Лилия Волкова - Изнанка

Ела их везде, хрустко вгрызаясь в сочную мякоть и обычно не оставляя от яблок ничего, кроме плодоножки. Их Андрей потом находил везде, даже в постели.

Его это раздражало. Иногда, устав от пыльной затхлости квартиры, он устраивал косметическую уборку (на капитальную не хватало ни времени, ни сил, ни имеющихся у него прав постояльца). Сметал с тумбочек пыль и яблочные хвостики, менял постельное белье, чистил ковры истошно орущим пылесосом «Буран», похожим одновременно на космический шлем и шар для боулинга.

– Откуда у тебя этот агрегат? – спросил как-то Андрей, оглохший от хриплых завываний, и с раздражением швырнул на пол шланг, напоминающий пупырчатого удава. – Он старше нас обоих, вместе взятых.

Капля, сидевшая с ногами на диване, взглянула на него с рассеянным удивлением, махнула рукой, в которой каким-то чудом удерживала огромное яблоко, пурпурное с фиолетовым отливом:

– Он всегда тут был. – Она перелистнула страницу глянцевого журнала и снова надолго замолчала.

Охотнику за чужими секретами жизнь с Каплей не сулила богатой добычи, но тем интересней казалась задача. Андрей добывал информацию по крупицам: из разговоров Капли с другими людьми, из ее оговорок, из документов, найденных в серванте.

Вот она со знанием дела поддержала разговор о небольшом городке в дальнем Подмосковье. С неожиданной злостью высказалась о чьих-то родителях, не дающих взрослым детям спокойно жить собственной жизнью, но тут же с кривой усмешкой заметила, что этих сволочей можно использовать и таким образом отомстить. С пылом защищала право женщины распоряжаться собственным телом и ядовито высмеивала экзальтированную неофитку, которая продвигала мысль о греховности не только абортов, но и противозачаточных пилюль.

В паспорте Капля значилась как «Капитолина Ивановна Лапина», а полное имя ее дочери было «Флора». Капитолина, Флора. Кто сейчас так называет детей? Может, они сектанты какие-нибудь? Андрей перебирал старые квитанции, инструкции, какие-то еще бумажные лоскуты, хрупкие, покрытые шелковистым тальком пыли. За закрытой дверью детской негромко стукнуло. Он быстро сунул документы обратно в дерматиновую папку и заглянул к Фло.

Девочка сидела на полу и держала в руках куклу. Он не сразу понял, что головы у куклы нет: она лежала отдельно, на полу, и в первый момент показалась Андрею бледно-желтым яблоком.

– Фло, все в порядке? – Он так пока и не понял, как общаться с этой замкнутой и тихой девочкой, поэтому использовал идиотский полусюсюкающий-полубодряческий тон, от которого ему самому было неловко.

Фло неопределенно помотала головой, лицо ее было спокойным, даже безмятежным.

– Ну ладно. Я тогда пойду? – Андрей шагнул к порогу.

– А мама?.. – Голос Фло был нежно-шелестящим, как рубашечный шелк.

– Мама скоро придет, она ушла по делам. – Черт, да как же вообще разговаривать с этими детьми?! – Ты, может, есть хочешь? У нас есть макароны. Хочешь?

Девочка отрицательно качнула головой, Андрей вышел и с облегчением прикрыл за собой дверь.

Флора была и похожа, и не похожа на мать. Тоненькая и невысокая, она все же выглядела крепкой и выносливой. Ей передалась акварельная прелесть Капли, но Фло будто нарисовали менее разбавленными красками: темно-серые глаза, волосы цвета поджаренной хлебной корочки, русые, а не соломенные брови и ресницы.

Утром Капля уводила девочку в детский сад, по вечерам приводила и легко оставляла ее дома одну, если шла на тусовку. Фло почти никогда не капризничала, ничего не просила, безропотно вставала по утрам и послушно ложилась в постель. Иногда Андрею казалось, что девочка боится матери, хотя при нем Капля ни разу дочь не ударила и даже не повысила на нее голос.

Спрашивать о чем-либо Каплю было бесполезно. Как-то само повелось, что они не рассказывали о себе и вообще мало разговаривали. Обменивались скупыми оценками очередного показа: тебе как, фигня, и мне (о каждой новой коллекции известных модных домов отзывались примерно так же, и это единодушное высокомерие, это созвучное презрение аутсайдеров к чемпионам объединяло их больше, чем что-либо другое). Могли поручить друг другу сделать мелкие покупки. Иногда Капля просила Андрея накормить Фло или уложить ее спать. Но ела девочка мало и быстро, а «уложить спать» значило лишь включить свет в ванной, а позже – выключить в детской.

Фло была – и ее почти не было. Ее незаметность, бесконфликтность и на удивление крепкое здоровье не докучали, не расстраивали, не были помехой удобной и размеренной жизни.

Тем неожиданней оказалась истерика, которую Фло устроила года через полтора после их с Андреем знакомства. Конец мая выдался холодным и пасмурным. Капля, которая обычно болела редко и стремительно (факельно взлетающая температура, лающий кашель, слабость, но всего на три-четыре дня, а после – лишь бледность и усталость, как после затянувшегося визита незваных гостей), в этот раз уже неделю лежала в постели, измученная упрямым вирусом.

Андрей забрал Фло из детского сада, по пути заглянув в аптеку, и, намешав в литровой банке морса для Капли, засел на кухне, придумывая платье для очередной заказчицы. Звук, который раздался из большой комнаты, был не похож на детский крик. Он, казалось, не мог исходить из человека, а больше всего напоминал скрип застывших петель на тяжелой, давно забытой двери.

Когда Андрей вбежал в комнату, Фло уже не кричала, а только хрипло дышала и молотила руками по краю дивана, который от ударов ватно ухал и изредка взвизгивал пружинами.

– Фло, – голос Капли был спокойным, как всегда, – успокойся и иди в свою комнату. Фло. Фло, успокойся.

Девочка не реагировала, и Капля вдруг надсадно и хрипло заорала:

– Пошла вон отсюда! В детскую, немедленно! – На «-нно» у Капли не хватило дыхания, и вместо нее фразу закончил диван, едва слышно икнув от последнего удара детского кулака.

В своей комнате Фло забилась в угол между диваном и трюмо, зажав голову между расставленных коленей, и на попытки Андрея выяснить, что случилось, отзывалась чуть слышными стонами.

Капля лежала, отвернувшись к стене и закутавшись в одеяло. Андрей дотронулся до ее плеча, но она, дернувшись всем телом, скинула его руку:

– Отстань! – Слез в ее голосе не было, только злость.

– Знаешь, что? – Андрей разозлился. – Я, в конце концов, тоже здесь живу. – Капля не поворачивалась, но ему показалось, что она пожала плечами. – Пока, по крайней мере. И я хочу жить спокойно. Так что ты не психуй, а давай объясняй, что случилось. Час назад твоя дочь была совершенно нормальной, а теперь орет, как бешеная, и трясется вся. Ну?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».