Александр Солин - Две повести

«Ну, теперь этому конца не будет! Это никогда теперь не кончится! Жди теперь, когда они соблаговолят! Надейся на их милость! Да кто я для них? Букашка! Поставили в очередь и треплют нервы! Постоянно чего-то ждать, на что-то надеяться – это, что ли, теперь моя новая жизнь?!» – бубнил я, разбавляя свою речь распоследними словами.

В этот момент хлопнула входная дверь, и послышались голоса. Пришла жена и привела детей. Я подбежал к столу, схватил газетку, запихнул ее в папку и забросил в ящик. После чего глубоко вздохнул, приоткрыл дверь и выглянул в прихожую.

– Привет! – сказал я.

– Ты уже дома? – удивилась жена.

– О, папа уже дома! – сказал десятилетний сын.

– Ура! Папочка уже дома! – обрадовалась дочь восьми лет.

– Привет! – снова сказал я и спрятался в комнате.

– У тебя что-то случилось? – спросила жена, когда я, наконец, попал ей на глаза.

– С чего ты взяла? – сделал я удивленное лицо.

– У тебя такой вид…

– Какой? Как у ненормального? – с надеждой спросил я.

– Да нет. Просто ты какой-то озабоченный.

– А-а, ну, есть немного… Что-то в машине застучало. Ты же знаешь, как я переживаю из-за таких вещей.

Жена с сомнением посмотрела на меня и ничего не сказала.

Сели ужинать – моя жена, сын десяти лет, восьмилетняя дочь и я. За ужином жена пыталась узнать у сына как дела в школе, а тот, как всегда, ловко уходил от ответа. Наверное, я был рассеян и реагировал невпопад, когда жена обращалась ко мне за поддержкой, потому что дочь, вдруг, громко спросила:

– Папа, а почему когда люди врут – они глазами не моргают?

– Наверное, им так удобнее, – смутился я. – А почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – ответил ребенок, внимательно глядя на меня.

Жена с сыном прекратили перепалку и обратили на нас свои взоры, пытаясь, видимо, понять, к кому из присутствующих могло относиться данное замечание. Мы с женой переглянулись, я повернул голову к сыну и сказал:

– Ну-ка, Андрюха, хватит финтить! Отвечай матери, как положено!

– А чего я? Ничего я не вру! – заволновался сын. И добавил в сторону сестры: – А ты не очень-то умничай, кукла с бантиком!

– Ты как с сестрой разговариваешь! – накинулась на него мать. – Ну-ка, ешь и быстро за уроки! Кому сказала!

– Все равно я все знаю, – важно произнесла дочь и посмотрела на меня большими, как у матери, глазами.

– Что ты знаешь? – снова смутился я.

– Все, – отодвигая тарелку, ответила дочь. – Только вы меня слушать не хотите.

И вылезла из-за стола.

– А спасибо где? – только и смогла сказать жена.

– Спасибо, мамочка. Спасибо, папочка. Спасибо, Андрюша, – важно сказала дочь и ушла к себе в комнату.

Мы с женой проводили ее глазами и снова переглянулись.

– Что это с ними сегодня? – озадаченно спросила жена.

– Растут дети, – нерешительно ответил я.

– Больно быстро растут, – поджала губы жена.

– А я чего? Я, что ли, их этому учу?

– Нет, я! – обиделась жена и ушла из кухни.

Мы с сыном остались вдвоем.

– Ну, вот. Обиделись наши женщины. Бросили нас на произвол судьбы. Как мы теперь без них? Пропадем, – взъерошил я волосы сыну.

– Не пропадем. Сейчас я на кухне приберу и вымою посуду, – отвечал сын, строго глядя на меня большими, как у сестры глазами.

Я посмотрел на него с изумлением.

– Ты?! Посуду?!

– Да. Чтобы не говорили, что я вру.

– Да никто и не говорит, что ты врешь! – запротестовал я.

– Тем более! – многозначительно обронил сын и загремел посудой.

Мне оставалось только уползти в другую комнату, удивляясь на ходу своим внезапно поумневшим детям.

Весточки от моих новых друзей (или врагов?) в этот день я так и не дождался. По правде говоря, я плохо представлял себе, как это должно было произойти, но на всякий случай украдкой доставал время от времени газетку и внимательно осматривал ее, надеясь обнаружить характерные изменения. С той же целью я отвернул на сто восемьдесят градусов от звездного неба мой мысленный взор и поручил ему сторожить появление внутри меня необычных ощущений и мыслей. Нечего и говорить, что рассеянность и немногословие, которые я демонстрировал в этот вечер, сделали мое поведение крайне подозрительным в глазах жены, что легко читалось на ее лице в моменты наших хаотичных встреч.

Наконец она не выдержала и спросила:

– Ну, так что у тебя случилось?

– Ничего! – шарахнулся я от нее. – Ей богу – ничего!

– Да что я не вижу, что ли? Ты сегодня сам не свой!

– Ну, конечно! Не свой, а твой! – отшутился я и на всякий случай поцеловал ее в щеку.

Она отвернула недовольное лицо и снова взглянула на меня, глазами требуя ответа.

– Ну, ты права, права. Ничего от тебя не скроешь. Да, есть немного. На работе небольшие сложности. Ничего серьезного. Завтра рассосется. Не волнуйся. Да и голова что-то потрескивает… Устал, наверное…

Последнее было истинной правдой. Устал. А голова так просто раскалывалась. Вряд ли я обманул жену, но она сделала вид, что поверила.

– Ложись сегодня пораньше и не смотри на ночь телевизор, – сухо распорядилась она.

– Да, да! Конечно! – поспешил согласиться я и попытался чмокнуть ее в щеку. Жена снова уклонилась и ушла от меня до конца вечера.

Я в который раз подивился женской проницательности. Вот настоящий феномен! Недаром великая тайна выбрала подопытным кроликом меня, мужика. Только нас, мужиков можно взять на фу-фу. Женщина была бы ей не по зубам. Потому что женщина обладает непобедимой интуицией, которая компенсирует все ее слабости. Пожалуй, зря я решил, что мне некому помочь. Сгоряча я забыл про жену.

Прослонявшись по квартире еще с полчаса, я зашел попрощаться с детьми и, наконец, поплелся спать.

Так закончился этот исторический день – день неожиданных открытий и незапланированных потрясений, день потерянных шагов, необъявленных планов и несостоявшихся знакомств.

Среди ночи я встал с постели и подошел к окну.

На крыше соседнего дома лежала полная белая луна. Тюлевая занавеска, как лунная вуаль жеманно вздыхала под упругими ласками прохладного воздуха. Я отодвинул ее и обнаружил, что одна створка окна открыта.

«Кто открыл окно? Ведь на дворе апрель!» – с укором спросил я луну.

В ответ луна вдруг стала синей.

«Но луна не бывает синего цвета!» – воскликнул я.

В ответ луна покраснела.

«И красного тоже!..» – прошептал я.

«Тот, кто живет у открытого окна – рано или поздно…» – произнес чей-то голос рядом со мной.

«Что?! Что – рано или поздно?!» – заволновался я и… открыл глаза.

Я лежал на своей кровати, подсунув руку под подушку и отбросив одеяло. В комнате было тихо, за окном уже рассвело. Рука под подушкой онемела, я вытащил ее и принялся растирать, с трудом соображая по поводу утреннего сна. В голове ожили события вчерашнего дня. Забыв про затекшую руку, я сел на край кровати, прислушиваясь, как мои внутренние войска спешно занимают оставленные на ночь позиции. Просидев ровно столько, сколько нужно, чтобы привыкнуть к испорченному на весь день настроению, я посмотрел на часы, влез в мятые штаны и выполз на кухню. Включил чайник, сел на табурет у окна и стал смотреть с четвертого этажа на мир.