Андрей Страфагиръ - Дитя-индиго

Раисе было уже сорок, когда ей и другим вдруг открылось, что Раиса – дитя-индиго. (Какое дитя в сорок лет, спросите вы? Вы не знаете Раису, поэтому задаёте непродуманные вопросы). Ну, или экстрасенс. Тут есть разночтения, потому, что способности Раисы не могли оставить кого угодно равнодушным, но вызывали неоднозначную оценку.

Раиса чихнула, а затем плюнула на Аркадия. Чихнула случайно, а плюнула потому, что он того заслужил.

Чихнула Раиса на Аркадия во время утренней оперативки. Аркадий, он слесарь приехал на завод по объявлению, из каких-то глухарей, жил в общежитии, в комнате с тремя, злоупотребляющими алкоголем, соседями. Поэтому, Аркадий пытался произвести на одинокую Раису неизгладимое впечатление, желая разбудить в ней сексуальный аппетит с последствиями и бонусами для себя.

Аркадий пал жертвой рекламы. Опыта обращения с туалетной водой на феромонах у него не было, а инструкция показалась неубедительной (что значит, соблюдать рекомендации врачей, не превышать дневной дозы? Речь идёт, не побоюсь банальщины, о жизни и смерти. Нет времени резину тянуть Аркадий жаждал Раисиной плоти и жилплощади с борщом и варениками).

Аркадий справедливо рассудил, что как самец Хомо Сапиенс в расцвете сил, он умнее любой инструкции и будет действовать наверняка. Бить, то есть, по площади и на глубину. Не оставлять Раисе не единого шанса.

Реакция попутчиков в общественном транспорте должна была Аркадия насторожить, но эйфория от будущей блестящей виктории кружила ему голову и туманила взор.

Слово «великолепен» в лексиконе Аркадия отсутствовало. Его заменял синоним со стены деревенского нужника.

Дорогу от проходной до цеха Аркадий преодолел в гордом одиночестве.

В раздевалке уважаемые коллеги морщились, но перетерпели молча. Мало ли у человека какие проблемы после выходных.

В 08.03 Аркадий предпринял попытку осуществить свой дерзкий и коварный план. Выгадав момент, когда уважаемые коллеги, выслушав из уст начальника участка напутственную, на ударный труд, речь, начали расходиться по рабочим местам, Аркадий совершил стремительный рывок и приблизился к объекту своих вожделений на интимную дистанцию.

Раиса вдохнула пары, источаемые Аркадием, покраснела, побледнела, прослезилась и …чихнула. Оглушительно громко и непроизвольно метко – Аркадию в лицо.

Носового платка у Аркадия не было. Он вытерся рукавом, как сумел, и под смех очевидцев, рысцой убежал в уборную, отмываться.

В уборной, умывшись из-под крана, Аркадий посмотрел на себя в зеркало. Альфа-самец, ёк! Настораживало странное пятно посреди лба, как след от пули в фильмах с Бандерасом.

«Главное, не злиться! – думает Аркадий, отрешённо растирая подтёк указательным пальцем. Если буду злиться, смеяться будут больше и дольше. Не день, не два – весь месяц! А потом, при каждом удобном случае, будут вспоминать. Злиться нельзя. Нет!». Такова тяжёлая доля альфа-самца, которого никто таковым не признаёт.

Из уборной Аркадий вышел свежий и сияющий, словно было ему счастье в антинародной лотерее «Выиграй квартиру, машину и поездку на Тибет!».

К обеду, изначально желтоватое, пятно потемнело и стало припекать ощутимо.

К концу смены пятно возбудило повышенный интерес не у одного только Аркадия.

Любопытствующих было много. Так, что даже образовалась очередь.

– Возможно, Аркадий, тебе стоит обратиться к врачу. Возможно, тебе диагностируют производственную травму.

– Да ну?

– А почему нет? У тебя завтра прыщ вырастет на пол-лица и куда ты с ним?

Аркадий задумался.

Раиса тоже пришла взглянуть на него. – Аркадий, вы…вы…! – сказала она и убежала.

Кто? Дурак? Негодяй, разбойник Дубровский? Мужчина всей её жизни? Гоша, Георгий, Гога?

Сомнения, сомнения, сомнения.

Сомнений всегда много. Они напористы, забористы, отлично организованны.

После смены, на короткой дистанции «автобусная остановка – общежитие», Аркадий подвергся нападению соблазнов и не устоял.

В рюмочной тепло, уютно, пахнет свежеиспечёнными беляшами и задушевными разговорами.

Аркадий, здесь тебя понимают! Вчера, сегодня и в будущем. Лучше, чем может тебя понять Раиса, будь у ней семь пядей во лбу.

Кстати, о лбах. Финал этого вечера запомнился плохо. Но было в нём что-то неординарное, смешное и безбашенное, о чём Аркадий по утру подумал с удовольствием, хотя и не мог объяснить, отчего именно он доволен.

Проснулся Аркадий на чужой койке, в незнакомой комнате, вероятно, в общежитие, или где-то ещё. Мокрым лицом в подушку. Отчего мокрым и отчего в подушку? Оттого, что плакал. Много плакал, много и сильно, так, что и подушку промочил насквозь! А почему плакал? Потому, что снился кошмар, или потому, что морду набили в рюмочной, во имя настоящей мужской дружбы и взаимопонимания?

Аркадий осторожно ощупал лицо. Есть опухоль правой щеки. Верхняя губа рассечена. Передний зуб шатается. Нос, как лепёшка. Внутри носа – засохшая юшка. На переносице некая неопределённая отверделость, прикосновение к которой вызывает болевой шок – из глаз искры и фонтанирующая влага.

Погодите-ка! На переносице? Точнее, чуть выше. Это что же? Это как же? Внезапная догадка поднимает Аркадия из койки, как приступ голода графа Дракулу из гроба.

Зеркало! Где здесь зеркало? Нет! Как нет? Что это за комната? Коробки повсюду, рядами и стенами. Баулы, сумки, мешки. Разбросанная одежда и обувь.

Аркадий растерянно шагнул в сторону единственного свободного пространства. Под ногами что-то хрустнуло, породив дикий кошачий вопль с последующим проникновением острых когтей в голую ляжку Аркадия. Аркадий попытался бежать, врезался в коробки, упал, завертелся, воюя с кошкой.

Лилась кровь ручьём. Летели клочки кожи, шерсти, картона и тряпок. Качалась люстра и пол ходил ходуном.

Кто-то должен был это услышать, ведь слышать это невыносимо. И кто-то услышал.

В дверь, которую Аркадий за коробками и шмотьём не успел найти, забарабанили, словно заполошные черти опоздали к ужину домой.

– Где ключ? – спрашивал кто-то.

– Какой ключ? Это комната завхоза!

– А где завхоз?

– Не знаю. Я сегодня его не видел.

– А это разве не он? За дверью?

– Нет! Прислушайся, один голос – мужской, другой – звериный. Завхоз наш, конечно, зверюга, но не до такой же степени.

– Давайте вызовем полицию!

– О чём вы говорите?

– Полиция вскроет эту дверь.

– Полиция не ограничится одной только этой дверью. Она вскроет все двери этой общаги. Скажите, что в вашей комнате нет ничего интересного с точки зрения полиции?

– Но орут так, словно убивают!

– Это кот завхоза орёт. Наверное, сцепился с очередным её хахалем, приревновал.