Н. Ланг - Откройте небо в себе

– Максим, будь умницей!!! – мама умоляюще посмотрела на меня.

Я понимал, что пришло время покинуть больницу, вновь вернуться в реальный мир, поэтому согласился. Мне было жаль мать.

Ловкий санитар и мама подхватили меня за руки и быстро усадили в коляску. Я даже немного удивился, откуда у моей мамы, казалось бы, хрупкой женщины столько сил.

До дома нам предстояло добираться на социальном такси. Когда я увидел газель, на которой были нанесены контуры человека сидящего в инвалидном кресле, я испытал новый шок. Вновь визг тормозов и скрежет металла. Я боялся садиться в машину. И хотя на мне был надет шерстяной свитер и тёплые брюки, а мама закутала меня в плед, я дрожал, как будто замерз. Моё сердце билось под стать барабанной дроби на казни преступника. Моего согласия не спрашивали. На специальном подъемнике для инвалидных кресел, меня подняли в салон.

Весь путь мы провели в тягостном молчании. Мама не находила, что сказать, и только украдкой обеспокоенно смотрела на меня. Я закрыл глаза и представил, что мы с папой едем на рыбалку. Сейчас я их открою, и инвалидная коляска растворится как дым. Мама ждёт нас дома, а я буду с папой в машине. Мы въезжаем на поляну, ведущую к озеру.

Но яркий свет проник сквозь веки, ослепил меня и заставил открыть глаза. Мама по-прежнему сидела рядом со мной, только теперь устало глядела в окно. А я всё так же не чувствовал своих ног.

Уже показалась кровля серого дома. На этой крыше мы с ребятами в детстве нередко гоняли голубей.

Попасть в квартиру будет сложно. Ведь восьмиэтажное блёклое здание, что было моим пристанищем, не имело не то, что пандуса, даже лифта. Теперь, когда я пересел в коляску и стал ниже, этот дом, словно нависал надо мной серой неприглядной громадиной и всё больше напоминал тюрьму.

Тем временем машина, доставившая нас, уехала, оставив после себя легкое облако пыли. Я растерянно посмотрел на маму. Она лишь улыбнулась мне, и смело вскинула голову, принимая этот вызов судьбы.

Кое-как мы преодолели лестницу, ведущую на крыльцо. Однако все трудности были ещё впереди. По не писаному закону подлости мы жили на самом верхнем восьмом этаже. Я всегда любил смотреть с лоджии вниз на землю. С высоты люди казались такими крохотными. Сейчас же я хотел превратиться в крохотную пушинку и облегчить маме труд. Но я не знал чем помочь и от этого чувствовал себя никчёмным. Это всепоглощающее чувство захватило мой разум. Попытки самостоятельно управлять коляской были неудачными. Я видел, как мама сдерживала слёзы. Мы поднимались очень медленно. Мама рывками толкала коляску по широким ступеням. Я слышал её тяжёлое дыхание, и в один момент мне даже показалось, что она хочет всё бросить и убежать.

Преодолев это адское испытание, мы оказались у дверей квартиры. Мама пыталась открыть дверь, но дрожавшие пальцы не слушались её. Ключ выпал у неё из рук. Это стало последней каплей. Мама согнулась так, точно кто-то сломал её пополам и зарыдала.

Я ещё никогда не видел, чтобы она так плакала. И вообще никогда не видел настоящих женских слёз. Нет, девчонки из школы иногда плакали по пустякам, но мамины слёзы были другие – тяжкие слёзы горя. Я не знал, что полагается делать в подобных случаях. Оцепенение овладело мной. А мама стояла на коленях у дверей, не в силах открыть замок, и плакала.

Я поднял ключи с пола. Их металлический холод вернул мне способность мыслить. Я быстро справился с замком и рывком распахнул двери.

Мама, наконец, успокоилась и встала. Она торопливо вытерла слёзы, будто бы стеснялась их. Мы немного замешкались на пороге. Ведь будь я здоровым, я бы запросто перешагнул через него. С коляской же нужно научиться справляться.

Запах царивший в квартире и вся обстановка живо напомнили мне о том, что произошло. Я ждал, что навстречу нам выйдет отец. Скажет маме что-нибудь, отчего она рассмеется так светло и ласково. Однако в гостиной на горке сиротливо стоял портрет отца в рамке с траурной лентой на уголке. Ком подступил к горлу. Я не должен плакать.

Сняв плащ и туфли, мама пошла на кухню, а я остался один, предоставленный сам себе. Я с трудом попал, именно попал, в свою комнату. Порог был главным препятствием на моём пути. Отчего – то я ждал изменений в обстановке комнаты. Ведь моя жизнь теперь изменилась, и я был уверен, что мир вокруг тоже должен был измениться. Однако всё было по-прежнему, все вещи на том месте, где я их оставил в последний раз. Хотя комната мне показалась мрачной. Наверное, потому что окна закрывали тяжёлые шторы и только сквозь узкий зазор проникал тусклый свет.

Мне захотелось раскрыть шторы. Смогу ли? Я осторожно подъехал к окну и распахнул шторы. Комната ожила, и вещи приобрели прежние краски. Мама шумела на кухне, наверное, что-то готовила. Я выглянул в окно. На спортивной площадке рядом с нашим домом, ребята играли в баскетбол. Я знал их с детства. Не то что бы мы были хорошими друзьями, но все же часто играли вместе в спортивные игры. Я очень любил баскетбол и считал, что неплохо играю. Но Олег, так звали лучшего игрока, часто обыгрывал меня. Вот и сейчас он закинул мяч в корзину Лёшки. Лёха злился. Он не умел проигрывать.

Я вдруг почувствовал изнеможение. Катить коляску к кровати мне было тяжело. Руки очень уставали. Вот я у цели. И как мне теперь перебраться на кровать? О чёрт, это оказалось труднее, чем я думал. Я неловко перенёс туловище на кровать и попробовал подтянуться. Руками я цеплялся за плед, которым была накрыта кровать. Коляска от моих потуг отъехала и ударилась о компьютерный стол, отчего сувениры, что стояли на нём, с грохотом упали на пол.

«Ну вот, сейчас мама примчится!» – вздохнув, подумал я и забрался на кровать уже полностью.

Когда я перевернулся на спину и принял удобное положение, в комнату вбежала обеспокоенная мама.

– Что случилось?– она посмотрела на меня, затем перевела взгляд на инвалидное кресло, стоявшее у компьютерного стола.

– Жизнь случилась!!! – тихо ответил я.

– Ты бы мог позвать меня.

– Я не хотел отвлекать тебя.

– В следующий раз обязательно зови, – настойчиво сказала она и подкатила коляску к кровати.

Я лишь упрямо поджал губы, наблюдая за тем, как мама поднимает с пола упавшие вещи.

– Ты есть хочешь? Я принесу сюда, – предложила мама, возвращая часы на компьютерный стол.

– Нет, – отвернувшись к стенке, ответил я.

– Но ты должен питаться! – продолжала настаивать она.

– Мама я не голоден!!! – раздраженно вскричал я. – Иди, я хочу побыть один!

Она сделала шажок в мою сторону, но мой взгляд полный злости остановил её. Мама всё поняла без слов и тихо ушла, оставив дверь открытой.

Сон не шёл. Я считал от единицы до тысячи и обратно, представлял овец чёрных, белых, белых в чёрное пятнышко, чёрных в белое. Гнетуще низкий потолок нависал над мрачными мыслями, которые я старательно отгонял от себя. Если бы отец был жив, он бы непременно что-нибудь придумал. Потолок всё ниже и ниже. Ещё мгновение и он раздавит меня. Кажется, до моей кровати оставалось всего каких-то пять сантиметров. Я чувствовал его тяжесть. И вот он рухнул, накрыв густым мраком.