Елена Говорова - Мусор

– Ага, – довольно поддакнул Дима, тоже желавший участвовать.

– Ого, – ошарашенно скрестила руки на груди мама.

– Вот те и «ого!». Сами бы, поди, до такого не додумались! Значит, кто-то подсказал, ещё и денег дал, и камеру… Травить их собрались! Чем хоть, скажите на милость?! Всегда мусор жгли, спокон веку, и все живы. Куда его девать – поди не есть же…

– И правда: хоть, может, свалку эту с улицы Ленина уберут!

– Точно, – Дима был необычайно оживлен, – она там, по ходу, ещё раньше Боголюбова появилась?

Мама довольно рассмеялась:

– Да уж не иначе! Я её точно помню, сколько и себя, а вас ещё и в проекте не было! – Она стала с кротким удовольствием помешивать ложечкой чай, глядя в чашку с высоты распрямленной спины, поверх своей большой, сильно выдававшейся вперёд груди, на которой покоился выбившийся из-под халата крестик на толстом чёрном жгуте. – Да-а, ну и рассказали вы историю, умрёшь! Дампу написали! А ты-то что приехал? От президента ответ передать? – мамины добрые, большие глаза смотрели прямо на него, в уголках собрались лукавые и нежные морщинки.

Взрыв хохота. Саша, старательно усмирявший сам себя, этого выдержать уже не смог. Изнутри колотилось и жгло, разрасталось, распирая грудную клетку, поднимаясь по горлу до самых ноздрей, грозясь вырваться, будто огонь из разверзнутой драконовой пасти, самопроизвольное негодование. Нужно сказать им всем, что происходит на самом деле, как глупо и гадко над этим смеяться!

– Да ничего в этом смешного нет! Вам же воздух токсинами отравят, а старые ваши кучи убирать никто не станет!

– Чё это они наши? – вмешался Дима. – Не я их делал! Ну, если только немножко совсем, – опять одобрительный смех.

Саша от этого ещё распалился.

– Куда ж их деть, съесть? – всё повторяла явно понравившуюся ей мысль тётка.

– Ведь жечь будут не местный мусор, его фурами свозить станут из Москвы и других регионов, даже из-за границы!

– Конечно, там его точно много! – продолжала широко улыбаться развеселившаяся мама.

– Ну и зачем вам нужно: продолжать жить при своих свалках, так ещё страдать от чужих?

– А мы гостеприимные! – как-то вдруг хором крикнули Клава и Дима, отчего снова засмеялись, а брат ещё добавил. – Мы люди колхозные – не такие жадные, как вы, москвичи.

– Да причём тут жадность? Сжигать будут по варварским, везде отменённым методам – это обширные загрязнения воздуха, почвы, резкий всплеск онкологии, уродств у новорождённых…

– Да с чего вдруг? – обиженно вскрикнула мать. – Ну правда, куда-то же раньше девали все отходы? Так же сжигали, и ничего, жили люди. И продолжают жить возле таких же заводов как-то.

– Откуда вы знаете, как они жили?! Ведь здесь этого никогда не было. Не просто так от сжигания мусора постепенно отказываются во всём мире.

Мать боязливо взглянула на висевший на стене напротив бумажный календарь с изображением Николая Угодника и быстро перекрестилась.

– Мы не весь мир, у нас тут всё особое. Кому надо – людей травить? Они ж там, – она таинственно подвела глаза к потолку, – за наш счёт живут, мы ИМ здоровыми нужны.

– Да выдумки всё это, вы-дум-ки! – Клава опять завелась – Ты думаешь, ты один такой умный? Задавали уже вопросы Ковалёву, губернатору, я смотрела по местным новостям, тот побожился, что своих людей в обиду не даст никому, никаких ядов не будет, всё по высочайшим стандартам.

– По стандартам 95-го года! – всё сильнее злился Саша, понимая, что пора бы остановиться, но не представляя, как это теперь сделать. – Чтобы построить современный мусороперерабатывающий завод, его не печами нужно оборудовать, а высокотехнологичной аппаратурой! Купить её за рубежом. Это огромные деньги, которые никогда не окупятся! А строит завод сын губернатора, младший Ковалёв! Вы знаете, сколько с ним историй связано… У него, конечно, дом в Испании, семья там – как вы здесь себя будете чувствовать, его совершенно не беспокоит, он просто отмоет деньги на закупке списанного оборудования.

Повисла напряжённая тишина. Саша пытался отдышаться и уговорить себя не нервничать больше. Остальные были задумчивы.

– Тебе-то откуда знать? – вдруг с подозрением поинтересовался брат.

– Я работаю в газете.

Саша знал, что эти слова действуют на людей попроще магически. Тем не менее, это работало бы с кем угодно, но не с теми, кто помнил его ещё мальчишкой. Спустя столько лет, они так и не понимали, чем он занимается, и не верили, что у него, вот именно у него, может быть доступ к какой-то информации, не известной им.

– Ну-у, в газете! – насмешливо протянула тётка. – Мало ли, что в газете напишут! Газеты разные бывают. Вот по телевизору ровно другое говорили, я смотрела две недели тому наши областные новости.

– Врут они вам всё, по телевизору, – немного остыв, ответил Саша.

– Да какой смысл по телевизору-то врать? Там же всё видно, как вживую, – недоумённо уставилась Клава на него. А мама, видно, сомневавшаяся и желавшая верить сыну, медленно произнесла:

– Ну ведь если б было всё так плохо, они могли бы обратиться к нашему президенту… Тот бы посмотрел, разобрался, отменил бы. Я по новостям смотрю: он всегда всех губернаторов распекает, если вред какой народу… А они сразу к американскому! Зачем?

– А то он не знает! – безнадёжно махнул рукой Саша, понимая, что ни единого шанса достучаться до них у него нет. – Всё это одна шайка, он их будет прикрывать и бизнес их защищать.

– Ну как же! Ну я же не слепая? Вижу, как он вечно костерит их: олигархов, губернаторов каких-то, – посмотри, каждый месяц теперь сажают. Слава богу, не в девяностые живём!

Раздался хриплый, скрипучий, как старая, давно запечатанная калитка, вдруг с усилием отворившаяся, голос.

– Я в девяностые жил, пока вы, суки, ещё на титьке висели! Я зарплату тогда, – громко икнув и замерев, – гр-речкой, – раскатистое, угрожающее «р», – получал. В кои-то веки страна с колен поднялась!

Отец, глядя впереди себя мутными глазами и раскачиваясь из стороны в сторону, безрезультатно искал за столом того, к кому был обращён его гнев.

– Господи, – хором вырвалось тихое у сестер.

– Знаю я вас, демонов! Всё хотите развалить и продать пиндосам проклятым! За тридцать… этих, как их, блядь… серебреников! НЕ ВЫЙДЕТ! Первыми подох… подох…подохнете. А мы останемся! И никакой, сука, Ковалёв мне не указ!

Он замолчал резко, как будто потерял сознание, хотя продолжал сидеть и монотонно качаться. Саша не знал, стоит ли отвечать на это, но его опередила мать.

– Ты б шёл спать, Вань, – сказала с ласковым упрёком.

Клава испуганно махала на неё руками: отстань, мол, от него.

– Заткнись, стерва! – гаркнул отец, на что она привычно не обратила внимания, и уронил голову на сложенные перед собой руки.