Левсет Дарчев - Эверест. Восхождение без правил

– Всё, – проронил гид, тяжело дыша, – полчаса на передышку и возвращаемся на базовый. Пойдет?..

– Да, – ответил Рашид, – как скажешь. – Но взгляд он держал на вершине Ха́на. – Говорят, что он притягивает к себе. Это правда?

– Не знаю как другим, но меня не тянет никак, – признался гид. – Справишься со спуском?

– А куда мне деться? – ответил с иронией Рашид. – Ладно, не буду рассказывать анекдот: буду беречь легкие.

– Правильное решение, – согласился гид.

– Ты не знаешь, спасли этих с вертолета?

– Все погибли, – сказал Александр. – Что-то не рассчитал пилот. Может, двигатель подвел из-за недостатка кислорода. Когда платят большие деньги, люди забывают об опасностях – вот и рискнули. Жалко ребят.

– А ты не терял на маршруте никого?

– Было дело. Не хочу вспоминать. И ты у меня тяжелый, Рашид. Надо же так – выступить на Ха́на с гриппом!

Ты почему не сказал об этом раньше?

Рашид перевернулся боком, продолжая набирать воздух в легкие.

– Я сам не знал. Думал, что переболел. Но ты же дашь мне возможность штурма?

– Конечно, – сказал одобрительно гид. – Поднимайся и пошли обратно.

Рашид встал, повернулся на Чапаева и сделал первый уверенный шаг – его уже ничего не волновало: он увидел Хана с километра пути и он никуда от него не денется. Потом Эверест.

Считается, что спуск всегда опаснее подъема и таит в себе много опасностей и первое – это расслабление после высоты.

Движение начали с подъема на плечо Чапаева, потом Рашид вщёлкнулся карабином в веревку, выбранную им из целого пучка, который накопился за время восхождений – все проверенные к годности – и пошел вниз. После спуска до высоты 4000 метров силы иссякли. Но всегда нужно последнее усилие над собой, и Рашид сделал последний бросок на последний километр по леднику с мостами через трещины. К этому времени вся группа уже была внизу: пили чай, варили мясо и громко разговаривали. В лагерь прибыли еще какие-то люди. А в столовой отмечали чей-то день рождения и пели песни.

Пять дней перед штурмом

Анализ ошибок. Рашид внимательно слушал разбор акклиматизационных штурмов и делал для себя выводы: во-первых, это не прогулка на лыжах по склонам Эльбруса, не детские игры по утесам родных гор Дагестана, это – серьезная и кропотливая работа над своим телом, над тактикой и техникой скалолазания. Он согласился с оценками специалистов, несмотря на их юность. Он продолжал думать, стоит ли после такого неудачного путешествия на высокие лагеря, пытаться штурмовать вершину. Что-то пошло не так. Он замкнулся в себе: перестал общаться, шутить, смеяться, и тихо постигал горечь неудач.

На второй день после прогулок по окрестностям он зашел в столовую, чтобы пообедать. А там сидели четыре незнакомца преклонного возраста, видимо, друзья: они громко разговаривали и что-то бурно обсуждали, сидя за длинным столом. Рашид, испытывая неловкость, сел с краю. Ему стало интересно, о чем говорят и что обсуждают старики. У всех рюмки полные коньяком. Один из них, с лысиной, встал и кашлянул пару раз, чтобы прочистить горло.

– Мне горько об этом говорить, но так получилось, что его сегодня нет с нами, – начал он. – Ровно тридцать лет назад на этом месте мы разбили палатку и он начал одиночное восхождение на Хана. Он не любил много говорить ни о себе, ни о славных делах, которые он совершил.

Он остался самым выдающимся спортсменом мира: скромным и величественным, настоящим представителем советской школы альпинизма.

«О ком же они говорят», – думал Рашид.

– Сделаю небольшое отступление, – продолжает старик, – и расскажу, как всё это была устроено и как оно работало. Нигде в мире доселе не было ничего подобного, а ведь все начиналось в далекие тридцатые годы прошлого века. Блин, как-то язык не поворачивается измерять нашу жизнь веками. Первый альпинистский лагерь был построен в 1931-м году в горах Кавказа в ущелье Шхельды и назывался «Рот-фронт». А Ленинградский лагерь расположился чуть далее в ущелье Шхельды. Так ведь, Петр Васильевич? – за помощью он обратился к соседу.

– Да, да, так и было, Сергей, – подтвердил сосед в спортивной шапке. – К 1936-му году в горах действовало тридцать альплагерей. Семнадцать из них были в нашем ведомстве, то есть в профсоюзном. А к 1938-му году в горах работали и готовили молодежь пятьдесят три лагеря. Всесоюзный комитет по делам физкультуры направлял туда инструкторов для внедрения единой системы подготовки альпинистов. Наш альпинизм имел долгую историю и богатые традиции. Тысячи и тысячи молодых ребят нашей необъятной родины приобщились к альпинизму, к красотам горных вершин, чистому воздуху, голубому небу. Они общались между собой, находили друзей, проходили школу мужества и дружбы. Стоимость путевок в такие лагеря составляла тридцать процентов от себестоимости, остальную сумму брало на себя государство. Война в горах Кавказа с немецкой дивизией «Эдельвейс» показала все преимущества нашей школы… – Хватит, хватит, – перебил Сергей Петра Васильевича. – Сейчас речь не об истории, а будем говорить о самом великом альпинисте. Мы, собственно говоря, собрались ради этого. Вот здесь Толик сказал: «Хан-Тенгри – это самый красивый пик в мире. Правильность его рёбер и его геометрическая пирамидальная симметрия делает его самым притягательным как магнит». Он очень любил горы. Пожалуй, горы были единственным смыслом его жизни. Иногда меня посещают мысли о том, что горы полюбили его, и они тоже скорбят о нем вместе с нами. Снег приревновал его к горам и накрыл его своими объятиями. Но дух его живет среди этих вершин и может быть, он видит и слышит нас. Четыре раза восходил на Эверест, за что удостоился звания «Тигр Гималаев». Покорил одиннадцать восьмитысячников и заслужил титула «Снежный барс» и стал заслуженным мастером спорта СССР.

– Сергей, прошу уточнить, за что дали заслуженного мастера, – вмешался Петр Васильевич. – Если не знаешь, то давай: я расскажу.

– Да, подожди ты, – Сергей подержал укоризненный взгляд на друге. – Ты, что больше меня знаешь? Он в 1987-м году первым в Советском Союзе совершил скоростной подъем на пик Ленина по северному склону от базового лагеря – 4200 – до самой вершины – 7134 метра, потратив всего восемь часов на подъем и шесть часов на спуск. Так? – он гневно посмотрел на Петра.

– Согласен, – удовлетворенно подтвердил Петр. – И в том же году подъем на пик Коммунизма с высоты 6700 до 7400 за один час и двадцать пять минут.

Рашиду так и не терпелось спросить или вставить что-нибудь о своем кумире. Улучив паузу, встрял в раз- говор:

– Извините, пожалуйста, а Эльбрус за какое время он взял?

Взоры всех устремились на Рашида, который держал в руках ложку, но не ел – беседа для него оказалась важнее, чем обед.