Сода - Ошибки нужно совершать

Больно, когда происходят плохие вещи. Ещё больнее, когда они происходят так быстро и неожиданно, что не успеваешь понять. А больнее всего – знать, что ты их причина.

С моря дул легкий бриз и развевал легкое платье Эстер. Сама же Эстер неспешно вышагивала по асфальтированной дороге, наслаждаясь каждым моментом своего существования. Ярко светило солнце. Эстер то и дело привычным движением – тычком мизинца в переносицу очков – поправляла солнцезащитные очки, за которыми прятались болотно-зеленые глаза.

Трис – кремовый пудель, который шел рядом с Эстер – тоже была абсолютно довольна собой, погодой и, казалось, самим существованием этой планеты и мира. Настроение хозяйки всегда передавалось и ей. Эстер сняла с пуделя поводок, предоставляя любимице возможность наслаждаться прогулкой еще больше. Трис благодарно махнула хвостом. Ах, если бы знала Эстер, к каким последствиям приведёт это простейшее действие!..

Трис появилась у Эстер, когда той было пять лет. Сначала, как и многие дети, Эстер немного грубовато обращалась с питомцем, но Трис не сердилась на неё и не отстранилась, словно понимая, что она всего лишь ребенок. С возрастом Эстер становилась всё внимательнее к своей любимице и привязалась к ней всей душой и сердцем. Не было бы дня, когда Эстер не выгуливала Трис – она считала это своим священным долгом.

Хозяйка и собака понимали друг друга без слов. Одиннадцать лет они провели душа в душу, и для Трис не было никого лучше Эстер. А Эстер иногда в глубине своей души признавалась, что временами любит Трис больше, чем родителей, которых она любила сильнее всего на Земле.

Пройдясь по побережью, хозяйка и пудель молчаливо согласились, что пора сворачивать обратно в город. Эстер подошла к ближайшему переходу через дорогу и встала, дожидаясь зеленого сигнала. Трис по-королевски неспешно присела рядом с хозяйкой.

Их родной город был расположен на берегу моря, за что его любили все местные жители. Городок был совсем крошечным, наплыва туристов никогда не бывало, климат всегда был мягким и комфортным, поэтому Эстер и многие другие считали этот уголок Земли раем.

Только одна беда преследовала этот город – везде было много машин. Вот и возле перехода, где стояли Эстер и Трис, было наставлено множество автомобилей, которые закрывали собаку и хозяйку, делая их незаметными с дороги.

Зажегся зеленый свет. Трис поднялась и гордо пошла вперед. Эстер же, зная, что они не заметны автомобилистам, решила осмотреться. Следующие события произошли меньше, чем за две секунды.

Эстер увидела несущуюся им наперерез машину. Трис, не глядя по сторонам и не замечая машины, шла по переходу. Эстер бросилась вперед, чтобы схватить собаку, а водитель авто, заметив наконец-то их двоих, резко начал тормозить. Но он не успел.

Эстер отлетела в сторону, обратно на тротуар, где они стояли. Она перекувырнулась, больно обдирая колени, локти, лоб. Красивый солнечный день совершил в её голове кульбиты, всё смешалось. Солнце словно перестало светить, а ветер дуть.

Первую секунду Эстер оставалась неподвижной. Потом мозг начал медленно перезагружаться. Всё ещё не видя ничего вокруг, Эстер села и поправила черные курчавые волосы до плеч. По лбу медленно стекала тонкая красная струйка.

Рядом с собой Эстер заметила разбитые солнцезащитные очки. Она подняла их и осмотрела. Как хорошо, что она надела линзы, а то ведь не увидела бы ничего, если бы её собственные очки с диоптриями разбились.

К этому времени мозг начал постепенно соображать. Эстер отшвырнула ненужные очки, осмотрела свои колени и локти. Подбежал мужчина-водитель, начал обеспокоенно бегать возле Эстер, осматривать её, куда-то звонить, что-то говорить ей.

Вдруг одно слово заставило Эстер почти задохнуться – Трис!

Эстер вскочила, словно ничего не было, потом пошатнулась от резкого движения, потому что что-то всё-таки было, и бросилась к дороге. В голове была звенящая пустота. Ей было наплевать, целы ли её колени и локти, да хоть сама голова разбита! – но её питомица должна была остаться невредимой. Она ведь так любит Трис, её любовь должна защищать от всего на свете…

На дороге лежало что-то кудрявое, песочно-бежевого цвета. Эстер сначала не поняла, что это такое – так безжизненно лежало это что-то.

«Кто-то забыл ковёр?» – удивилась она.

Ведь не могло такого быть, чтобы это кудрявое что-то, совершенно не похожее на живую собаку, было любимицей Эстер. Этого просто не может быть…

А что это за красная дорожка от этого комочка кудряшек ведет к колесу машины? Почему само колесо такое красное, как будто…

Эстер упала на колени, и голова опять закружилась то ли от резкого движения, то ли от боли в раненных коленях, то ли от осознания. Но, скорее всего, от всего сразу. Она протянула руки к Трис, попыталась разбудить и приподнять собаку. Эстер даже не замечала, что уже давно кричит её имя что есть мочи, потому что даже боль сорванных голосовых связок была ничто по сравнению с болью разбитого сердца.

Сзади подошёл мужчина-водитель. Он положил руку на её плечо:

– Девушка. Она… она… – мужчина замялся, потому что Эстер резко замолчала, как будто её заткнули пробкой. – Она мертва. Мне очень жаль. Я проверял пульс.

Эстер подняла голову и уперлась взглядом в мужчину.

– Я вызвал скорую. И полицию. И для неё тоже, – он кивнул на Трис, говоря всё быстрее, словно оправдываясь.

Эстер не видела и не слышала больше, что он ей говорил. Ей было всё равно. Она прижимала к себе поникшую и обмякшую собачку, пыталась нащупать её биение сердца.

«Нет, нет, нет…» – только и крутилось у неё в голове. – «Так не может быть, это не могло произойти…»

Вдруг словно какой-то другой голос у неё в голове шепнул: «Поверь, она умерла».

На до этого сухом лице Эстер вдруг появились струйки слез. Они становились всё обильнее и обильнее, потом застлали глаза так, что не видно было совершенно ничего. И словно сквозь туман и свои мысли и горе Эстер услышала слова мужчины:

– В конце концов, вы сами виноваты, девушка! Кто же выгуливает собак без поводка?

Это была обычная реакция взрослого мужчины, который чувствовал невероятную вину за собой и уже готовился отвечать перед законом. Его тяготила вина, а слезы и другие выражения горя на лице Эстер только усиливали её. Но если бы он только знал, что повлекут за собой эти слова…

Эстер не кричала больше и не ревела навзрыд, как плачут маленькие дети и актрисы в кино. Она только свернулась над своим другом и словно проглатывала свои слёзы. Она давилась ими, давилась своим горем, почти задыхалась, потому что боль заполнила её настолько, что не хватало воздуха для дыхания. Только изредка тихие стоны вырывались из неё, когда сдерживаться было уж совсем невмоготу.