Людмила Андреева - Без тебя

Наверняка, эти мои записи похожи на бред сумасшедшего. Я сама себя иной раз пугаюсь – такое странное состояние, ну точь в точь как у Мартина Идена описанное в одноименном произведении Джека Лондона. Апатия и безысходность, бессмысленность всех проблем и желаний. Для чего, зачем, почему? И с каждым днем эта черная пустота все больше и больше затягивает в себя. Нет ни малейшего желания сопротивляться этому. Хоть бы ты отругал меня за такие мысли… но тебя нет, а жизнь упорно меня не принимает. Точнее, я сама, скорее всего, не хочу принимать жизнь в своем лице. Я лишняя, для меня нет места в этом мире. Вернее, я не хочу ее принимать такой, какая есть, чтобы не путаться под ногами других. Я устала преодолевать препятствия то и дело возникающие на моем пути. Силы иссякли.

Сколько можно ползти по грязи с оплеванной и опустошенной душой, когда с самого детства мир обретает черно-белый цвет, да и белое превращается потихонечку в серый?.. Я пессимист по натуре. Ты когда это узнал – удивился. А я могла одевать маску. Умела играть роль. Но зачем? У имеющего начало всегда есть конец… Может, я не имела право молчать. Может, все пошло бы по другому сценарию и все было бы иначе? Не знаю. Но я всегда одна несла свой груз, пока он был мне по плечу… пока ты был. Пока ты жил. Пока я сознавала твою моральную поддержку. Пока я чувствовала (только это), что твое плечо поддерживает мое, что… впрочем, я давила в себе это. И доигралась. Нельзя убивать в себе любовь. Расплата за это будет страшной.

Прости… ничто не вернет тебя. Как это страшно!

***

Наши встречи давали мне заряд бодрости. Даже сны с твоим участием исцеляли меня. Ты всегда благотворно влиял на меня, на мое самочувствие. Теперь этого так не хватает! Не хватает ощущения того, что ты рядом. Что ты – моя надежда – есть, живешь. Уже само это помогало жить. Но я уже повторяюсь… ну и пусть! Я не могу больше молчать. Не могу и не хочу! Ты поймешь меня…

Меня убивает сознание бессмысленности всего этого… Опять сильные боли в позвоночнике, не могу ходить. Вызвали врача. А толку-то? От этого легче не стало. Да и зачем вся эта суета? Мама пугается моей худобы и бледности. Нос, говорит, только остался. А меня грызет и грызет что-то. И такое чувство, что что-то произойдет. Не к добру это. Все время ухожу, – там зеленый лес, птицы поют, тишина и покой… Я так понимаю: настает мой черед.

Я не боюсь смерти. Для меня это будет облегчением уйти из этого мира. Меня лишь мучает вопрос: в чем все заключается, зачем все это? Жизнь мимолетна, бессмысленна и глупа. Еще понятно, здоровые живут. Оставляют поле себя что-то… А я? Какая польза от меня и моих мучений? Зачем я существую, занимаю чье-то место?! Это именно так, ибо я чувствую, что мир меня не принимает. Я в нем лишняя, и, мое одиночество – подтверждение этому. Если так, то зачем все это, зачем? Конечно, в своем одиночестве есть немалая вина и моя. Я стала нелюдимая, мне тяжело с людьми. Мне тяжело с собой… но, не кричать же об этом во всеуслышание. Мой характер давно сложился, его не переделаешь. И ни к чему это, пустое. Я не хочу уже ничего. И мне грустно. Грустно в этом мире, чужом для меня. И жаль всех… всех, кто что-то хочет, добивается. Хотя, может они и счастливы в своем неведении и бездумности. Надо ловить миг…

Я вспоминаю наши совместные вечера: ты, я и мои родители за чашкой чая… Как хорошо было. Зарождалась наша дружба. Вспоминаю твои слова, которые ты всегда повторял прощаясь:

– Когда я бываю у вас – у меня всегда ощущение такое, будто я дома побывал!..

Еще ты сказал как-то, что моя мама очень напоминает твою…

Господи, как же много я тогда имела! Мне уже никогда не обрести этого. НИКОГДА…

А твоя тихая улыбка, твои всепонимающие глаза, которые все время внимательно смотрели на меня. Ты как бы хотел мне через взгляд дать почувствовать, что между нами протягиваются ниточки, помогающие нам понять друг друга. Как же я могла сомневаться в твоей чуткости, ты же всегда был со мной предупредителен и приходил на мой зов… Стоило мне подумать о тебе – и ты, словно слышал это, являлся передо мной. Ты чувствовал и понимал меня лучше, чем я сама себя.

Зачем для того, чтобы оценить то, что имеешь, нужно обязательно это потерять?

Мне надо было в этот Новогодний праздник послать тебе приглашение к нам. Ты бы приехал, я знаю. Как приезжал много раз раньше и без приглашения, просто как бы чувствуя, что я тебя жду. Но я всегда боялась показаться навязчивой, даже посылая открытку к празднику. Мне казалось, что этим я лишний раз напоминаю о себе. И мне было от этого не по себе.

А родители (особенно мама) сильно нахваливали тебя, и я сама не заметила, как моя признательная благодарность превратилась в любовь. Я сама сотворила ее в этом отношении. Точнее, ты терпеливо помогал ее выращивать. И мы с тобой вырастили ее во всепоглощающее чувство, которое захлестнуло меня с головой. Я барахталась в нем как слепой кутенок. А ты – мудрый и большой, добрый гений моего творчества, был снисходителен ко мне и не замечал моих бездумных выходок…

Мне нравилось чуток поддразнивать тебя, на что ты только удивленно приподымал брови и, в свою очередь, принимал шутливый тон. Боже, и это ведь было!!!

***

Сегодня узнала, что твой друг, с которым вы вместе работали, приезжал к нам в поселок, где раньше мы жили. Искал нас. Но мы там уже год не живем. Попросил знакомых ребят в городе разыскать меня и передать весточку о тебе, рассказать, как все с тобой произошло. Так я почти через полгода узнала подробности твоей гибели. Как это все нелепо… На новой машине, которую ты купил. И за рулем был твой друг, а ты сидел рядом. Шел дождь…

Тебя уже не вернешь. И боль ничем не излечишь. Она прописалась в душе.

Год назад, в ноябре, видела сон: с папой ходила смотреть квартиру. А она странная, белая, узкая, тесная и перегородки шторками. Будто ее готовят к заселению три женщины – скоблят и моют. Эта квартира мне не понравилась, и мы долго ходили по N, между высоких домов. Когда вернулись, папе попало от мамы за то, что он забрал меня с собой. Вдруг я снова оказалась в N, у здания, где ты работал. Захожу туда: там запущенный бардак – стоят картонные коробки с вещами, вроде собираются переезжать. Передо мной возникает лицо твоего друга. Я ему будто рассказываю, что ходила смотреть квартиру. Она маленькая и тесная, очень не понравилась. И спросила у него: «Что делать – брать или не брать?..» А он будто отвечает: «Бери на первое время, а потом другую, побольше выхлопочем. Или дождись, если не трудно. Дело твое, все зависит от тебя самой». А у самой на уме вертится твое имя, но не знаю, как спросить. Тут, он своей помощнице велит принести стакан спирта. Я с ужасом думаю: «Неужели он меня поить собрался?» Она ему принесла пол граненного стакана и тот, запрокинув голову, разом выпивает его. Сразу захмелев и, как бы подслушав мои мысли о тебе, говорит: