Омар Суфи - Сон осеннего леса. Повесть

Он положил книги и журналы обратно в шкаф и прошел в другую комнату. В этой комнате лежал большой сундук. Ризван колебался – открывать его или нет. И решил, что пока достаточно прошлого. Надо выйти на улицу.

У соседей было шумно. Ризван с какой-то белой завистью посмотрел на их дом. Вот так должно быть: все собираются вместе и шумят… Он вошел во двор. Первым его увидела жена Махмуда Сария-ханум.

– О Аллах! Кто пришел! Ризван, откуда ты?!

На веранде появились Ульвия со своим восьмилетним сыном и ее брат Гасан.

– Дорогой! – вскричал Гасан. – Как я рад! Заходи быстрее в дом. Папа! Ризван приехал!

Ризван поднялся на веранду. Они с Гасаном крепко обнялись. Потом он подошел к Ульвии и осторожно поцеловал ее.

– Отец в комнате, – сообщил Гасан. – Мы собрались пить чай.

Ризван обнял Махмуда.

– Вот приятный сюрприз! – выпалил тот. – А ты с годами все больше похож на отца.

Легкая грусть мелькнула в глазах Махмуда.

Ульвия сразу принесла Ризвану чаю. На столе стояло три вида варенья – из черешни, абрикоса и его любимое из айвы. Он с удовольствием глубоко втянул приятный запах айвового варенья.

На душе стало уютно – именно уютно.

– Какими судьбами? – спросил Махмуд. – Ты один приехал?

Ризван замялся. Дело опять дойдет до разговора о продаже дома.

– Давно не был тут. Решил проведать, как дом. Потом в Баку у меня были дела. Мой брат со мной собирается ехать во Владивосток. Я перед приездом сюда говорил с твоей женой, Гасан. Она мне сказала, что вы все здесь.

– Она скоро тоже приедет… Ей отпуск только на следующей неделе дадут. Я сам на выходные дни приезжаю.

– Чего же вы решили в это время все приехать? Хотя время прекрасное. Здесь осень восхитительна. Но осень время не отпускное.

Все члены семьи взглянули на Махмуда, ожидая ответа от него.

– Я настоял, – ответил тот. – Время сейчас действительно чудесное. Почему бы не приехать? Хотя не все так думают…

– Мы работаем, – сказала Ульвия. – Отцу трудно объяснить, что отпрашиваться с работы сложно, тем более мне. Я работаю с иностранцами. У нас у всех к тому же дети. Они учатся… Приходится разрываться между Баку и Пиркулями…

– Мне вы не нужны, – выпалил Махмуд. – Я со своей женой тут тихо живу… Правильно, Сара? – Он красноречиво взглянул на свою тихо сидящую жену.

– Мама уже не та мама, – говорила Ульвия. – За ней нужен присмотр, впрочем, как и за тобой. Ты это прекрасно знаешь…

– Я думал в свое время, что в старости за мной будут смотреть дети.

– А что мы делаем?! Кто сейчас за тобой смотрит, папа? Ну… не знаю, что тебе ответить…

– Ладно спорить, – тихо произнесла Сария-ханум. – Ризван, пей, пожалуйста, чай.

– Как там во Владивостоке? – спросил Махмуд.

– Ничего, нормально.

– Ворота на Восток, так сказать…

– Жить можно. Свободы, так сказать, экономической все же там побольше, чем у нас. Хотя тяжело. Иногда сталкиваешься с отношением к тебе как к человеку второго сорта. Но… У меня там дела идут хорошо. И вообще, там больше возможностей развернуться.

– Я так понимаю, что у тебя нет планов по возвращении в Азербайджан.

Ризван вздохнул:

– Пока таких планов нет. Хотя меня все больше тянет сюда. Правда, как приеду, мое желание уменьшается, особенно при встрече с нашими правоохранительными органами, таможенниками, дорожной инспекцией и так далее.

– Ну, там у тебя во Владивостоке с этим тоже не лучше, как мне говорили.

– Да, конечно, но я там наладил каналы, так сказать…

– Здесь тоже можно наладить. Для брата нашел там какое-нибудь дело?

– Найду. Во всяком случае, пускай он прокантуется определенное время со мной… Дальше видно будет. Ему сейчас тяжело здесь жить. Денег не хватает.

– Денег никогда не хватает. Это, я сказал бы, не только материально-финансовая, но и философская проблема. И чем же ты конкретно занят?

– У меня свой бизнес. Я торгую стройматериалами.

– Все же твое высшее образование тебе понадобилось. Ты, кажется, работал на стройке во Владивостоке.

– Десять лет. Через год после окончания строительного института я переехал жить во Владивосток.

– Я помню… Я думал, что ты уйдешь в область гуманитарных наук. Помню, как ты зачитывался книгами.

– Я люблю, пускай извинят меня «гуманитарники», заниматься конкретными вещами. Пожалуй, из гуманитарных наук только юриспруденция мне по духу… Но у нас всегда была высокая ставка взятки для того, чтобы поступить на юрфак… Так вот. После стройки я ушел в кооператив – во время перестройки. Сделал хорошие деньги. Думал возвращаться снова в строительство. Но подвернулось хорошее дельце. Я с товарищем-бакинцем открыл магазин. Дело пошло, и я в нем уже почти десять лет.

– Говорят, там надо крышу иметь, чтоб самостоятельно бизнес вести.

– Везде нужна крыша. Да, конечно, мы платим. Но все равно нам остается неплохая сумма.

– Кому платишь, нашим или местным?

– Нет, местным. С нашими я наладил определенный… как сказать… модус операнди . Наоборот, стараемся помочь друг другу, хотя все знаем, что со взаимопомощью у нас не все в порядке. Но в любом случае определенная спайка помогает. С местными у нас тоже все заметано, особенно не пристают. Наших зажимают государственные органы, полиция.

– Но наши сами иногда повод дают. Наркоторговлей занимаются, например…

– Верно. Есть такое… Ладно, а как вы живете?

– Живем, слава богу. Ульвия хорошо устроилась. Гасан работает в налоговой полиции…

– Бр-р-р-р…

– Вот-вот. Я тоже бр-р-р-р… Но время свои правила диктует. В налоговой полиции сейчас хорошо зарабатывают. Вернее, хорошо дерут…

– Только, папа, не надо морализаторствовать, – вставил Гасан.

– Нет. Мораль сейчас никому не нужна. Она всем мешает… Я недавно издал книгу на философскую тему. Почти никто не покупает… Так вот, что касается меня… Меня снимали с работы, потом восстановили. Я одно время преподавал… Сейчас ничем не занят, хотя формально числюсь на должности. Здоровье подводит, и желания нет. Ученые вынуждены находить вторую работу, торговать или заниматься черт знает чем еще. Но в этом никто не виновен. Такой маленькой стране, наверное, такая большая орава ученых не нужна. Необходимо сокращение… Но не будем касаться глобальных вопросов. За последнее десятилетие столько разговоров о политике, что меня уже тошнит. Поэтому я убегаю сюда. И телевизор не разрешаю включать. Радио достаточно для коротких новостей. Меньше этой идиотской информации…

– Папа, ты можешь так говорить, – сказала Ульвия. – Тебе не надо зарабатывать на жизнь. Ты можешь жить прекрасно отшельником…

– Ты хочешь сказать – на твои деньги?! В свое время вы все жили на мои!

– Успокойся, папа. Я не обвиняю тебя… Я просто хочу сказать, что другие не могут так жить. Вот и все.