Наталья Соловьева - Завернувшись в тёплый плед. Осень

Но настоящее волшебство можно сотворить только вместе с читателем: вы вдыхаете жизнь в персонажей, ибо пока вы читаете они живут в вашем воображении. Писатель придумал как все должно быть, а только читатель реализует этот проект, благодаря своей фантазии – приключения героев начинают свершаться с каждой прочитанной вами буквой.

Основная моя сфера деятельности не писательская, я мастерю бантики девочкам и мальчикам. Но к каждому новому посту я всегда стараюсь придумать текст. Иногда это длинные рассуждения на отвлеченные темы, иногда это история создания очередного аксессуара.

Да я автор. И мне есть, всегда, что сказать по поводу своего творения. А что случается потом, после публикации, чего же я добилась, когда написала текст? У меня появилась куча фанатов? Толпы жаждут продолжения? Бурные овации и крики «браво, аффтор пиши есчё»?. Нет. Просто некоторым Мамам захотелось увидеть эти бантики в прическах своих дочек и они делают заказ.

Автор должен правильно подать свой текст, а автор-волшебник, еще и воплотит свою фантазию в реальности, руками своих читателей. Ну или своими, как я.

В любом возрасте день должен начинаться с поцелуя и заканчиваться поцелуем. Родители, любимые, дети, внуки. Если кто-то непрерывно, всю жизнь, каждый день тебя целует – ты счастливый человек! Любить – это хотеть прикоснуться. Поцелуй, то же прикосновение, просто используешь самую нежную часть тела – губы.

Когда ты не имеешь тела с проявлениями нежности возникают проблемы. Приходится использовать разные нетрадиционные для людей способы.

Мои утренние ласки всегда разные: то обнимаю деревья туманами, то расцеловываю траву моросящим дождиком. А, если не высплюсь, то и страстным ливнем облобызаю с головы до пят, что и зонт не спасёт.

Нежные берёзки всегда затисканы мной до золотой листвы, неравнодушна я к ним, все летние соки из них выжму, пока обнимаю.

Легкими прикосновениями дождевых капель, приласкаю в течение дня лужицы, они мне отвечают взаимностью, оббрызгивая водяными поцелуями, неосторожных пешеходов, спешащих по своим делам.

Зверюшек и птиц лесных тоже обьятия мои с поцелуями заставляют ёжиться от ночных холодов, а я же их укутываю в новые пуховые шубки, каждого расцелую в клювики и носики, кто засыпает тут же на всю зиму, а кто-то убегает в теплые страны, что б не мучала своей любвеобильностью.

Но больше всего я люблю обнимать теплым пледом, вечером, в домашней обстановке. А поцелую кружкой с горячим чаем.

Ты ведь ждешь моих ласканий, правда? И я пришла к тебе, здравствуй, я – теперь только твоя Осень.

– Служба спасения. Слушаю вас

Сквозь помехи, до оператора доносится:

– Ребёнок…

Снова помехи, лай, крик, разобрать слов невозможно.

– Моя собака… тело мальчика, – всхлипывания и шумы.

– Алло, продолжайте! Мэм?! – оператор пытался безуспешно прорваться сквозь помехи. – Повторите вас не слышно!

– О, Боже мой! Тут все в крови… -сильные помехи, запись оборвалась на полуслове.

Не смотря на плотную форменную блузу, Реджину снова прошиб озноб, волоски на теле встали дыбом, струйка холодного пота медленно сползла от затылка вниз по позвоночнику, словно слизняк.

– Стив, выключи этот, грёбаный, кондиционер, – сумела выдавить из себя девушка.

– Реджи, да хватит уже слушать в сотый раз эту запись, это от неё тебя каждый раз морозит, – сказал крупный молодой мужчина, вальяжно развалившийся в кресле за соседним столом.

– Я знаю, тут что-то не то! Я чувствую это! Есть загадка в этих словах, но где, чёрт побери, где она скрывается, – Реджина бессильно сжала голову в руках, опершись о стол.

– Дело закрыто! Рейнджеры с волонтерами прошерстили весь лес в районе психбольницы и по двум берегам реки. Нет там никаких следов крови, кроме велосипедных шин и палок для скандинавской ходьбы. Мы всех собачников опросили, сама знаешь, их там тьма, никто ничего не видел. Дети несколько лет не пропадали. Сколько можно забивать голову бреднями неизвестной сумасшедшей?!

– Состояние пациентки Реджины Маккенлрой стабильное… Курс транквилизаторов и нейролептиков закончен. Как очнётся проведем тестирование, – затихающие голоса, щелчок двери.

С трудом разлепляю глаза. Боги, все двоиться, цифры настенных часов сливаются в одно зелёное пятно. Тошнит. Пытаюсь понять где я. Надо успокоится и глубоко подышать

Оооох, все тело, как чужое, занемевшее, руки и ноги покалывает иголочками до дикой боли.

Сползаю с кровати вниз, падаю. Неет, только не это, надо вставать и бежать отсюда. В коридоре, на сестринском посту никого, чья-то куртка висит на крючке, резко сдергиваю её и чувствую вибрацию в кармане. Боже, благодарю тебя за этот забытый телефон!

Долго спускаюсь, толкаю тяжелую дверь, не заперто!

Осенний ночной воздух обжигает лёгкие. Стена… влажная от ночного тумана.

Справа темный провал. Служебные ворота. Свет только у крыльца черного хода. Откуда-то слышен лай… Ох, клиника же охраняется собаками. Чёрт, надо спешить… Пока не заметила охрана. Ноги заплетаются в траве. Туман в глазах, туман вокруг.. Рывок, пока ворота не успели закрыться за машиной доставки. С трудом успеваю проскользнуть. Куртку зажало не выдрать. Главное забрать из кармана телефон. Где же сигнал, ну, давай же, лови, лови, ну пожалуйста, хоть одно деление. Снова лай собак, загорелись прожекторы на стенах, они обнаружили, что меня нет.. Ломлюсь через кусты. На чем это я поскользнулась? Свечу фонариком телефона… Кровь?! Тело ребенка, мальчик, пульса нет. Срабатывает автодозвон на 911.

– Ребёнок… (Собака, меня догнала, надо выкручиваться, ну лови же, сеть, мать твою!) Моя собака нашла тело…

Перед нами брачное агентство «Каждой твари по паре». Его владелец – лепрекон-сваха (не всем везёт, в жизни, знаете ли) Самуил Мордохарьевич Анакойхер грустно взирал в окно на разыгравшуюся бурю. Мелкий осенний дождь, буквально за несколько минут перерос в режим «деревню Гадюкино смыло».

Глотнув ароматного горячего чая сдобренного медом, Самуил Мордахарьевич, решил, что сегодня можно устроить себе выходной и щедро плеснул, в исходящий паром напиток, коньячка, из любимой серебряной фляжки. Продолжая мирно сибаритсвовать, поглядывая то, на играющий в камине огонь, то на беснующиеся дождь и ветер за окном, прихлёбывая периодически из кружки, лепрекон листал свой объемный гросбух с заявками на женихов и тонюсенький альбом с заявками на невест.

– Эх, всем известно, что породистых псов, разбирают ещё щенками, – подумал вслух Самуил, – где ж я вам столько женихов наберу?

В этот момент он услышал звонок в приёмной. Сначала раздался женский голос, неразборчиво вопящий, судя по интонации, дама, что-то требовала от секретаря. Потом послышались звуки, будто что-то разбили, когда шум за дверью стал напоминать борьбу на ринге с возгласами зрителей, лепрекон внутренне сжался и удобно перехватил чайную кружку, дабы использовать ее в качестве оружия. Резкая тишина, всхлипы, робкий стук в дверь, показалось, что разрядили ситуацию.