Оксана Кабачек - Топос и хронос бессознательного: новые открытия

Начнем с простых случаев.

1) Иногда автору вовсе не нужно усиливать, «активировать» деятельность отрицательных героев – их негативные действия (т. е. осуществляемые в нижнем регистре ), желательно, напротив, смягчить с помощью ценностно-корректирующей сферы (отвратительного Передонова из «Мелкого беса» Ф. Сологуба, сатирических персонажей «Дворянского гнезда» И. Тургенева и «Приглашения на казнь» В. Набокова и пр.); тогда, как положительных героев, напротив, не требуется «воспитывать», а желательно усилить их жизнедеятельность сферой активирующей (сологубовских героев, пострадавших от Передонова, или же набоковского Цинцината; равно как и героев пушкинской «Метели» или ранней трилогии Л. Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность» – а так как главных отрицательных персонажей там, в сущности, нет, оба последних произведения целиком, а не только фрагменты с определенной группой героев, получают от автора это усиление).

Точно также бездеятельных, пассивных главных героев невольно хочется с помощью активирующей сферы встряхнуть, побудить заняться, наконец, делом или расширить круг своей деятельности (например, «долго-собирающихся» героев русских былин или расхлябанных, душевно слабых персонажей «Метели» В. Сорокина); тогда, как слишком целеустремленных, активных – повернуть к смыслам и ценностям их деятельности («Пиковая дама» А. Пушкина, рассказ «Умеете ли вы красить забор?» Н. Назаркина).

2) Автор может как подчеркнуть, усилив, свое послание с помощью ценностной сферы как своего рода иллюстрацией текста (что часто встречается в пословицах и вообще жанрах малого фольклора, а также в поэзии), так и сделать свой текст более сложным, даже противоречивым – за счет активирующей сферы, используя принцип дополнительности («Герой нашего времени» М. Лермонтова, «Муму» И. Тургенева, «Солнечный удар» И. Бунина и пр.).

3) Противоположный случай, когда автор хочет не подчеркнуть, но скрыть или дезавуировать, может быть и неосознанно, от публики и себя суть послания (например, в случае лжи и/или агрессии): с помощью ценностно-корректирующей сферы, смягчающей, «окультуривающей» негатив. В таких случаях разрыв между силой экзистенциальных сфер, как правило, велик (тексты И. Сталина и В. Ленина, современных политологов-пропагандистов).

Но иногда ценностно-корректирующая сфера служит своего рода защитой, буфером, уменьшающим непереносимый иначе негатив авторского текста (в «Чевенгуре» А. Платонова это использовано при описании трагических событий и переживаний – в отличие от сатирической линии, где автор, напротив, осмелился усилить с помощью активирующей сферы бессмысленную, бредовую и часто просто ужасную деятельность своих экстравагантных персонажей; что взорвало изнутри, со стороны затекста, подчеркнутый нейтрализм, спокойно-повествовательные интонации текста).

4) Но то, что под силу таланту, может не получиться у писателя средней руки: если Ф. Сологуб в «Мелком бесе», удачно, на контрасте, выстроил партитуру Передонова (включив сильнее ценностно-корректирующую сферу) против партитуры остальных (где царит сфера активирующая), то у М. Арцыбашева в романе «Санин» все оказалось смазано: три разнородных линии текста (имморализм жизненной философии Санина и его последователей; линия жертв Санина или просто несчастных людей; сатирическая линия) не отличались друг от друга по применению экзистенциальных сфер. При этом и «Мелкий бес», и «Санин» совпадали в небольшом преобладании активирующей сферы.

Трехмерность модели бессознательного (цилиндр, а не просто круг) определяется вектором и топологией, заданными автором: описывает ли он высшие этические инстанции (верхний мир небожителей, Правь, [7] Критики современных неоязычников, придумавших это название, считают, что у славян эта часть реальности называлась по-другому. Мы, однако, ради краткости, будем иногда использовать это и другие названия частей мироздания (Явь и Навь). или то, что называют «сверх-сознанием», «над-сознанием», «высшим Я» [8] Интересно, что в этой роли может выступать и автор художественного произведения: «позиция высшего, творческого Я, вненаходимого по отношению к собственному эмпирическому Я и всей совокупности его житейских отношений <���…> к которому применимы уже категории сверхсознательности и постпроизвольности» [Мелик-Пашаев]. ); нижний мир хтонических духов [Хронос], [Хтонические божества], Навь, как и фрейдовское Оно, негативные проявления психики; или же Явь, мир срединный, обычный, земной, человеческий.

Например, активация второго семантического поля («исследование») в среднем регистре способствует решению задач (в том числе коммуникативных), являясь эмоциональной / мотивирующей основой процесса мышления и базисом эмпатии (так называемым «эмоциональным интеллектом»); здесь «диалогические рубежи пересекают все поле живого человеческого мышления» [Бахтин. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках]; в нижнем регистре – оковы догматизма и формализма, цензуру и мракобесие (социальный монологизм); в верхнем – прозрение, откровение, яснознание. (Это для нейробиолога Я. Панксеппа система SEEKING (2 поле) являлась «наиболее примитивной» из всех систем, «поскольку она служит общей функции нахождения ресурсов» [Толчинский]; единственная система, которая еще не была дифференцирована у его подопытных.)

Круг с девятью (или тринадцатью, если разделить пополам промежуточные поля) полями оказывается универсальной и архетипической матрицей (АУМ): на него могут проецироваться и цветовой круг (с белым цветом в центральном поле), и октава и, возможно, двенадцати-тоновая звуковая система А. Шенберга (девятое и, соответственно, тринадцатое поле – центральное; это тишина), [9] Считается, что организует круг с полями АУМ «последовательность чисел Фибоначчи» [Эксклюзивные КФС]. и сектора Ба-Гуа, хорошо известные любителям системы фэн-шуй, и последовательность чакр, и набор нейромедиаторов, и даже космограмма (12 полей с центральным, 13, полем – Землей, т. е. древней геоцентрической системой) и мн. др.

В организации этих фильтров и содержащихся в них сенсорных эталонов (цветового круга, музыкальных тонов, чакр и пр.) важна роль речи: «В каждом языке сначала были определения для тёмных и светлых оттенков, далее появлялось слово «красный» – цвет крови и вина, а только потом жёлтый и зелёный. И в самом конце, через много лет, наконец-то появился синий.

Единственная древняя культура, которая различала синий цвет, – египетская. <���…> Без слова, определяющего цвет, без способа его идентификации, нам очень сложно заметить какое-то различие, хотя наши глаза физически их воспринимают» [Почему люди не видели синий цвет до недавнего времени].