Кристин Хармель - Жена винодела

Инес слышала, что немцы то и дело перекрывают дороги, останавливают все машины, проверяют у водителей документы и спрашивают, по какому делу они едут. Но ей нечего было скрывать. Документы были в полном порядке и аккуратно лежали в сумочке.

– Все будет в порядке, Селин. Увидимся завтра.

Селин, закусив губу, отошла в сторону. Инес задним ходом выехала из ворот и перед тем, как нажать на газ, взглянула в зеркало. Селин неподвижно стояла на прежнем месте и смотрела ей вслед.

Спустя сорок минут, когда ситроен ехал уже по окраине Реймса, а небо теряло голубизну, Инес поняла, что Селин предупреждала ее не зря. Самих блокпостов не было, зато то и дело попадались грохочущие грузовики и сверкающие черные легковушки, из которых угрожающе поглядывали немецкие военные. От Орма до въезда в Реймс ей не встретилось ни одного штатского француза.

Тем не менее она без происшествий успела добраться до брассери «Мулен» на пересечении улиц Тиллуа и Пуассонье, прежде чем совсем стемнело. Найти место для машины позади заведения ничего не стоило – людей на улицах почти не было, многие дома, очевидно, пустовали, а шторы в витринах и окнах квартир были плотно задернуты. Похоже, не стоило ей сюда приезжать, тем более на ночь глядя, но раз уж она здесь оказалась, Эдит и Эдуар в случае чего за нее поручатся.

Успокоившись, Инес толкнула входную дверь, но едва заглянула в помещение, как тревога вернулась.

Несмотря на приближение комендантского часа зал был полон, туда-сюда сновали официанты, то и дело раздавались взрывы грубого хохота. Спустя еще секунду до Инес дошло, что почти все мужчины в зале – в немецкой военной форме.

Четверо солдат за столиком, ближайшим к двери, прервав на полуслове свой разговор, уставились на Инес, и она почувствовала, как краска заливает щеки.

Она перепутала дверь? Инес провела ногтями по левой руке от запястья к локтю, окинула глазами зал и убедилась, что это действительно заведение Эдуара, но во что же оно превратилась! У нее засосало под ложечкой.

– Инес? – С другого конца зала к ней спешила Эдит – с начесанными завитыми волосами, накрашенными красной помадой губами и в бледно-зеленом платье с иголочки. Подойдя, она взяла подругу за локоть и повела прочь от двери.

– Что случилось, – прошептала она на ходу, – почему ты здесь? И улыбайся, пожалуйста! Делай вид, что весело проводишь время.

– Что? Зачем? – Инес перехватила взгляд немецкого офицера, который подмигнул ей, при том что его рука лежала на плечах у пышногрудой красотки в облегающем платье.

– У тебя вид, как у кролика, угодившего в свет фар. Guten Abend! [15] Добрый вечер! ( нем. ) – Эдит, впившись ногтями в руку Инес, приостановилась у столика, за которым сидели офицеры в парадных мундирах, и озарила их фальшивой улыбкой.

Пройдя через зал в кухню, а затем во внутренний холл, подруги поднялись по лестнице в квартиру, располагавшуюся над рестораном. Эдит подождала, пока Инес закроет дверь, и лишь после этого повернулась к ней – глаза совершенно круглые, а лицо белее мела.

– Что ты здесь делаешь, Инес?

Потрясение Инес сменилось возмущением:

– А ты что? Развлекаешь немцев? Даже разговариваешь с ними по-немецки?

Лицо Эдит дернулось:

– Иначе пришлось бы закрыться, а мы не можем себе это позволить.

– Боже мой. – Инес покачала головой. – Вы с Эдуаром, – она перешла на шепот, – коллаборационисты ? – Это не укладывалось у нее в голове, но никакого другого объяснения она не могла себе представить.

– Нет! – Эдит взяла ее за руку. – Но разве у нас есть выбор? Разве ты не видишь?

– Я вижу, что ты служишь врагу.

– Ну, а лучший способ побить врага – это стать его другом, разве не так?

– Что ты говоришь?

– Так зачем ты все-таки приехала, Инес?

Инес стало обидно: совсем недавно ее бы приняли в этом доме без вопросов.

– Повидаться с тобой, Эдит.

Эдит стиснула ее руку:

– Пожалуйста, побудь тут, пока не закончится обслуживание. Тогда мы с Эдуаром все тебе объясним.

Инес уселась ждать на потертый синий диван, но вскоре ее веки отяжелели и она не заметила, как задремала. Когда Эдит потрясла ее за плечо, шел уже двенадцатый час – ресторану следовало закрыться намного раньше.

Открыв глаза, Инес увидела, что Эдит сидит рядом с ней на диване, а Эдуар – в кресле напротив.

– Инес, – Эдуар хмуро смотрел на нее и не стал дожидаться, пока она полностью придет в себя. – Вас кто-то послал?

– Меня? Да мне собственный муж бутылок в руки не дает – слишком я неловкая и неосторожная. И вообще ненадежная. Он не говорит этого вслух, но я знаю, что он так думает. Так что нет, Эдуар. Никто меня не посылал.

– Тогда почему вы здесь? – Губы Эдуара сжались, а ниточка усов над ними показалась Инес еще тоньше, чем в прошлый раз. Да и в остальном он, пожалуй, выглядел иначе: зализанные назад волосы, бледная кожа, черный костюм делали его почти карикатурой на французского метрдотеля.

– Мне… – Инес взглянула на Эдит, – мне надо было повидать подругу. – Теперь она заметила, что Эдит тоже переменилась: кожа бледнее, чем прежде, волосы короче, ногти обкусаны до мяса. – Но я не ожидала найти у вас полный зал нацистов.

Эдуар и Эдит переглянулись.

– Я должна ей сказать, – тихо проговорила Эдит.

– Я против. – Эдуар опять пристально посмотрел на Инес.

– Что сказать? – спросила Инес, хотя с тем же успехом могла и промолчать.

– Мы можем ей доверять, – сказала Эдит Эдуару. – Я в этом уверена. Она никогда меня не выдаст. Она моя лучшая подруга.

Эдуар нахмурился, смерил Инес еще одним долгим взглядом и повернулся к Эдит.

– Хорошо. – Он поднялся и кивнул Инес. – Я устал за день. Иду спать. – И, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

Наступила тишина, и Эдит медленно повернулась к Инес. Женщины долго смотрели друг на друга, и Инес сказала себе, что не заговорит первой.

– Ты слышала о Жаке Бонсержане? – резко спросила Эдит, нарушив молчание.

Инес нахмурилась:

– Он учился с нами в школе в Лилле?

– Нет. – Эдит опустила глаза и взглянула на свои руки. – В ноябре он был с друзьями в Париже, и немецкий офицер, очень пьяный, налетел на них и схватил одну из женщин в их компании, новобрачную, у которой накануне была свадьба. Муж бросился ее защищать, ударил немца, сбил его с ног и убежал. Бонсержан остался и попытался помочь немцу подняться.

– Боже! Ты знаешь этого месье Бонсержана?

– Нет, никогда его не видела. Пожалуйста, не перебивай, слушай дальше. На допросе Бонсержан отрицал, что ударил офицера, а назвать имя друга отказался. Через несколько недель его приговорили к смертной казни.

– Решили попугать?

– Нет. За два дня до Рождества приговор привели в исполнение.