Александр Нерозников - Менады

© Александр Нерозников, 2021

ISBN 978-5-0055-5866-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бегом едва спаслись мы от вакханок;

А то бы разорвали. Там стада

У нас паслись, так с голыми руками

На них менады бросились. Корову

С набрякшим вымем и мычащую волочат.

Другие нетелей рвут на куски. Там бок,

Посмотришь, вырванный. Там пара ног передних

На землю брошена, и свесилось с ветвей

Сосновых мясо, и сочится кровью.

Быки – обидчики, что в ярости, бывало,

Пускали в ход рога, повержены лежат:

Их тысячи свалили рук девичьих.

Ты б царским глазом не успел моргнуть,

Так быстро кожу с мяса там сдирали.

«Вакханки». Еврипид, 404 г. до н.э.

Уж не знаю, бывали Вы в Бологое или нет. Если нет, то очень-очень советую. Край, как говорится, рыбных озёр, грибных лесов и клюквенных болот. Лично я осела тут конкретно, до гробовой доски, которая уже стучится, зараза!..

И так уж получилось, что мне приходится прятаться. И не только от правоохранительных органов, но и от некоторых иностранцев, мать их так!.. Раньше мне хоть наливали за мои разглагольствования, а тут… Попала я, короче! Бабла не было не то что на опохмелку, даже и… Короче, Вы понимаете. А если нет, это уж Ваша беда.

Я уже ходила на все пилорамы, ходила по цыганям, на скотник, да куда только не ходила! Устала, как собака, но бабла от этого не прибавилось. Если честно, собралась уж подыхать голодной смертью, спасибо нашему дорогому Президенту, отсрочившему пенсию! Огромное, пахучее спасибо!

А тут, прикиньте, лежу себе, отдаю концы, а в окно стучат. Всё, думаю, пришла зараза с косой! Но кое-как поднялась, добрела, отворила. На пороге стоит дед Санёк. Причём, пьянющий в усмерть! Тычет мне пальцем в то, что от некогда роскошной груди осталось:

– Стой тут! Я ща!.. – и бежит за калитку.

Я стою, как дура, а он возвращается с двумя доверху набитыми пакетами.

– Эт чо? – никак не могу врубиться. Но на душе как-то заметно потеплело – может, я ещё и не совсем состарилась?

А он меня отталкивает, тащит пакеты в дом. Я покорно иду следом.

В хоромах моих, незаконно занимаемых, конечно, комфорта, как такового, нет и в помине, но всё же…

А этот пришелец швыряет пакеты на моё единственное (уж хотела сказать «холостяцкое») ложе и падает на единственно целый стул с возгласом:

– Наливай!

На что я горько усмехаюсь:

– Если б было что!..

– А чо, нету?

– Нету.

– Поищи там в пакетах! Там и закусь есть на первое время!

Разумеется, я метнулась к пакетам. Бог мой! И чего там только не было! У меня слюна во рту закипела.

– Так эт чо? Ты меня, типа, угощаешь?

Он захрюкал, вроде как смеясь:

– Эт ты меня угощаешь!

– В каком смысле? – я начала выставлять продукты на стол: колбасу, хлеб, какие-то банки-склянки, от одного вида которых чуть не утонула в собственной слюне.

– В другом, мать твою!.. В другом!..

Второй пакет был до верху набит бутылками. Я выхватила полторашку пива, сразу открыла и присосалась. На душе заметно потеплело. Оторвавшись, рыгнула:

– Так и чо? С таким багажом ты мог бы найти и помоложе!

– Может и мог бы!.. – он выхватил бутылку у меня и приложился сам. После чего довольно бережно вынул из кармана записную книжицу и из неё – банковскую карточку. – Ты у нас вроде как подпольщица, точно? Тебя ищут все разведки всего мира! И ко мне уже не раз приходили разные типы в штатском! И если ты у нас Зоя Космодемьянская, то я, однозначно, Олег Кошевой! Короче, редакция перечисляет на эту карту бабло от продаж твоих историй. Уж прости, пришлось оформить на себя.

До меня начало доходить:

– Всё равно до меня не доходит, как ты от них отбрыкиваешься!

– Это уж позволь мне!.. – он опять захрюкал.

Пётр Афанасьевич Самойлов тридцати с лишним лет от роду всегда чувствовал, более того, твёрдо знал, что жизнь его не удалась. Он был из потерянного поколения, из зачатых чаще всего по дурости в годы Великой Русской Анархии и повсеместной жажды обогащения любым путём начала девяностых. К тому же ему «подвезло» родиться именно в Бологое, самой провинциальной провинции того времени.

На Арматурном заводе, где большую часть жизни горбатился так и не увиденный им отец Афанасий Викторович токарем высшей категории, просто перестали платить зарплату. Это когда руководство, ставшее хозяевами, приобрело небольшую деревеньку на берегу лесного озерка для расслабления и отдыха. Афанасий же Викторович не смог позволить себе даже бутылку на день рождения сына, не говоря уж о цветах роженице. Ведь дело произошло, как на зло, в лютом январе, когда и ромашек в поле не нарвёшь, мать их так! Короче, сговорившись с кладовщиком и мастером производства, они нагрузили ночью целый кузов старенького газика бракованного литья и сдали его в скупку цветмета. Где их уже ждали «люди в серых шинелях». От которых кладовщик с мастером сумели откупиться, а бедолага-токарь загремел по полной. Это и явилось первым подарком ко дню рождения Петра. Роженицу из роддома встретил её старый отец на старом мотоцикле «Урал» с коляской.

А в нынешний момент он служил в ведомственной полицейской охране в чине сержанта, то есть, практически никем. И охраняли они воще неизвестно что в здании бывшего училища с обваливающейся с фасада штукатуркой. Только странно было, что за их службой «приглядывали» ещё какие-то весьма тёмные служивые. Хотя работу этих секретчиков он уже изучил вдоль и поперёк за четыре года. Тогда ещё он даже и не знал зачем, просто из праздного любопытства.

А тут вот! Он сидел на унитазе, мучаясь запором, когда вошли и заспорили двое, как они их называли, «высоколобых», тех, кого они и охраняли.

– Понимаешь, я сделал дубликат прибора! Причём, он получился ещё лучше, чем оригинал! – сообщал тонкий и гнусавый, почти мальчишеский голосок.

– Да ладно! – гудел в ответ хрипловатый басок. – Такие вещи надо делать официально! А то ведь и не заплатят!

– У тебя какой оклад?! – вскипел гнусавый.

– Ну, семьдесят. И что?

Для тужащегося в кабинке охранника это была фантастика. У самого его оклад составлял только восемнадцать. Что для этой безысходной глуши было весьма и весьма неплохо.