Даниэль Орлов - Время рискованного земледелия

– Мудаки! – Коллектор взвыл этим «у», прыгнул на водительское сиденье и завёл двигатель.

– Куда собрался? – неожиданно высоким голосом заверещал Пухов. – Я тебя ещё не отпускал.

Он ухватил мужика за воротник и попытался вытащить из машины, но тот оттолкнул нападавшего и резко дал задний ход, захлопывая дверь на ходу. Машина дёрнулась и со всего маху снесла последний, одиноко стоящий среди покошенной лужайки синий столб бывшего забора. Водитель переключил передачи, «Шевроле» с проворотом стартанул со двора, выдрав из глины короткостриженую траву, выбрался на дорогу и поскользил вверх по суглинку к бывшим коровникам, туда, откуда пришли Беляев с Шахраем. Выпрыгнувшая из окна собака мчалась следом, отчаянно лая.

– Ах, ты! Не успел. – Леонид запыхался и сглатывал вместе со слюной гласные.

Пухов поднял руку вверх и потряс топором, как индеец томагавком.

– Это кто хоть был-то?

– Коллектор. – Беляев стоял, ошарашенный произошедшим.

– Коллектор – на херу инжектор, – заржал Шахрай. – Давно я такого ждал. Как же хорошо! Жаль, гад удрапал быстро, не дал размяться. Не, ты видел? Волына у него в кобуре торчит. Совсем совесть потеряли. Сейчас не девяностые. Скоро-скоро мразь из страны попрём. Ссудный процент у них! Гниды! Тянут с православного человека жилы, дерут три шкуры. Запустили козлов в огород.

– Теперь, Олег, от проставы не отвертишься. – Леонид, широко улыбнувшись, переломил двустволку, вынул гильзы, дунул в стволы и посмотрел сквозь них на трубу беляевского дома.

Через час они уже прикончили пиво и водку и, взбудораженные, всей компанией отправились в магазин. С самого утра дрейфующие туда-сюда над Мещерой облака собрались наконец в серую губку и выжали вдруг на Селязино удалой майский ливень. Подгулявшие приятели успели добежать до навеса, где обнялись и грянули «Варшавянку». Собака, увязавшаяся за ними, удивлённо смотрела на поющих и трясла мордой, вокруг которой вилась мошка. До магазина шли бодро, поскальзываясь на глине, поддерживая друг друга. Шахрай провалился в особо глубокую лужу, съехав по краю, потянул сухожилие, но, только выбрались на бетонку, все перешли на марш и лихо затянули: «Ладога, родная Ладога. Метели, штормы, грозная волна».

Пока дошли до магазина, Шахрай уже сильно хромал и морщился.

– Тебя надо в источнике купнуть, – со знанием дела сказал Пухов. – Целебный источник, на опорно-двигательное влияет.

– Тут вообще целебные места, – неожиданно для себя изрёк Беляев. – Из Москвы приезжают.

Забив сумки и рюкзаки водкой, они проскочили свежеасфальтированным тротуаром мимо жёлтых пней спиленных по указу начальства и отвезённых на пилораму двухсотлетних сосен, перешли дорогу и срезали тропой вдоль храма. Оказавшись рядом с аккуратно белённой кладбищенской оградой, чуть примолкли, в почтении. Беляеву почудилось, что каждый готов был остановиться и осенить себя знамением, но постеснялся остальных. Да и ладно бы с тем. В молчании спустились они по каменным ступеням к Войнинге, к небольшой часовне, воздвигнутой над источником.

– Тут пьяным нельзя, – веско заметил Леонид. – Отец Михаил увидит, заругает. Так что только Беляев и ты. – Он указал на Шахрая.

– А мы что, трезвые? – Шахрай уже расстёгивал рубашку.

– Вы болящие. Ты хромый, а сосед наш душой неспокоен.

– За психа держите? – скривился Олег.

– Не митингуй. Лезь в воду. Тебе в самый раз.

Приятели перекрестились, скинули одежду на скамью и по узким деревянным ступенькам один за другим спустились в купель.

Вода показалась холодной до густоты. Беляев почувствовал ногой последнюю ступеньку, охнул, скоро перекрестился, зажал нос пальцами и рухнул в воду купели, как в вязкий кисель.

Пронзённый тысячами игл, в пене и пузырях вынырнул, выжал с горячих альвеол слова молитвы и ахнул: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного и помоги мне, недостойному рабу Твоему Олегу! Избави мя от всех навет вражьих, от всякаго колдовства, волшебства, чародейства и от лукавых человек, да не возмогут они причинить мне некоего зла!» – вновь погрузился с головой в купель.

Возвращались по дороге, ведущей через чмарёвский лес до Подолья. Не доходя крайних дворов, свернули наискосок вверх по полю к тому месту, где насупившийся березняком холм сжимал кулаки из отходов лесопилки. Шахрай, идущий перед Беляевым, почти не хромал. В его рюкзаке уютно постукивали бутылки с водкой. «Хорошо для опорно-двигательного», – пробормотал под нос Беляев.

Солнце застряло где-то за водонапорной башней и не решалось, то ли закатиться, то ли остаться до утра. Пухов с Леонидом, оторвавшиеся далеко вперёд, вдруг остановились на середине подъёма, там, где дорога делала петлю, и теперь что-то обсуждали, размашисто жестикулируя. Когда Беляев и Валера поровнялись с ними, за огромной, в трёхэтажный дом, горой обрезков увидели давешний чёрный «Шевроле», увязший в грязи по самые оси, в кабине пусто, двери закрыты. Видно было, что водитель долго и тщетно боролся, подкладывал доски, их много валялось вокруг, запачканных и со следами протектора.

– На пилораму, наверное, пошёл, за трактором. – Пухов наклонился и попытался заглянуть под днище. – На брюхе сидит.

– Что его сюда понесло? Дорога непроезжая. – Леонид закурил.

– А ему откуда знать? Вон, этот, – Пухов показал на Шахрая, – как врезал, тот и усигал. Ты ещё палить начал. У человека, может, чуть разрыв сердца не случился.

– Не случился. Я в командировках под пулемётные очереди спал. – Коллектор появился из-за досок, на ходу застёгивая штаны.

Губа его была разбита и сочилась кровью. На лбу расцветала большая неровная гематома.

– Увяз? – Беляев кивнул на машину.

– Сами не видите, Олег Ярославович?

– Вижу.

– Зачем спрашиваете? Ещё хотите побезобразить с друзьями? Теперь мишень лёгкая. Можете стёкла побить или дверь прострелить. Не стесняйтесь, приступайте.

Беляев промолчал. Ему стало стыдно. Их такая неожиданная победа вдруг показалась расправой гопоты над случайным прохожим, когда вчетвером на одного.

– Обиделся, что ли? – Тут Шахрай снял с плеча рюкзак с бутылками и аккуратно поставил рядом с собой на землю. – Это ты зря. Сам виноват. Работа у тебя собачья, вот и отношение как к собаке.

– В ментах не лучше было. И стреляли в меня, и били, и прокуратуру натравливали.

– Где служил, коллега?

– Саратовский СОБР, потом УБНОН после реформы. Уволился капитаном.

– Ав коллекторы тебя что понесло?

– Двое девок маленьких, зарабатывать надо. Садик, школа, музыкалка, кружки, костюмы на праздники. А это деньги. Да и психованные вроде вас редко попадаются. Обычно несчастные, запутавшиеся люди. От хорошей жизни да от жадности в долги не залезают. Ты, что ли, тоже мент?