Анастасия Корепанова - В постели с психологом

Теперь уже я своя в этой обезумевшей толпе. Хаотично бегаю по рынку с очумелыми глазами, но ничего не покупаю. Потом минут десять с отупевшим выражением лица пялюсь на носки. Женщина передо мной тщательнейшим образом выбирает себе пару. Потом мужу. Детям. И тете Маше. Я даже не раздражаюсь, покорно жду своей очереди. В сумке начинает звонить телефон, амплитуда моего состояния восхитила бы любого физика. Сердце начинает колотиться, я смотрю на экран и скоро понимаю, что этот неопределенный номер точно не его. Меланхолично вытекаю с рынка.

Я не из любителей гадать «если бы да кабы» и желать изменить свое прошлое. Есть лишь одна ночь, которую я пропустила через десятки и сотни вариаций. Думая, изменилось ли бы что-то, если бы я сделала эти последние шаги. Я не фаталист, но верю: то, что есть в нашей жизни, и то, кем являемся мы, формируется из миллионов крохотных выборов и решений. И я до сих пор не знаю, правильное ли решение мы приняли. Но чувствую, что, несмотря на все мое состояние, это был и мой выбор.

– Это конец?

– Нет, это начало конца.

Дежавю? Или взаправду это снова он? Я ускоряю шаг. Да что уж, я бегу, усердно пытаясь не сбить дыхание. Он сворачивает в булочную. Крохотная, она источает волнительный аромат свежей выпечки за версту и сохраняет его на одежде до ближайшей стирки.

– …Два с сыром, четыре с картошкой…

– Угостишь пирожком? Я есть хочу.

– …

– С вишней, пожалуйста!

Девушка по ту сторону улыбаясь начинает укладывать пирожок в общий мешочек.

– Нет-нет, для девушки отдельно.

– Мы не вместе, – зачем-то поясняю я улыбаясь, – я просто приблудилась и прошу меня накормить.

Накормить… Есть в этом что-то инфантильное, беспомощное и в то же время крайне сексуальное. Девушка явно воспринимает нас за шутников, но все же кладет мой пирожок отдельно. Мы выходим. Мне доставляет отдельное удовольствие использовать именно это симбиотическое местоимение «мы», говоря о нас, давно уже совершенно чужих людях.

– … и это называется послепроизвольным вниманием.

Резкий хлопок в ладоши, после которого вся аудитория слегка подпрыгивает на стульях.

– А это непроизвольное внимание, его возникновение объясняется резким раздражителем.

По аудитории раздаются смешки.

В конце этой последней лекции семестра я волнуясь подхожу к нему и, протягивая для пожатия руку, сообщаю, что для меня было ценным получать знания от такого преподавателя, как он. У меня слегка темнеет в глазах, потому что мне кажется, он все понял.

Спустя время он скажет, что в тот момент окончательно решил, что я помешанная формалистка и от меня стоит держаться подальше. А пока что мы идем рядом спустя столько лет и упражняемся в словесном фехтовании.

– Я выступила на международной конференции с докладом! У меня хорошо получилось! Я даже вставляла в процессе шутки. Слушателям нравилось. А я всегда была убеждена, что не умею шутить.

– Юмор – вещь субъективная.

– Знаешь, все это время я злилась на тебя.

– Скапливаете пассивную агрессию?

– Но совсем недавно, вот только в этом году, смогла простить.

Мы совсем уже подходим к его дому, и я понимаю, что сейчас он просто снова растворится в пространстве вечной спешки. Мне ничего не остается, как остановить его, чтобы сказать эти последние слова.

– Я счастлива, что в моей жизни был ты! Я ни о чем не жалею. И я рада, что мы встретились сейчас, накануне Нового года, и я могу тебе это сказать. Мне было хорошо с тобой в каждый из дней, которые у нас были.

Он разворачивается, кажется, улыбаясь, и, сделав уже несколько шагов, говорит: «С наступающим».

Я иду по знакомым мне улицам, слегка в невесомости, блаженно улыбаюсь. Наверное, так чувствуют себя люди после проповеди и отпущения грехов. И это состояние будет длиться каких-то несколько минут, но сейчас оно приносит такое успокоение. Я вспоминаю про пирожок. Достаю его, отламываю кусочек и, кладя в рот, морщусь. С вишней? Я же терпеть не могу пирожки с вишней…

***

– Завтра начинаются занятия. Вы руководитель группы. И когда же вы намеревались мне позвонить?

– Я…

– Быть может, вы планировали сделать это завтра? Совершенно безответственный подход! Во сколько начало занятий и в какой аудитории?

– Сегодня будет рассылка всей группе.

– Отлично! Надеюсь, хотя бы в рассылку вы никого не забудете включить.

Черная шляпа, высокие ботфорты на высокой шпильке, драматический макияж — что за женщины красят губы днем в кроваво-красный цвет! Вот только истерички мне в группе и не хватало!

Какой же отвратительный тип! Что за пренебрежительное отношение к своим студентам. Чего только можно ждать от такого преподавателя!

Я силюсь вспомнить, как все начиналось, но мои защитные механизмы бережно обо мне позаботились, по максимуму исключив информацию о том, каким был лучший роман в моей жизни. И хотя называть то, что между нами было, «романом» кажется мне кощунственным, я не желаю утопать в романтизме и размазывать нашу историю, которая длилась один лишь месяц. По иронии судьбы это был февраль. Плюс пара месяцев прелюдии до и несколько лет в депрессии после.

Уже ближе к вечеру я начинаю съедать себя за дневной эпизод. Как можно было вести себя так глупо? И что я вообще несла! Эти пирожки. Улыбки. Нелепые признания. Спасибо, что мы были вместе. К чему это все? Но ведь я говорила правду. Почему же на душе так сыро? Решив ее просушить, я открываю бутылку вина, а вместе с ней и ящик Пандоры.

Диссертация, конференция… Я же просто-напросто хотела получить его похвалу! Просто-напросто кричала: «Смотри! Я красивая и умная! И я стала успешным специалистом за эти годы! Я правда профи! И еще я могу быть дерзкой и остро шутить. Ну скажи же, что я достаточно интересная! Скажи, что я не все и тебе не наплевать! Что для ТЕБЯ я особенная».

Мне становится немного тошно от себя. Или от выпитого вина. Но ящичек открыт, и суховатая женщина в чалме, выпуская тонкими струйками дым, пронзительно смотрит на меня своим всезнающим взглядом. Тонкий мундштук в ее костлявых руках выглядит крайне эстетично, что еще больше резонирует с моим самоедством. Стоит ли пояснять, что эта женщина – мой внутренний критик. Достаточно суровый. В отличие от других она не ставит руки в боки и не начинает заезженную тираду на повышенных тонах, всю эту грязную работу она оставляет мне. И даже спустя много лет личной терапии при ее появлении я эту работу послушно исполняю.

Сегодня я буду бунтарь. Допив большим глотком вино, я зачем-то какое-то время смотрю на дно бокала. Что я пытаюсь там увидеть? Истину? Я ставлю бокал на пол и, не приняв душ, иду в постель, полная решительности выспаться. Даже удивительно, как мы бываем наивны… Рассвет я встречаю, так и не уснув.