Алёна Макеева - Страницы жизни: будь моей

Я в упор смотрел на нее. «Отвыкла» – это слово прозвучало как «отвали со своими подкатами».

– И? – чуть более злобно, чем следовало, спросил я.

– Просто чувствую тут себя не в своей тарелке, – закончила она.

– Почему? – недоумевал я.

Но не успела она мне ответить, как в кухню забежала радостная Ксенька.

– Смотри, мама, – ткнула она Ленке телефон в лицо.

– Хало! – услышал я голос Андре.

– Хэлоу, – растерянно поздоровалась Ленка в ответ.

– Ви гейтс? – поинтересовался Андре.

– Андре, мама не говорит по-немецки, только по-английски, – поправила его Ксеня.

– О, пардон муа, мадам. Хау а ю? – перешел он с французского на английский.

– Файн, – растерялась Ленка окончательно.

– На улице дождь начался, кстати, – брякнула Ксеня, убирая телефон. – И когда ужин?

– Минут через пятнадцать! – крикнул я Ксене уже вдогонку, когда эта симулянтка скакала по лестнице. Но ответа так и не получил.

– Давай тогда здесь накрывать, – достал я тарелки.

Мы молча нарезали овощи для салата, не зная, о чем говорить. Минут через десять гнетущей тишины Ленка спросила:

– А сколько Андре языков знает?

– Четыре, наверное, у него папа американец, а мама – француженка. Она живет здесь. Так что немецкий. – Я загибал пальцы, задумавшись. – В школе еще испанский учил.

– Ого! – опешила Ленка. – А я только английский освоила… И то с трудом, – усмехнулась она.

– Ой, да втянешься. – Я сунул ей хлеб в руки. – А немецкий выучишь.

– Зачем? – вернул меня в реальность ее вопрос.

«Ну, выйдешь за меня замуж, останешься жить здесь, как мы и мечтали», – хотел брякнуть я, но вовремя осекся.

– Ну, – промямлил я минуту спустя. – Приезжать сюда. Ты же будешь? – неуверенно закончил я.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Зачем?

Я стоял и смотрел на нее, как идиот, который не понимает, что его послали.

– Блин, Лен, – опустил я глаза. – Слушай… как все сложно-то…

– Давай тогда не будем, – оборвала меня Ленка на полуслове и отвернулась, пряча слезы.

Мне так хотелось схватить ее за плечи, встряхнуть с силой, сказать, что я люблю ее и все еще хочу, чтобы она была со мной, несмотря на все эти годы разлуки, но тут пропищал таймер.

– Рыба готова, – сдавленно выдала Ленка. – Пойду Ксеню позову… – Она вышла из кухни.

А я так и остался стоять с застывшими на губах словами. Что-то немного не клеился разговор у нас. С самого ее приезда, надо сказать. Я не понимал, почему она держит меня на дистанции, и не знал, как себя вести! То ли выдать всю правду как на духу, то ли не давить на нее и дать время освоиться, терзая себя надеждой.

– Ладно, – выдохнул я, отвлекаясь от своих мыслей, и пошел доставать рыбу. – Может, подобреет, когда поест?!

Ужин прошел в крайне напряженной обстановке. Даже несмотря на то, что Ксенька пыталась шутить, а я болтал всякую чепуху про Цюрих и архитектуру. Ленка рассеянно ковырялась в тарелке, почти ничего не поела, погрузившись в свои мысли.

– Мам! – окликнула ее Ксеня. Но Ленка не отреагировала.

Ксенька обняла меня сзади и, положив подбородок на плечо, прижалась щекой к щеке.

– Я иногда думаю, как бы было здорово, если б мы жили с тобой тут всегда, – едва слышно сказала она, но Ленка подняла глаза и посмотрела на нас. – Да ведь? – спросила она у матери. – Ты сама-то не жалеешь, что профукала свой шанс?

Лучше бы Ксеня молчала. Лицо Ленки вытянулось, и без того большие глаза стали огромными и наполнились слезами. Она начала судорожно вздыхать, но из-за внутренних рыданий просто мелко содрогалась.

– Я профукала? – выдала она, и из глаз покатились слезы. – По-твоему, это я его профукала? – Ленка уже даже не сдерживала рыданий.

– Лен… – Я хотел коснуться ее пальцев, но она резко отдернула руку.

– А ты никогда не интересовалась у своего супергеройского отца, как он меня бросил, когда я вернулась после Ильи? И даже не спросил, почему я пришла так поздно? – прошипела она.

Ксенька напряглась всем телом и вжалась в меня. Я тонул в чувстве вины. Точно таком же, когда узнал, что Илья изнасиловал ее. Я сжал челюсти, стараясь хоть немного сохранить рассудок, но злость накрывала с такой силой, что глаза застилала пелена. Я зажмурился, чтобы прийти в себя. Ленкины рыдания стали приглушенными, казалось, я вернулся в тот день много лет назад.

– А как он изменял мне с Викой? – продолжала Ленка.

– Я не трогал ее, ты же знаешь! – оправдывался я, резко открыв глаза. Передо мной поплыли белые «мухи» и разводы.

– Да неужели! – Ленкино лицо исказила гримаса злости.

– Черт, – выругался я и закрыл лицо руками.

– Мам, – прошептала Ксеня и отшатнулась от меня.

Я, конечно, понимал, что я не супергерой, но жестокая правда резанула до ощущения физической боли в груди. Чувство вины накатывало все сильнее, буквально сжирая изнутри. Если бы я не бросил ее, если бы не усомнился в ее верности, если бы не выпил тогда это месиво, которое подсунула мне Вика, если бы не показывал свою гордость, тогда Илья бы выпустил меня из КПЗ раньше… Я бы успел, и Ленка не сделала бы аборт. Если бы, если бы, если бы… Мысли крутились в голове с бешеной скоростью.

– Мам! – услышал я чуть ли не крик Ксени.

Ленка уже бежала вверх по лестнице, буквально захлебываясь рыданиями. Я рванул за своей красоткой, благо, она не знала, как закрыть дверь спальни на ключ.

– Ленка! – влетел я в комнату.

Она стояла у окна, закрыв лицо руками, и рыдала в голос. Честно говоря, мне тоже слезы застилали глаза, ведь я и не подозревал, что она все еще носила всю эту боль в себе. Мне казалось, я чувствую то же, что и она. Я повернул ее и крепко прижал к себе. Ленка пыталась вырываться, но я просто сцепил руки в замок, не давая ей даже пошевелиться.

– Прости меня, родная, – шептал я ей. – Я знаю, что виноват, Ленка. Прости.

Она перестала вырываться и просто рыдала.

– Солнышко мое. – Ласково погладил я ее по голове.

– Нет, это моя вина, моя, – захлебывалась она. – Я не должна была выгонять тебя тогда, ты же вернулся, вернулся, как и обещал.

От этих слов мне стало еще хуже. Никогда я не чувствовал себя таким виноватым, как сейчас, ведь она не знала правды, что я вернулся потом еще раз и… и струсил.

В комнату тихонько закралась Ксенька, глядя на нас перепуганными глазами.

– Пап, – прошептала она.

Я отрицательно помотал головой, прижимая к себе рыдающую Ленку, которая то и дело бормотала:

– Это моя вина.

– Прости, я не хотела, – тихонько проговорила Ксенька и тоже заплакала.

Черт, рыдающая Ленка, плачущая дочь… И все из-за того, что какой-то мудак сделал кучу неправильных поступков восемнадцать лет назад. Да зашибись! Хотелось в аду сгореть живьем, только не видеть всего этого. Я прикрыл глаза, пытаясь успокоиться хотя бы немного и не заорать от бессилия. Как же я ненавидел себя в тот момент!