Наталья Клетина - Силуэт счастья

Во второй половине дня он вызвал к себе для разговора Харламова. Тот заявился, бодренький, ничего плохого не ожидающий, и когда Кораблев объявил ему, что с сегодняшнего дня тот у него не работает, изумлению его не было предела.

– За что? Что я такого сделал, что ты меня как собаку выкидываешь на улицу?

– Ты сам все прекрасно знаешь. Не надо передо мной строить святую невинность.

– Я действительно не знаю. Ты вправе уволить любого своего сотрудника, но потрудись объясниться. Неужели я за столько лет не заслужил даже этого?

– Изволь. Я неделю назад передал тебе для ознакомления пакет документов по новому изделию, и буквально вчера узнал, что эти документы уже несколько дней изучаются нашими конкурентами.

– И ты решил, что это я? Ты в своем уме? Да я клянусь тебе, чем хочешь, я к этому не причастен, – возмущение Харламова выглядело очень искренним, и Кораблев на минуту засомневался.– А может это все же не он?

Он спросил Харламова, – Скажи, эту папку ты кому-нибудь из своих сотрудников показывал?

– Нет, она не покидала моего кабинета.

– Тогда вспомни, может кто-нибудь, имел к ней доступ, когда тебя там не было?

– Только секретарша, но я всегда перед уходом папку прятал в сейф.– Говоря это, он вдруг вспомнил, что один раз его вызвали по телефону в другой отдел. Он там просидел допоздна, решая какие-то текущие вопросы, а потом, не заходя к себе, уехал домой, папка оставалась на столе. Но никто кроме секретарши туда войти бы не осмелился.

Кораблев наблюдал, как Харламов всегда такой уверенный в себе стоял перед ним в полной растерянности, и на минуту его даже стало жалко.

– Ну, хорошо, допустим, кто-то из твоих людей и сделал это, но вся вина целиком и полностью ложится на тебя. Я больше не буду работать с человеком, которому я не доверяю. Всего хорошего. Приказ я уже подписал. Иди! Выполняй положенные процедуры. Я надеюсь больше тебя никогда не увидеть.

– Хорошо, я уйду, но моя совесть чиста, я знаю, что я этого не делал. Надеюсь, что ты сам когда-нибудь побываешь в моей шкуре, и поймешь, каково это.

Харламов выскочил из кабинета шефа и стремительно направился к себе. Его секретарша сидела, перебирая какие-то бумаги. Она подняла глаза и натолкнулась на пристальный и недобрый взгляд своего начальника. Он, ничего не говоря, минуту смотрел на нее. Секретарша побледнела, стала суетливо что-то перебирать на своем столе, не смея посмотреть на него.

– Так это ты жаба, задавлю! – Харламов стал угрожающе приближаться к ее столу. Секретарша сдавленно пискнула, выскочила из-за стола и бросилась в коридор. Харламов устремился за ней. Секретарша еле успела забежать в дамскую комнату и щелкнуть задвижкой. Харламов подбежал к двери туалета и стал бить по ней ногой.

– Выходи, гадина, мне нужно с тобой поговорить!

Геннадий Евдокимович был вне себя. Лицо его покраснело, волосы были вздыблены. Выбежавшие на крик сотрудники, с ужасам смотрели на него, не решаясь вмешаться.

– Помогите, помогите,– истошно кричала из-за дверей секретарша.

Народу все прибывало. Все стояли и смотрели на сцену со страхом, но не без удовольствия. Наконец, появилась охрана. Сам начальник службы безопасности подошел к Харламову и спокойно ему сказал.

– Геннадий Евдокимович, немедленно прекратите безобразие. У меня приказ сопроводить Вас к выходу. Свои вещи и документы заберете, когда придете в адекватное состояние.

Харламов, молча, подчинился приказу. Он шел по коридору, сзади важно следовало несколько человек охраны. Люди удивленно смотрели ему в след, никто ничего не понимал, но многие были довольны. Всегда уверенного в себе до самодовольства Харламова было приятно увидеть таким униженным и поникшим.

После этого события никто в офисе не работал. Все потихоньку переговаривались. Никто ничего не знал, но возникали предположения одно нелепее другого.

Зоя Павловна все узнала от самого Кораблева. Начало сцены она не застала, увидела только печальный финал. Она никогда не испытывала особой симпатии к Геннадию Евдокимовичу, но сейчас ей было его жалко, слишком нецивилизованно с ним расстались. Она невольно задумалась, уж не ждет ли и ее такая же судьба.

***

Настроение у Зои настолько испортилось, что она была готова заплакать и никак не могла с этим справиться. Никакие доводы рассудка и логические умозаключения не помогали, она расклеилась окончательно. Вид уходящего по коридору, под взглядом злорадных глаз Харламова, на нее сильно подействовал.

– Представляю, как они все были бы рады, если бы на его месте была я.

Тут она вспомнила последние события, разговор с Костиком, и ей стало еще хуже. А что будет, когда истекут две недели, которые ей дали для сбора информации? Будет ли Кораблева беспокоить ее судьба, сможет ли он ее защитить? Захочет ли он ее вообще защищать? Для Кораблева главное его бизнес, всем остальным он легко поступится. Значит, нужно самой о себе подумать и как-то подстраховаться. А что она может? Если подумать что у нее есть? Ни одного близкого человека, кому она могла бы полностью довериться, ни своего угла, ни семьи. Ей вдруг так захотелось почувствовать рядом с собой крепкое мужское плечо. Где тот сильный, умный мужчина за которым она могла спрятаться?

– Наверное, такие только в романах бывают. Мне на моем веку такого, встретить не придется.

Она вспомнила Егора. Может, он и был тем мужчиной, но она его в нем не разглядела? Если это даже так, то уже ничего вернуть не возможно.

Постепенно она стала успокаиваться и занялась текущими делами. Тут зазвенел ее сотовый телефон. Это был Костик, – Легок на помине,– с раздражением подумала Зоя.

– Как дела?– спросил Костик

– Зачем ты меня дергаешь? Разве срок, который мы оговорили, уже прошел?

– Заказчики волнуются. Мне нужно тебе кое-что передать лично. Я сейчас напротив вашего офиса. Сможешь выйти на пару минут?

Зоя посмотрела на часы, до конца рабочего дня осталось полчаса.

– Я выйду не раньше чем через полчаса. Если тебе нужно меня увидеть, придется подождать. Я сейчас не могу оставить рабочее место.

– Хорошо, не вопрос.

Зоя отключила телефон. Тяжелое предчувствие охватило ее. Ничего хорошего от этой встречи она не ждала. Делать что либо было уже невозможно. Чтобы успокоиться она решила подправить макияж и выпить чашечку кофе.

***

Когда Харламов оказался на улице, куда его препроводила охрана, он находился в состоянии прострации. Ему казалось, что все, что сейчас произошло, произошло не с ним, а с кем-то другим. Настолько чудовищным и несуразным было все случившееся, что его разум отказывался это как-то объяснять и принимать.

С ним, сильным, жестким, всегда одерживающим верх в любых ситуациях поступили несправедливо. Самое обидное, что не приняли никаких его оправданий, не попытались разобраться, как все было на самом деле. Нет, такого он никому позволить не мог, даже Кораблеву. Он должен выяснить все до конца и доказать Кораблеву, что он не причастен к тому в чем его обвиняют. Он должен добиться справедливости. Самое главное, ему надо прийти в себя и успокоиться.