Жорж Александр Ваган - Поль Мартан и Корона Семицарствия. 3

Ноннон решительно шагнул под арку. Шаг, другой… – он резко отпрянул назад, едва не упав с площадки, которая нависала над громадным, казавшимся пустым залом. Он повертел рукой с лампой вперёд, назад, направо, налево, но непроглядная тьма не рассеивалась более чем на пару метров. Сбоку от площадки он заметил выступающие из стены прямоугольные плиты. Видимо, это были ступени, ведущие вниз, в глубину мрака. Они так далеко отстояли друг от друга, что спуститься на нижнюю можно было лишь повиснув на верхней. Он с ужасом подумал о том, как будет возвращаться.

Распустив трижды опоясывающий его кожаный ремень, он привязал к нему фонарь и опустил его на нижнюю ступень, а затем, свесившись на руках, спрыгнул на неё. Потеряв много сил, он, наконец, оказался на гладкой поверхности зала, размеры которого в темноте невозможно было определить. Ноннон, подняв лампу над головой, сделал несколько шагов вдоль стены. Тут он увидел закреплённый на кованом крюке фонарь старинной гномьей работы. Такие фонари гномы вешали на крюки и несли впереди во время процессий. Он был значительно больше того, которым Ноннон освещал себе путь. Гном открыл фонарь – в нём оказался промасленный фитиль. Это обстоятельство насторожило его. Он внимательно рассмотрел его. Однако толстый слой пыли указывал, что как минимум несколько лет его никто не трогал. Ноннон осветил пол и увидел такой же ровный толстый слой пыли, как и на фонаре. Он удовлетворённо вздохнул и зажёг фитиль второго фонаря. Яркий луч осветил глухую тьму. Сквозь неё проступили очертания прямоугольных столов, равномерно отстоявших друг от друга. Ноннон вернул большой фонарь на место, а со своим малым направился к силуэтам, проступающим из тьмы. По мере приближения к ним он начал различать, что это были квадратные, из тёсаного камня усыпальницы, в которых виднелись тела королей гномьих царств. Раньше, ещё до объединения царств, тут хоронили только королей чёрного клана, но затем король Троннон, объединивший после завоевания все царства, приказал перенести тела царей всех кланов. А родственники всех царских семей переселились в чёрную гору, составив одну семью. Так он завершил объединение царств, не оставив никого из прежних родов за пределами своего царства, ни мёртвых, ни живых.

Ноннон шёл меж рядов покоящихся в вечности властителей, на лицах которых были золотые маски, а в руках у каждого принесённый ему дар. Гномы верили, что, когда придёт конец этому временному миру, наступит иной – вечный мир, где будет править король вечности, которому они преподнесут свой дар. Умереть, не имея дара, считалось великим нечестием. Ноннон шёл, разглядывая лежавших мирно, словно спящих, властителей древних времён. «Мир мог быть иным, мир должен быть иным», – крутилось у него в голове.

Вдруг в дальнем конце зала замелькали цветные лучи всех цветов радуги. Это свет фонаря отразился в драгоценных камнях короны. Ноннон поспешил к тому месту, откуда шёл радужный свет, и чем он ближе он подходил, тем сильнее озарял тьму блеск короны. Наследник подошёл к столу, стоящему отдельно от других. В углублении его лежал ветхий старец в облачении, отличающемся от царского – ведь магистров не хоронили в царской усыпальнице. Ноннон хотел сперва вышвырнуть это тело, но в последний момент что-то остановило его. Его взгляд притянуло кроткое выражение лица Великого Магистра. Это не было лицо коварного захватчика и интригана, но от него исходили любовь и доброта. При жизни им ни разу не довелось увидеться, и Ноннон заочно ненавидел своего врага-узурпатора и даже боялся его. Правда, он в этом не признавался никому, даже самому себе. Но ловкий манипулятор знал об этом и пользовался при удобном случае.

У изголовья стояла золотая табличка с гномьим узором:

Аристос – последний Великий Магистр

Ноннон брезгливо прочёл надпись, как бы пытаясь сплюнуть с языка грязь, затем взял в руки корону и отправился в обратный путь.

Карри ждал долго, и понемногу в его сердце закралась тревога. Он несколько раз открывал проход, но за скалой никого не было. Потом пришёл Дорту с двумя здоровенными алебардами. Его прислали Хирон и Прани на случай если понадобится помощь. И она действительно понадобилась: ведь подняться по ступеням сам Ноннон не смог бы. Карри объяснил своему брату, как действует механизм, и попросил открывать проход каждые десять минут, а сам, прихватив алебарды, бросился искать Ноннона. Алебарды пришлись как нельзя кстати: гномы ставили их параллельно на нижнюю ступень, упирая острыми бойками в верхнюю, и в таком положении они позволяли подниматься вверх.

Вскоре они показались в проёме скалы и все вместе направились к выходу. В малом тронном зале к ним навстречу вышли вооружённые до зубов Хирон и Прани.

– Мы уж подумали, не случилась ли с вами какая напасть, – сказал Хирон, – и вот решили…

Ноннон не дал ему закончить фразу. Счастливый и довольный, он посмотрел на своих спутников и продемонстрировал им сверкающую корону, подняв её высоко над головой.

Братья, опустившись на одно колено, дружно прокричали:

– Слава королю Ноннону Первому, слава!

Ноннон, надев корону, протянул руку, и Прани вложил в неё меч.

– За то, что вы поддержали меня и поверили мне, я назначаю тебя и твоих потомков, Прани, сатрапами севера, повелителями морей, – и он возложил тяжёлый меч на голову сияющего от счастья гнома.

– А ты и твои потомки, Дорту, за верность вашу будете сатрапами юга и хранителями архива истории гномов, – и он возложил широкое лезвие на голову этого гнома.

– Ты, Хирон, и твои потомки будете сатрапами запада и моими личными оруженосцами.

– Это великая честь, мессир, – почти плача, ответил тот из-под лезвия возложенного на него меча.

– Теперь ты, мой любезный Карри…

Тот в покорности опустил голову.

– Ты и твои потомки назначаются сатрапами востока и хранителями короны, так как именно ты открыл секретную дверь и без тебя мне не выбраться было бы оттуда. – И меч коснулся затылка гнома.

Мелкая каменная крошка приятно шуршала под ногами, поддерживая ритм, лёгкий ветер слегка раскачивал сосны, они, поскрипывая, подбадривали, словно болельщики, уставшую бегунью.

Ещё один круг пройден. Девушка пробежала мимо лодочной станции. На сверкающем под декабрьским солнцем озере у берега, слегка покачиваясь и стуча друг о друга бортами, скучало десятка два лодок, словно призывая прогуливающихся прокатиться на них. Она вспомнила, как давно, в детстве, каталась тут с отцом и позже со своим дядей, как, бывало, после лицея они с одноклассниками шли в Булонский лес и устраивали тут состязания. Вспомнила и про Алекса, дружба с которым оставила в её жизни яркий радостный след.