Оксана Кабачек - Топос и хронос бессознательного: новые открытия

В нижнем регистре живому спонтанному танцу и переживанию мешает догматизм: если «формализовать и тем самым упростить например, символ, то он <���…> строит фикцию мистического состояния» [там же]. И есть еще опасность стать слишком самоуспокоенно-пассивным с зажатой в кулачок целью: «Благодать перемещения без личного движения, захват готовым потоком. Покой и уверенность от знания цели. Яркая возможность проскочить свое собственное отсутствие, двигаться по вспышкам следов прошлых событий» [там же].

Примеры поля 1+2 из художественной литературы:

«Небо очистилось. Бирюзовую островную крышу, оказавшуюся где-то там, под ним, сбоку – бирюзовую, островную крышу прихотливо чертила серебряная чешуя, та серебряная чешуя, далее, вся сливалась с живым трепетом невских вод» (А. Белый «Петербург»).

Поток сознания и вербальная забота (1 поле тоже ведь влияет): «Иногда его сменяет старушка с переносным пылесосом, аккуратно убирая следы шлифовки с тротуара. "Здрасьте – здрасьте, как у вас дела, а у вас, у детей-то что, каникулы что ли, ох, не та ныне молодёжь пошла…"» (Н. Назаркин «Умеете ли вы красить забор?»).

Нижний регистр – мертвая хватка самоцензуры: «Но, дойдя до старого толстостенного дома, где была почта и телеграф, в ужасе остановился: он знал город, где она живет, знал, что у нее есть муж и трехлетняя дочка, но не знал ни фамилии, ни имени ее!» (И. Бунин «Солнечный удар»).

Высший регистр: «До сих пор, когда я вспомню об уверении, что я любим, каждая жилка во мне трепещет, как струна, и если наслаждения земного блаженства могут быть выражены звуками, то, конечно, звуками подобными! Когда я прильнул в первый раз своими устами к руке ее, душа моя исчезла в этом прикосновении! Мне чудилось, будто я претворился в молнию; так быстро, так воздушно, так пылко было чувство это, если это можно назвать чувством» (А. Бестужев-Марлинский «Страшное гадание»).

Понятно, что ищут барышни и дамы от женских романов? Вот такого дурновкусия и ищут…

Ибо не отличают от шедевров: «Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльборус на юге вставал белою громадой, замыкая цепь льдистых вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с востока» (М. Лермонтов «Герой нашего времени»).

Классическая картина рая – и поля 1+2: разнообразные, разноустремленные движения (глаголы: «теряясь, теснились, вставал, замыкая, бродили, набежавшие») – и всё сквозь дымку («золотой туман»), полу-прозрачно («волокнистые облака»), и потоки живут своей вечной и прекрасной жизнью.

Буддистская медитация (некоторые ее формы) влияет на нравственные установки личности [Гоулман, Дэвидсон]; Тургенев об этом словно догадывался, точно обозначив код АУМ: «…он действительно перестал думать о собственном счастье, о своекорыстных целях» (И. Тургенев «Дворянское гнездо»).

В среднем регистре – это потребность во всех видах опеки, надзора – заботы о беспомощном индивиде (новорожденном, тяжелобольном, умирающем, психически неадекватном, не интегрированном в данную культуру и пр.) а также оказание этой объективно необходимой помощи. Опекаемого точнее будет назвать объектом воздействий, а не субъектом.

Если же методы надзора сохраняются и при выздоровлении (взрослении, интеграции в культуру и пр.), то это становится уже формой мягкого насилия над субъектом, приемами «черной педагогики», причины которых подробно рассмотрела А. Миллер [Миллер].

В нижнем регистре это… мир Утопии: максимально завершенный и однозначный в своем совершенстве [Шацкий]. В отличие от динамизма миров смеховой культуры [Лихачев] (т. е., в первую очередь, третьего, противоположного, поля), утописты не изображают изобретенные ими миры как переходные или временные [Шацкий]. Содержание Утопии – ритуализированные действия, а так как система совершенна, любое изменение будет изменением к худшему [там же].

Там нет развития!

Обитатели Утопии, достигнув счастья, «уподобляются муравьям. Свободная воля им уже не нужна» [Шацкий; с. 151]. Вывод: «мир многих утопий – это место, где можно только умереть со скуки или же взбунтоваться» [Шацкий; с. 153].

Ключевые образы: утопия, мир сновидения, мечты, заботы, мир идеальный, ангельский, небесный.

1 поле – синее. Интересный парадокс: «Чем темнее синий цвет, тем более он зовет человека в бесконечное, пробуждает в нем тоску по непорочному и, в конце концов, – сверхчувственному. Это – цвет неба. <���…> Погружаясь в черное, он приобретает призвук нечеловеческой печали» [Кандинский]. То есть, чем темнее синий цвет, тем глубже он погружен в нижний регистр манипулятивной педагогики и авторитаризма (под флагом стремления к непорочному и идеально-небесному). Так, сине-серый – «цвет изощренного энергетического вампира, который маскирует свой откровенный вампиризм, под утонченную духовность» [Аура человека].

А вот описание синего в нижнем регистре со стороны жертвы: цвет «страха, депрессивности, повышенной тревожности, отстраненности, «самоедства», замкнутости» [Что значит цвет твоей ауры?].

Литературные примеры разных регистров: «Любишь меня – люби и мою собачку» (поговорка). Манипуляция, но легкая, почти не заметная. «<���…> Советскому гражданину во всяком случае не легко равняться по "генеральной линии"» (Л. Троцкий «Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет?»). О, изменения, новые правила все-таки есть – но они все спущены сверху, а «человейнику» следует им с энтузиазмом следовать без самостийных «влево-вправо».

Средний регистр: «Позвольте вам этого не позволить, – сказал Манилов с улыбкою. – Это кресло у меня уж ассигновано для гостя: ради или не ради, но должны сесть» (Н. Гоголь «Мертвые души»).

«Маленький гимназист высунулся из-за двери.

– Это в майской книжке было напечатано, – сказал он, придерживаясь рукою за дверь и обводя гостей и сестру веселыми синими глазами» (Ф. Сологуб «Мелкий бес»). Автор активировал поле заботы (да и на ангела мальчик похож), а не поле 2 (обычная информация) или 3 поле (театральный выход маленького эгоцентрика). И 1 поле придало отрывку теплоту (которая так нужна в романе о страшном злобном существе по фамилии Передонов).

Высший регистр, хотя подделывается под средний: «Звезды исчезали в каком-то светлом дыме; неполный месяц блестел твердым блеском; свет его разливался голубым потоком по небу и падал пятном дымчатого золота на проходившие близко тонкие тучки; свежесть воздуха вызывала легкую влажность на глаза…» (И. Тургенев «Дворянское гнездо»).

И еще: «…и ничего для них не пропадало: для них пел соловей, и звезды горели, и деревья тихо шептали, убаюканные и сном, и негой лета, и теплом» (там же). Мы видим и чувствуем это глазами влюбленных Лизы и Дворецкого. Тургеневу удалось опредметить в слове исчезающее чувство абсолютного счастья, о котором писал Стендаль в трактате «О любви» как о не оставляющем по себе воспоминания.