Виктор Яросвет - Исповедь вернувшегося. По ту сторону

Когда стали появляться деньги, жена стала мне помогать, но дело не в том, что работал, а в том, что при наработке клиентов, стало уходить больше времени, ведь ещё и днём работал. Порою домой приходил поздно в первом часу ночи, а то и в два. Решил сменить основную работу, нашёл её в Екатеринбурге. Надеялся, что и сетевую будет расширить легче.

Устроился в охрану – «ЧОП Сатурн», вот там то и поступило предложение от Дмитриева Владимира Алексеевича перейти работать к ним в компанию «Юниленд Екатеринбург». Когда работал здесь, стал терять над собой контроль. В семейной жизни портилось неотвратимо всё. Как мне казалось, я попал в Бермудский треугольник, так называл три я – злоба, зависть сплетни. И исходила эта злоба, зависть, сплетни от моей жены, она создала этот треугольник. Она стала заниматься в сетевом маркетинге вместо меня. Позднее желание зарабатывать и жадность увлекли её. Она добавила ещё три сетевых компании – «Эйван», «Фоберлик», «Амвей», «Вижион». Теперь уже я помогал ей собирать заказы.

Клиентами во всех компаниях в основном девушки и женщины, только подарки жёнам или подругам иногда заказывали мужья, но очень редко. Как всегда, при рекламе мы на каталогах писали свои номера телефонов и раздавали их клиентам. По этим номерам они с нами созванивались и делали заказы. Вот здесь то всё и началось. Жена стала ревновать беспричинно, утверждая, что звонят мне любовницы. Мне пришлось ей объяснять в течении трёх лет, что это ложь, что, если хочет, я могу бросить сетевой маркетинг.

Когда всё началось, когда мы познакомились, она была другой… почему. Помню, как через две недели после знакомства от её бабушки я узнал о её муже. Он сидел на строгом в Невьянской зоне (это рядом). И хотя она была разведена, он всё равно запугивал её. Писал записки, что если не будет приходить, ей будет плохо, и самое страшное то, что он пугал, что проиграет её в карты.

И я решил помочь, взял письмо и сходил к руководству зоны, показал им это письмо. Ничего другого я пока сделать всё равно не мог. Как оказалось, руководство зоны быстро разобралось с этим инцидентом и больше её муж нам не надоедал, не будучи в зоне, ни после освобождения.

Поначалу всё прекрасно было, мы жили дружно, она внутренне благодарна была мне, а я всегда с ней советовался, жили дружно, друг друга понимали. В лихие девяностые, когда зарплату или не платили, или задерживали, я сам на себя подал на алименты, вернее она, но с моего согласия, так как алименты перечислялись регулярно, чего хватало, чтобы как-то прокормить семью.

Помню, я ей говорил всегда, чтобы не слушала никакие сплетни, не давала о себе никакой информации, не выносила сор из избы, так меня учили мои родители, которых я совсем недавно похоронил. Осталось от них только хорошие воспоминания и квартира небольшая.

В то время я много работал, не пил и даже курить бросил, все заработанные деньги нёс домой. Стал больше собирать заказов в сетевом маркетинге и каждую свободную минуту уделял работе. Легко знакомился с клиентами, собирал заказы, в последствии их развозил по квартирам. На заработанные деньги покупал подарки детям и жене. Одним словом, было всё необходимое, жене оставалось хранить очаг домашний, работать на своей основной работе, не перегружая себя побочными.

В то время я мало находился дома, и жена стала настраивать детей против меня, типа, папа не хочет видеть вас, хоть я и работал много только потому, что их люблю и хотел лишь одного, чтобы они были сыты, одеты и обуты. И оказалось, как обычно, люди не берегут, что имеют. Треугольник – злоба, зависть, жадность мою жену взяли в свои объятия. Появилась необъяснимая злоба, она слушала меня, но уже не слышала, и ничего я не мог ей объяснить.

Так продолжалось почти три года, из-за детей ничего не стал менять, но произошло то, что произошло, в конце концов я всё чаще стал срываться, перестал контролировать себя, стал выпивать, курить. Не ладилось и с работой. Уйдя с очередной работы, устроился на другую. Ездил на работу на велосипеде.

Домой тянуло всё меньше. Иногда оставался на работе ночевать, на стройке в вагончике. Это судьба или рок… Получил первую зарплату вечером 18 июня через три месяца после устройства на работу. В этот день у дочери был выпускной вечер в школе. Я был доволен, и торопился домой.

Воспоминания будто ударились о какую-то необъяснимую опасность, мне будто кто-то говорил, чтобы я не заезжал, но я не внял, даже не подумал тогда об этом. Это сейчас всё вспомнил чётко. И вот я в кафе за столиком с какими-то малознакомыми людьми… Далее, что-то невообразимое начало твориться, будто выпил не стакан пива, а бутылку водки. Помню, что поехал домой, помню, что упал с велосипеда, а далее всё, как в чёрной дыре, будто из памяти кто-то всё стёр. Сознание возвращалось, я понял, что я в больнице.

Я опять, теперь уже сознательно, глаза открыть пытался, что с трудом, но удалось. Впереди увидел белое пятно, понял, это санитары несут меня в больницу. Но почему вперёд ногами? Или умер я?

– Э-эй – пытался возразить, ведь чувствую я боль, значит живой.

Носилки остановились, кто-то наклонился, и я услышал…

– Очнулся вроде.

Увидел двух врачей Королёва Владимира Михайловича и Назарова Анатолия Фёдоровича. Спросил у них:

– Почему вперёд ногами заносите и куда? – сознание бунтовало, – я сам пойду.

– Хорошо – будто обрадовался врач, – вставай и иди.

Когда носилки поставили на пол, стал подниматься. Хоть и болело всё тело, но и возникла радость, ведь я живой, живой. Санитарки помогали, но я шёл сам, сам переоделся в больничную одежду. Главное было то, что кончилось падение, но это так казалось только, потому что кружилась голова, падение будто другую форму обрело, стало спиральным, но я узнавал и даже немного понимал, что происходит. Врачи настойчиво спрашивали у меня, узнаю ли я кого-нибудь.

– Ну конечно узнаю – ответил я, – с трудом выговаривая слова…

И далее опять всё, как в тумане, хоть и в памяти всё отложилось чётко. Меня будто кто подводил к чему-то важному. Помню, что был следователь, что задавал вопросы и был груб. Я отказался от его услуг. Не помню сколько это продолжалось, но после этого мне предложили на носилки лечь. И я опять отказывался. Мне разрешили идти самому, я не знал тогда, что иду на очень опасную операцию. Когда поднимались по лестнице, силы оставили меня, я стал падать. Те, кто поддерживали, тихонько опустили меня на пол, в глазах сначала всё покрылось мраком. Вместо голосов я слышал гул, через который голос проникал, как из подвала.

Кто-то сказал:

– Быстрей, каталку, срочно в реанимацию.

И опять туман в сознании, липкая масса мрака, но я опять врачей увидел, на них были белые повязки.