Оксана Алексеева - Разбуди меня к августу

– Всякое случалось.

– И сейчас под кайфом? – испугалась она запоздало. – Тогда лучше высади, я жить хочу!

– Нет, я уже давно чист аки младенец.

Она вроде успокоилась и решила сыронизировать:

– Постарел или поумнел?

Не представляю, на кой хер я все это на нее вываливал. Вероятно, уже давно следовало на кого-то вывалить, а тут благодарные уши под рыжими волосами:

– Надоело. В смысле, надоело постоянно быть не собой. В один момент понял, что я уже и не помню, кто я и зачем.

Она рассмеялась беззаботно, как если бы я в какой-то полной ерунде признался:

– Ну, на эти вопросы никто толком ответить не может, даже те, кто наркоты в глаза не видел!

– Допустим, что так, – я задумался. – Но заодно родных и друзей пожалел. Им-то зачем страдать, если мне приспичило пострадать?

– Если бы это работало, то зависимостей не существовало бы вовсе! Ты все придумываешь, Май.

– Что именно придумываю?

– Я же у тебя в голове не была! Но придумываешь какие-то псевдо-отговорки, чтобы случайно глубже не копнуть.

Я немного разочаровался в собеседнице:

– А-а, понял, ты из тех людей, кто начитался популярной психологии и возомнил себя умницей? А на самом деле ничегошеньки не понимаешь?

– Угадал.

Мы ехали по узким улицам неспешно – здесь в дневное время спешить и не получится. Зато разглядывали здания и вывески. Вернее, Октябрина разглядывала и привлекала своими восторгами мое внимание:

– О, ничего себе, ты видел, что этот дом отреставрировали? Красиво! Это какое-то старое строение, ему чуть ли не сотня лет!

– Не видел, – я бросил взгляд на светло-коричневое здание. – Действительно, симпатично.

– И почему сейчас так не строят? – она возмущалась, но тем же восторженным голосом. – Красиво же – эти арки с лепкой, полукруглые окошки, и у каждого дома будто свой характер. А сейчас стекло, стекло и кривые стены! Вон, глянь, впереди торговый центр, ни одной прямой линии!

– Потому что это тоже симпатично, – улыбнулся я. – И через сто лет, когда его отреставрируют, тоже будут восхищаться. В этом и есть смысл – хвалить то, что сделано давно, и ругать все, что сделано сейчас. На этом каждое новое поколение держится.

– О-о, точно! – согласилась Октябрина. – С этой стороны я не думала. И правда, симпатично! Но что ж криво-то так?..

– Ты где-то учишься или работаешь? – я вспомнил, что вообще ничего о ней не успел выяснить.

– Поступила на бухгалтера, родители говорят, что с такой профессией не пропадешь. Но понимаю, что это не мое. А на самом деле я мечтаю стать моделью.

– Ты – моделью? – я безудержно расхохотался.

Она обиделась – насупилась, руки на груди сложила:

– А что такого? Я худая!

Никто не мог бы это оспорить:

– Это да, даже немного слишком. Зато ростом не вышла. Хотя… знаешь, в фотомодели и коротышек берут. А лицо у тебя – как это называют профессионалы? – фактурное? Или наоборот, нефактурное… короче, такое, которое под любой показ подходит.

– Имеешь в виду, что на нем нарисовать можно что угодно?

– Ну, я хотел выразиться мягче. Кстати говоря, у матери есть знакомые из модельных агентств – если хочешь, могу с ней переговорить. Глянут на тебя хотя бы, посоветуют, в какую сторону двигаться. Хоть что-то полезное выйдет из нашего тупого знакомства.

Она глубоко задумалась, но потом неуверенно качнула головой:

– Да нет, не надо, сама попытаюсь.

– Сама? Я не очень в курсе ситуации, но, по-моему, даже банальные модельные курсы денег стоят. И уже твой ремень тонко намекает, что ты вряд ли можешь раскидываться средствами.

– Нет на мне ремня!

– Так и я о том, – мне нравилось, как она эмоционально реагирует на любые повороты беседы.

Октябрина снова подумала перед ответом:

– Все равно пока не надо. Потом, если у меня самой ничего не выйдет и мы будем продолжать дружить.

– А мы уже дружим?

– Почему бы и нет? Вижу, что ты абсолютный потеряшка космического масштаба. А я тебя спасу – считай, тебе достался главный приз в моем лице. Наверное, это подарок за что-то хорошее!

Да, подарок за хорошее, десять из десяти. Если буддисты правы, тогда есть шанс, что в последний раз я делал что-то хорошее в прошлой жизни. Наверное, я в ней был каким-нибудь национальным героем, раз в этой получил буквально все: деньги, смазливое лицо и сессию, сегодня сданную. То есть ко всем остальным дарам, еще и не кретин. И дополнительный подарок в виде смешной рыжухи прилетел, откуда не ждали. Тогда все сходится – подписываюсь под правотой буддистов, эта их реинкарнация стопудово работает…

– Ты о чем опять задумался? Сам за собой не замечаешь, что ведешь себя как будто все еще под колесами? Май, сворачивай к торговому центру – вон там место свободное на парковке.

Повернуть-то я повернул, но решил сразу осадить:

– Если у тебя с собой нет карты, тогда закатай губу. У нас не такая дружба, чтобы я еще тебе что-то покупал. Ну, кроме цистерны воды.

Она отмахнулась и выбежала на улицу, едва автомобиль притормозил. Я вышел следом и направился за ней, торопимый, как будто мы куда-то опаздываем. Октябрина проскакала мимо центрального входа, но я не успел спросить куда – она сама объяснила, в очередной раз обернувшись:

– Там пацаны на гитарах играют! Они прошлым летом тут тусовались – я их помню!

– И че?

– И ниче! – разозлилась она.

Музыканты, тренькающие на гитарах довольно слаженно, свою главную фанатку, по всей видимости, не узнали. Но она положила прибор на общественное мнение и начала тихонько подпевать, когда один из них чистым голосом затянул какую-то старую рок-балладу. На второй же песне девушка беззастенчиво приплясывала. Мне, откровенно говоря, было неловко топтаться здесь, наблюдать за ней и притворяться столбом, чтобы нас в знакомстве никто не заподозрил. Особенно гадостно стало, когда самый молодой пацан со шляпой начал приближаться к зевакам. Октябрина простодушно развела руками – жест, понятный любому продавцу, в переводе на человеческий означающий: «Денег нет, но вы держитесь». Но паренек ей только кивнул с улыбкой – вероятно, она танцами за представление и расплатилась – и шагнул ко мне. Еще и эта глазастая уставилась на меня в ожидании реакции. Я вытянул из джинсов какую-то мелочь – сдачу с воды, рублей двадцать, кинул в шляпу и понадеялся, что на этом позорище окончено.

Октябрина подскочила, как всегда довольная, подхватила меня под локоть и потащила обратно. А может, это она на ЛСД сидит? Ну не объяснить же ее поведение и бесконечный восторг чем-то менее химическим. Я не выдержал:

– Вообще-то, я никогда не даю попрошайкам. Дело не в том, что мне жаль, а в самом принципе. Это как с бездомными собаками, которых нельзя прикармливать.

– Какие же они попрошайки? – заглянула она мне в глаза снизу. – Знаешь, сколько лет надо учиться, чтобы так играть? Это труд – и ты им платишь за труд, а не просто так! Ну, и за удовольствие, конечно.