди прочей роскошной обстановки, не мог издать ни единого звука, ибо под его крышкой лежали пачки денег.

В гости к Руслановой пришел эстрадный актер и знаменитый коллекционер Н. П. Смирнов-Сокольский. Певица продемонстрировала ему только что купленный ею антикварный письменный стол чуть ли не из дворцового имущества.

– Видал, Колька, какой я себе стол отхватила?

– Да, – сказал Сокольский, – стол хорош… Только что ты на нем будешь писать? «Зы кан-цер пы-лу-чи-ла»?

И еще одно мое детское воспоминание…

Трехэтажный кирпичный дом с портиком и колоннами… И это все еще не оштукатурено, идет стройка… Это Баковка, под Москвою, строят здесь дачу для Руслановой и генерала Крюкова.

А мы с братом Борисом смотрим на двоих рабочих, которые несут носилки с кирпичами. У них мирный и покорный вид, а мы глядим на них с любопытством и ужасом. Ведь это – пленные немцы, фашисты…

Настоящая фамилия Михаила Задорнова – Райтер…

Ну—ну, расслабьтесь, господа сионисты и, наоборот, антисемиты: это всего лишь шутка, имеющая, однако, реальную жизненную почву.