Александр Снегирёв - Плохая жена хорошего мужа

Всё это она проделывает при помощи своих красивых губ.

Я улыбаюсь и делаю гримасу относительно того, что никаких читателей нет и, судя по всему, не будет. Я чувствую себя беззаботно, искренне, как мне кажется, радуюсь шансу свалить, но вдруг ощущаю каплю пота, сбежавшую по телу. Своим щекотанием капля сообщает, что вот только не надо притворяться.

– Главное – видеоотчёт, – произносит девушка и прилаживает к своему телефону маленький штатив.

– Если минут через десять никто не явится, предлагаю по домам, – говорю я, стараясь звучать вальяжно.

– Не имеем права, – отвечает девушка, проверяя, надёжно ли телефон держится в зажиме. Таким тоном говорят менты, когда им предлагаешь выпить. Она бы ещё добавила: «Я на службе».

– Ну, не будем же мы выступать перед пустыми стульями, – говорю я, употребив «мы» специально, чтобы она чувствовала сопричастность и не заподозрила меня в капризах.

Она втыкает в розетку электрический шнур – кольцо, обрамляющее зажим с телефоном, зажигается ярким белым нимбом. Смартфон с нимбом – лучшая иллюстрация эпохи.

– Вы собираетесь сидеть или стоять?

– Будет довольно странно, если я стану разговаривать с пустыми стульями, и не важно, как я это буду делать, сидя или стоя.

Поняв, что никакое «мы» на неё не действует, я решаю отстаивать только собственные интересы.

– Сергей… Простите… вы будете выступать не перед пустыми стульями, а перед зрителями нашего ютуб-канала.

Догадавшись, что продолжать упираться бессмысленно и отвертеться не получится, я принимаю свою участь. То есть никуда не ухожу, а на лице изображаю немного отрешённую улыбку, свойственную знаменитостям, которые принадлежат не себе, а своему искусству.

Вот уж где точно уместен курсив.

– Сидя или стоя? – повторяет вопрос девушка.

– Сидя, – отвечаю я как бы издалека, из своего внутреннего мира.

– Тогда начинаем.

Я сажусь на тот самый одинокий стул, смотрю перед собой. Ситуация любопытная. Меня припёрли к стенке, отрезав путь к бегству, не гвардейцы с дубинками, не чечены с ножами, а четыре ряда пустых стульев. Четыре ряда пустых стульев выстроились боевым порядком, и холодный нимб уставился прямо в лицо.

– Добрый день, Сергей!.. – жизнерадостно воскликнула девушка. – …Ой, извините, вырежем… скажите, как вы представляете вашего читателя?

Поднимаю глаза на нимб, щурюсь.

На видео этот близорукий прищур придаст мне мужественности.

Смотрю на пустые стулья перед собой.

– Мои читатели – обычные люди…

– Вы могли бы говорить в микрофон? – просит девушка.

– Мои читатели – простые люди, – повторяю я, поднеся микрофон ко рту. – Их не всегда заметишь, они не бросаются в глаза.

Собеседница деликатно ждёт, но, видя, что рассуждения про читателей завершились, задаёт следующий вопрос:

– Как вы думаете… – Она запнулась, явно собравшись снова произнести «Сергей», но овладела собой и нашла компромисс – не назвала меня никак. – Как вы думаете, зачем люди приходят на встречи с писателями?

Не хочется говорить, что повисла пауза, тем более что ничего не повисло. Но некоторая заминка всё-таки произошла. Не в динамике обмена вопросами и ответами, а на каком-то, простите, энергетическом уровне. Едва я собрался ответить, твёрдо решив не смущаться, как она меня опередила.

– У меня заготовлены вопросы на случай, если гости ничего не спросят…

– Гости и в самом деле попались молчаливые.

– Можем перейти к следующему вопросу.

– Напротив, это интересная тема, не будем её игнорировать.

Вдруг захотелось ей помочь. Не виновата же она, что попался такой непопулярный подопечный. Я решил блеснуть красноречием:

– Люди любят смотреть на тех, кто заперт на арене. Люди трепещут перед силой и наслаждаются чужой слабостью, оставаясь, при этом за ограждениями.

Собеседница меня перебила:

– Давайте я поставлю штатив сюда, а сама буду задавать вопросы как бы из зала.

Она разместила штатив на одном из стульев. Нимб подрагивал, но она его уняла. А сама села во втором ряду.

– Процитирую высказывание одного вашего читателя, который пишет под ником Black Mamba 84 .

Я сидел с вытянутыми ногами, но, услышав про читателя с ником, подобрал ноги под стул.

– «Герои его последней книги картонные, а сама коллизия вторична и скучна», – прочитала сотрудница издательства с экрана своего смартфона.

– Интересное размышление, – сказал я, улыбаясь.

Вместе с улыбкой по моему лицу расползается жар. Не хватает только покраснеть. От этой мысли жар усиливается.

– А вот слова с телеграм-канала «Борода Толстоевского», – продолжает неумолимая сотрудница издательства. – Я пересяду на другой стул, чтобы воссоздать атмосферу интерактивности.

– Будьте добры, – говорю я, хотя мог бы и промолчать.

– «Расползающаяся по швам претенциозная графомания».

– Это тоже по поводу моей последней книги?

– Да.

Теперь я точно покраснел. Критикам, выискивающим изъяны в моём последнем сочинении, было непросто, автор первого разгромного текста, цитата из которого приведена выше, сразу взял такую высокую планку, обрушил на меня такой камнепад, что всем последующим пришлось изрядно попотеть, чтобы хоть как-то соответствовать.

Вокруг пустые стулья, за стульями стеллажи с книгами. Между стеллажами ходы, в ходах чужие физиономии. Похоже на окопы, в которые ворвался неприятель. Всех моих перебили, один я остался, прижался к стенке в тупичке и жду, когда подойдут, в кулаке граната.

Вот бы сейчас превратиться в памятник. Не когда-то потом, к юбилею подвига, а прямо сразу. Стать мраморным изваянием, взирающим с благородным безразличием поверх рутины.

– Как вы относитесь к критике? – спрашивают красивые губы сотрудницы издательства.

Её не проведёшь. Притворился мёртвым, но она штыком пощекотала, и не вытерпел, выдал себя стоном.

– С одной стороны, критика стимулирует писателя к самосовершенствованию, – выдавил я. – С другой, почитайте первые отзывы об «Анне Карениной», вы ужаснётесь.

– Вы сравниваете свой роман с «Анной Карениной»?

– Ну… по крайней мере, новую модель отношений между мужем и женой с тех пор никто, кроме меня, не предложил.

Подошла женщина в платье под змеиную кожу. На её лице то выражение, какое бывает у покупателей в магазинах, когда они видят бесплатную дегустацию в отделе вин или сыров. Они как бы не понимают, что происходит, а на самом деле всё прекрасно понимают и тупо хотят выпить и закусить на халяву, но окружающим и, главное, самим себе зачем-то демонстрируют, будто очень вдруг захотели продегустировать именно вот это, причмокнуть, вникнуть и, кто знает, купить! Потом они хлебнут и пожуют, и что-то произнесут вслух непременно, мол, да, любопытный вкус, танины, нотки, не приобрести ли в самом деле бутылочку-другую, и под этим предлогом опрокинут ещё стаканчик, и ещё несколько оливок подденут зубочисткой, а на предложение купить прямо тут у стойки ответят, что ещё не определились, что надо обдумать, а сами бочком, бочком и в сторону.