Денис Корнев - Коллектор с сердцем. Руководство к действию

Андрей слушал их с жадностью, записывал новое в толстые тетради. Задавал много вопросов, искал ответы в книгах. На каком-то этапе, помимо исторических дат и четких законов, пытливый юноша заинтересовался психологией. Карпов жаждал понять, что движет людьми, которые в состоянии вершить чужие судьбы.

После института была служба в органах, где Андрею очень часто помогали наработанные знания в области поведенческой психологии и криминологии.

Мужчина нырнул глубже в свою память и оказался в погожем осеннем дне.

Молодого человека с вьющимися волосами и несуразными очками на интеллигентной переносице он впервые увидел в городском парке.

В оперативной сводке написали, что Лебедев похитил крупную партию платины из печей давно разрушенного стекольного завода. Его останки вот уже несколько лет уныло стояли на окраине города. Сейчас он искал каналы сбыта.

На вид Иван Лебедев чем-то отдаленно напоминал Есенина из школьных учебников.

Ища кого-то своими большими светлыми глазами, Лебедев-Есенин робко стоял на желтой листве около старой парковой скамейки. Он то и дело снимал очки, протирая стекла измятым платком и близоруко всматриваясь в лица прохожих. Когда наконец к нему подошел коллега Карпова – старший лейтенант Мальцев, выдавая себя за покупателя, лицо Лебедева посерело.

Перспектива показать покупателю десятиграммовый «пробник» драгметалла, судя по тяжелым вздохам, не особо его радовала. Он переминался с ноги на ногу, подспудно понимая, что впервые идет против закона. Карпов видел это в объективе маленького телевизора в служебном уазике – туда транслировалась запись с камеры, установленной на одном из деревьев сквера.

Когда молодой человек показал металл и подтвердил, что у него есть еще, его тут же задержали. Через пятнадцать минут группа доставила его в милицию.

Лебедев сразу во всем сознался Карпову, не увиливая от расспросов и не «обеляя» себя.

– Да, это я. Я прошел на территорию заброшенного завода и взял оттуда около одного кило платины, – сдавленным голосом говорил парень.

На вопрос Андрея, знал ли он, что совершает государственное преступление, Лебедев ответил:

– Смутно подозревал. Однако семью без этого мне было не прокормить…

– А щас, когда тебя в тюрьму посадють, они хорошо будут кормиться, да? – заржал Мальцев.

– Отставить! – рявкнул Карпов. – Иван, вы хоть понимаете, что килограмм платины – это много… Капец как много! – Лебедев кивнул и ничего не ответил, обратив потемневший взгляд к зарешеченному окну.

После допроса наряд с задержанным выехал домой к Лебедеву, чтобы забрать остаток металла. Дверь открыла молодая женщина. Она внимательно обвела взглядом мужчин в форме, а потом посмотрела на Ивана.

– Вань, что происходит? Кто это? – Лебедев начал быстро что-то говорить про платину, завод, задержание, но не успел. Слова застряли у него в горле, потому что в ту же минуту из комнаты вышла девочка лет четырех. Она с удивлением уставилась на взрослых мужчин в милицейской амуниции, не решаясь подойти к своему папе, только тихо спросила:

– Папа, а это кто?.. – Через мгновение, словно почувствовав своим детским сердечком неладное, девочка громко заплакала. Женщина подхватила малышку на руки прижала к груди, словно опасалась, что эти чужие люди могут отнять у нее самое родное.

– Спокойно, девушка, – начал Карпов, – ваш муж задержан по подозрению в хищении драгметалла в особо крупных размерах. Сейчас он выдаст нам всю партию, которая хранится у вас дома, и мы поедем в отделение. – Андрей произносил заученную речь железобетонным голосом, хотя каждое слово почему-то нехотя выскакивало из его онемевшей глотки.

– Как это задержан? – переспросила женщина, продолжая прижимать к себе плачущую дочку и стараясь всеми силами ее успокоить.

– Иди в комнату, – тихо произнес Иван жене, – не нужно ей видеть это.

– Нет, так нельзя, – не унималась женщина. – Ты же ничего плохого не сделал!

– Мы во всем разберемся, – встрял в разговор помощник Андрея. – Если ничего плохого не делал, то отпустим.

Иван Лебедев быстро собрался и покинул квартиру под протяжный плач маленькой дочери и глухие рыдания жены. Это было одно из самых простых разбирательств, потому что преступник сразу во всем сознался.

– Понимаете, – рассказывал подозреваемый уже позже, видя намек на сочувствие в глазах опера Андрея, – мы поженились, и у нас сразу ребенок родился. Мне пришлось бросить учебу. Все-таки семью нужно кормить. Устроился работать грузчиком на базар. А тут хозяин взял да и закрыл точку. И я остался без работы. И тут я вспомнил про наш завод. Он стоит полностью разрушенный, никому не нужный. Там раньше стекло делали, значит, в печах должны быть платиновые трубки. Иначе стекло не расплавится. Вот я и пошел в этот остов, расчистил завалы, разобрал печи и вытянул трубки. А тут и покупатель нашелся…

Лебедеву дали семь лет. Карпов был поражен таким огромным сроком. По дороге домой из суда он впервые подумал: «Правильным ли делом я занимаюсь?»

Кажется, жил себе обычный парень. Учился. Женился. Завел ребенка. Чтобы прокормить своих близких, он пошел за этой чертовой платиной. Хотел принести добро в семью. А сделал только хуже – не увидит их теперь целых семь лет. Сколько будет тогда его дочери? Десять?

И вроде бы за решеткой оказался преступник. С другой стороны – преступник ли? Так… «зеленый» пацан… Великой стране от его «проступка» – ни тепло ни холодно.

Пока Лебедев-Есенин сидел, Карпов помогал его семье продуктами. Они сдружились. Парень вышел через три года. Быстрая свобода постучалась в двери случайно, когда в стране поменялось законодательство. Повезло…

Именно то слушание в суде, похоже, стало точкой невозврата в карьере милиционера. Подноготная правовой системы оказалась вдруг очевидно неправильной. Душу опера словно засасывало в глубокую яму, от притяжения которой было не убежать. И магнитом внутри нее было отчаяние. Будучи частью этой системы, он не мог ни на что повлиять или изменить.

После нескольких месяцев внутренней борьбы внешне невозмутимый Карпов написал заявление на увольнение.

Тут же со всех сторон посыпались вопросы и советы:

– Ты с ума сошел?

– Что ты будешь делать?

– Не психуй, забери заявление.

– Устал – отдохни, нечего сразу увольняться!

– Да все проходили через кризис! Не ты первый, не ты последний!

Слова отскакивали от мужчины, как от бетонной стены. Он четко понимал, что, если позволит себя уговорить, то останется в той же бездонной яме. Сострадание и вера в людей очень скоро покроются плесенью, и мало-помалу он перестанет ими пользоваться. Ведь, если живешь по законам стаи, неизбежно становишься ее частью.