Андрей Прохоренко - Таинство жизни и смерти

Эпоха, в которую мне посчастливилось жить, переломная и такая, что открывает перед всеми без исключения людьми на Земле совершенно новые перспективы. Это, с одной стороны, с другой – мы есть те, кто есть. Перемены задевают нас, настраивают на новый лад, иной раз даже приоткрывают совершенно иные горизонты, но как говорится в песне: «Каким ты был, таким ты и остался». Декорации меняются, а герои своих характеров не лишаются, более того, даже не собираются что-то делать для улучшения положения дел и соответствующих изменений в новую эпоху.

Человек разумный, он же гомо сапиенс, к нашему времени всерьёз эволюционировал, превратившись вначале в гомо советикуса, а потом в гомо торгаша, бизнесмена новых кровей, а за ним в эффективного менеджера и креативного реформатора. Проще говоря, в удачливого хапугу в интересах собственного кармана, прикрывающегося заботами об интересах общества. И эволюция нашей, человеческой природы, на этом не заканчивается, хотя иногда кажется, что это не эволюция, а нечто иное, чей результат с приставкой «де» более созвучен со словом деградация.

Я к чему веду. Дружили мы, и достаточно тесно, с одним моим знакомым, который много знал, умел, но, несмотря на это, свою точку зрения и знания никому не навязывал, хотя о том, что он знал и видел, есть необходимость рассказать. К такому выводу я все больше прихожу с годами, глядя на себя, жизнь и окружающее. В чем здесь вопрос? Он в том, что обыденное на первый взгляд течение жизни этого человека на самом деле богато откровениями, во многом ради которых я, собственно, и затеял повествование.

В какой-то мере такое нетривиальное соединение обыденного, даже рутинного, с необычным видением положения дел и знанием во многом побудили меня к тому, чтобы с рассказа моего друга и товарища о его деятельности записать некоторые интересные моменты его жизни. В этом на самом деле, как мне видится, проявляется наиболее полно портрет нашей эпохи. Мой труд – больше пересказ событий, о которых я услышал из уст моего товарища, когда он с присущим ему юморком рассказывал о завершении своей трудовой деятельности, что я и привожу ниже.

Наша жизнь тем и хороша, что порой, когда ее течение замедляется, а излучина реки, по которой ты плывешь, следуя течению, позволяет возле глубоких омутов замедлить бег, иной раз случаются некоторые казусы, берущиеся неизвестно откуда. На самом деле так только кажется, поскольку, если человек любознательный, то он, приходит время, сам меняет и течение жизни, и ее скорость, и даже реку, по которой его несет в неведомые дали. Так и произошло с Петром Тимофеевичем, проще Петей, который, будучи от природы человеком любознательным, и собой, как он считал, интересующимся, видел в жизни тайный и явный смысл. Не могу сказать, что Петя шел тропой знания или четко следовал какому-либо пути, но он явно был не чужд чего-то такого, что не только щекочет нервы, но и добавляет пищу для размышления. Так уже сложилось, что все мы в какой-то мере зависимы не только от выделения адреналина, но и от наличия пищи для ума и получения чего-то такого, что позволит каждому из нас немного по-другому посмотреть на себя и на мир.

Жизнь Петра, а рожден был Петя еще в бытность, когда существовало единое пространство СССР, протекала, следуя от своего истока, вполне буднично. Пятилетки тогда шли на убыль, но Мир, Труд, Май – пока еще оставались и праздниками, и в какой-то мере ориентирами для большей части населения. Что тут сказать? Во многом Петр жил как все: окончил школу, после нее техникум, а затем и институт остался позади. Что дальше? Как почти у всех: работа, жена и семья, заботы, а после них снова заботы. Пока дети маленькие и жить не очень-то и мешают, то и заботы такие же, а вот с возрастом заботы имеют склонность принимать и вовсе необычный вид, заслоняя собой горизонт. Ты смотришь в небо, а его, чем дальше идет время, тем все больше заслоняют тучи. Светлое будущее куда-то девается, а вместо него появляется некое сияние, которое, впрочем, также можно назвать светом с учетом того, что свет этот отдает темнотой.

Пал железный занавес, распался СССР, а Пете на тот момент уже за тридцать пять лет перевалило. Возраст, что называется, подходил к расцвету сил, если, конечно, о себе думать, а еще лучше что-то предпринимать такое, что тебя поддержит. Новое время всегда отличается позывами к чему-то необычному и такому, что лучше прежнего. Так, по крайней мере, думал Петя, которому не могу сказать, что жизнь будничная опостылела, но уж точно, что слегка приелась. А все почему? А не было в ней чего-то такого, не то, чтобы особенного, но важного и главного, смысла что ли. Про смысл и поиск смыслов речь тогда для Пети не шла, но что он четко для себя тогда уяснил: есть что-то такое, что не то, чтобы зовёт его или манит, но точно привлекает. Да и время было такое, что, как говорится, точно должно было стать легче: проблемы должны были рассеяться, как дым, а плот, на котором Петя плыл с семьей по реке жизни, был точно просто обязан выйти на чистую, спокойную гладь, чтобы пристать к берегу.

Твёрдая почва, что точно знал Петр, гораздо надежнее, чем подозрительная водная гладь, по которой он часто плыл во снах. Вот только куда плыл, Петя пока не знал. Собственно, у него-то поначалу и вопроса не возникало по этому поводу. Все-таки течение реки знает, куда тебя несет, а раз так, то можно быть спокойным за пункт конечного назначения. Однако так думал Петя поначалу, когда не особо над собой и своим проживанием задумывался. Годы шли, дети взрослели. Лишь зеркало, когда Петя мельком смотрел в него, напоминало ему о сроке жизни, которая текла, подобно реке, в нем и через него, через Землю и положение дел на ней.

Жизнь, что точно, не баловала Петра, с другой стороны, выучился, работу получил, семью создал и даже уже детей воспитал. Пришло время Петру выводы делать, по сторонам оглянуться, а также поразмыслить о прожитой жизни и не только о ней. Привычку мыслить и размышлять Петр, не то чтобы лелеял, а больше заботился о развитии и становлении такой своей способности. Ибо, как вычитал где-то в книге Петр, умные люди говорили: «Я мыслю, значит, я существую». Петя ее дополнил, поразмыслив. Вышло так: «Я мыслю, значит, я существую, а раз так, то и живу». Вот только пока никак не мог связать Петя воедино существование и жизнь. Заботило его, что же слово существование означает. Выходило по размышлению Пети так: если я существую, следовательно, наличествую и я есть. Руки, ноги голова имеются, вроде не слишком пока болен, раз могу себе отдавать отчет и мыслить.

Что же касается жизни и определения того, что же она такая есть и значит, то Петя над этим не слишком-то и усердствовал. Жизнь, как он себе видел, это промежуток времени от рождения до смерти, на протяжении которого тело ходит, а ты отдаешь себе отчет в том, что так и есть. Иными словами, выходило, что Сознание есть тот инструмент, который может точно засвидетельствовать, отдавая себе отчет, что ты есть и живешь. В юном возрасте тебя такой отчет сознания не очень-то и заботит, но память четко фиксирует, что есть что, равно как и состояния, которые иногда вспоминаются, побуждая грустить или радоваться. В общем, чтобы долго вокруг да около не ходить, Петя, поразмыслив, определил, что Жизнь это и есть процессы, которые обеспечивают жизнедеятельность физического тела. Дыхание, биение сердца, выражающееся в пульсации – и есть жизнь при наличии Сознания.