Юлия Комиссарова - …берёзки люблю

– Мартын, а что ты делаешь? – спросила Сашка.

– Не ваше дело, – отозвался он.

– Ну, скажи, нам ведь тоже интересно, – умолял Сенька.

– Уйдите, малявки, что вы понимаете.

(На тот момент Мартыну было восемь лет).

– Ну, скажи, – завопил я.

Ну ладно. Вы ведь все равно не отвяжетесь. Видите – это лупа, – протянул он.

– Ух, ты! А откуда она у тебя? – удивился я.

– Это я у папки взял.

– А-а.

– Смотрите, я направляю солнечный луч на лупу. Вот видите, свет пошел снизу, – сказал он, указав на образовавшийся световой кружок.

– Ага, – хором отозвались мы.

– Теперь смотрите, сейчас трава должна загореться, это мне папка рассказал. Вот я и решил попробовать, – гордо произнес он.

Мы начали ждать, но огня почему-то все не было. Мартын уже несколько раз менял угол наклона, увеличивал и уменьшал высоту падения лучей, но все без толку. Мы стояли и не могли понять, почему ничего не получается.

Вдруг на крыльце дома Мартына показался Павел Андреевич – это его отец.

– Дядь, Паша, – закричали я и Сенька.

– Что? – со смехом и удивлением отозвался он.

– Подойдите сюда! У нас почему-то трава не загорается, – прокричала Сашка.

– Иду, – ответил он.

Оказавшись рядом с нами, он спросил:

– Ну что у вас случилось?

– Дядь, Паша, дядь Паша, у нас трава не горит, – сказала Сашка, указав на лупу.

– Да кто ж так делает? Трава-то сухая должна быть, солома например, а вы взялись сырую поджигать, – смеясь, произнес он.

И он, поискав соломинку, продемонстрировал нам каким образом нужно зажигать огонь при помощи лупы. Мы удивленно смотрели. До этого момента нам никогда не доводилось видеть такого, отчего это казалось нам настоящим чудом.

– Да…! Было время, – произнес я, выйдя из счастливых воспоминаний.

– Ага, – ответил Сенька.

– Я, вот сейчас про лупу вспоминал, помнишь, когда мы вчетвером…

– Помню, – мягко прервал он.

– А ты что вспомнил? – спросил я.

– А мне почему-то разговор наш вспомнился, когда мы только школу закончили. Не знаю почему, но запал мне этот эпизод в душу и все.

И перед глазами невольно возникло воспоминание. Я, Сенька, Сашка и Мартын сидим вечером на крыльце перед домом Сеньки. Тишина кругом, благодать. Солнце садится. Смотришь на вечернее поле, на березку, что колышется на теплом ветерке у дома, на заходящее солнце, залитое заревом небо, и понимаешь – вот она настоящая Родина. И не в больших городах она, а здесь, рядом, на необработанной и заросшей земле. Громко стрекочут в траве кузнечики, и снова кукует кукушка. Вот смотрю на эту красоту и понимаю, что ни на что я свою Родину не променяю и отсюда никуда не уеду.

– Посмотри, красота-то какая! – сказал я.

– Да, места у нас красивые. Ничего не скажешь, – ответил Сенька.

На крыльце в приоткрытой двери показалась мама Сеньки.

– Ребята, вы бы в дом зашли, прохладно ведь.

– Не, не, теть Наташ. Нам и здесь хорошо, – ответил я.

– Ну, как хотите, как замерзнете – приходите.

– Ладно, если что – придем, – ответил Сенька.

И она закрыла дверь. Мы немного посидели молча, а через некоторое время тишину прервал своим голосом Сенька.

– Наконец-то школу закончили!

– Ага, – ответил я.

– Ребята, а вы думали, кем стать хотите?

– Да не знаю, не думал еще. А что? – ответил я.

– А я шофером хочу стать. Вот буду на машине гонять и вас подвозить – сказал, мечтая, Сенька.

– А я хочу быть учительницей. Я об этой профессии еще с детства мечтала, – произнесла Сашка.

– А-а, – ответил он.

Мы замолчали, затем быстро посмотрели на Мартына, который все время молчал. Сенька спросил:

– Мартын, а ты что молчишь? Кем ты стать хочешь?

Он, казалось, вышел из задумчивости и ответил:

– Я мечтаю стать командиром красной армии.

– Да, хорошая мечта – сказал Семен, почесывая затылок и смотря мечтательно вверх.

Из задумчивости нас вывел, появившийся в дверях, дядька Парфен, прижимавший к плечу на половину наполненный мешок с овсом.

– Вот овес, а капусту завтра принесешь, – сказал он.

– Вот спасибо, а то ведь у меня со вчерашнего вечера гуси не кормлены.

– Нихай (пусть) едять, – ответил он.

Я поднялся с места.

– Ну, до свидания, Сеня, – произнес я, подавая ему свою руку.

– До свидания, Гриш, – отозвался Сенька.

– Будешь в наших краях – заходи. Моя хата третья с краю, по правой стороне.

– Ладно, зайду. Ты тоже у нас будешь – мимо не проходи.

– Хорошо.

Я отошел от стола. Все втроем мы вышли на крыльцо.

– Ну, Сеня с воскресеньем тебя, – усмехаясь, сказал я, похлопывая его по плечу.

– Чего это? – недовольно спросил он.

– Просто поговорка такая есть, а сегодня как раз воскресенье, вот тебя и с воскресеньем. Понял теперь?

– Ага.

Семен поблагодарил дядьку Парфена за обед и пошел по протоптанной тропинке к своему дому. Я, молча, смотрел ему вслед. Когда он скрылся из вида, я попрощался со своим соседом и попытался поднять мешок, но с первого раза мне это не удалось. Тогда хозяин дома спустился по ступенькам с крыльца и произнес, видя, что я не могу справиться:

– Постой. Давай помогу.

Он подбежал ко мне, помог запрокинуть мне на плечо мешок и я заковылял по знакомой дороге к своему дому.

Вернувшись домой, я насыпал овес для гусей, зашел в дом и решил сам немного перекусить. Поставив на стол то, что всегда водилось в каждом доме: огурцы, лук, помидоры и соль. Также на столе присутствовал и кувшин молока. Вдруг я услышал, как заблеяла коза на лугу. Хозяйство у меня большое, поэтому скучать не приходится. Недолго думая, я выбежал во двор. Оказалось, что она запуталась в своей веревке, которой были опутаны все кустарники, растущие поблизости. Распутав козу, я вернулся в дом. На столе сидела кошка по кличке Галоша. Она лакала из кувшина парное молоко.

– Галошка, Галошка. Что ж ты творишь? – произнес я.

И сняв кошку со стола, усадил ее на пол и налил в блюдце немного молока.

Неожиданно в дверь постучали. Открыв, я узнал в пришедшем человеке своего хорошего знакомого Ерему.

– Заходи, Ерем, – сказал я.

Он прошел в комнату.

– Да я мимо проходил, дай, думаю, зайду.

– Ну, заходи. Ты мой характер знаешь, я никого никогда не гоню. Обедать будешь?

– Давай, – ответил он.

Мы сели за стол.

– Да вот, надо вечерком дядьке Парфену капусты отнести, не забыть, а то ведь не хорошо получится: овес взял, а отдать забыл.

– Это правильно, – отозвался он.

– О, слышь, сейчас яичницы поджарю, – быстро сказал я и выбежал на улицу.

Зайдя в сарай, я стал карабкаться по лестнице на кучу сена, так как там я установил гнездо. Мое присутствие сильно не понравилось находившейся там курице, и она начала громко кудахтать. На ее крик отозвался петух, подпевая своим звонким голосом. Теперь шум стал невозможным и я не знал, как оттуда поскорее уйти. Найдя гнездо, которое я сделал из старой плетушки без дна, я попытался нащупать яйцо. Курица не унималась. Она бегала по всему сену и теперь прыгнула на край лукошка (корзины), перевернув его. Хорошо, что оно было без дна. Лукошко упало мне на голову, яйцо скатилось с сена и разбилось, а курица, размахивая крыльями, выбежала из сарая. Меня обрадовало, что яйца было два. Я забрал уцелевшее яйцо и вернулся в дом.