Alex Linge - Плохой хороший конец

Ноги от внезапно накатившей слабости подкосились, и я, закашлявшись, опустился на пол. В моей семье не было других детей, только я. Не было же? Прошлое, простое и ясное, в одно мгновение стало грубой пластилиновой поделкой. У меня было какое-то детство, мама, вроде в воспоминаниях даже пару раз мелькнул отец…

«Нет, нет, никаких детей, никаких близнецов».

Я упрямо замотал головой и сделал несколько глубоких вдохов. Это даже смешно – верить в фантазии сонного разума. Но не верить не получалось.

Поднявшись – с трудом, словно я должен заново учиться ходить – я склонился над раковиной. Тело казалось деревянным – не моим, как и то лицо в зеркале. Я мельком взглянул на себя снова. Что, если это не просто отражение или фантазия, а реальный человек? В памяти даже всплыло имя – Кристиан. И то, как он брезгливо поправлял всех, кто делал ударение не на первый слог. Или это всё только кажется? Может, я тоже герой книги, жизнь которого круто изменится через пару страниц? Или она уже изменилась? Или я просто в бреду?

Рассеянно умывшись, я вернулся в комнату, но из сознания не исчезло имя и человек, которому оно принадлежало. Шагая из стороны в сторону, я пытался понять, кто он, точно ли существует, почему я его вспомнил. Должно быть, я не в себе. Это уже повод обратиться к врачу? Тревожный звоночек, сообщающий о развитии шизофрении или ещё чего-нибудь; какой-нибудь опасной болячки, которую в СМИ продвигают не настолько активно, как ОКР или аутизм, чтобы знать её название. Или пока можно списать всё на бессонницу? Да, точно, все проблемы от неё. Нужно вернуться в кровать, а не кружить по комнате.

Говорят, если долго лежать в одной позе, сон обязательно придёт. И я лежал, развлекая себя счётом овец с лицами моих знакомых, которых неожиданно оказалось не достаточно много, чтобы через пару десятков они не начали повторяться. Коллеги, бариста в любимой кофейне, официанты в паре самых посещаемых кафе, продавцы в магазинах у работы и дома, люди с курсов фотографии и мой единственный друг, найденный там же. А где люди из детства, юношества, университетского времени? Размытые воспоминания о родителях не позволили наградить какую-нибудь овечку даже их лицами. Это и есть те самые проблемы, которые пророчила Алиса – провалы в памяти?

Около трёх всё ещё не спалось. Я с негодованием посмотрел в сторону шумевшего аквариумного фильтра. Раньше он не мешал, но сейчас казался таким громким, что свою бессонницу я приписал ему. Будь моя воля, я бы давно от него избавился, но хозяин квартиры просил позаботиться о доставшихся мне вместе с жильём питомцах. И мне было проще согласиться, чем спорить или искать другое место. Тогда. А вот сейчас я бы непременно возмутился. Или нет. Наверное, нет. Не выношу открытые конфликты.

Когда я всё-таки уснул, мне снились путаные сны про говорящих животных, жертв вьетнамской войны, французскую винодельню с призраками, огромные полигоны для испытания ядерного оружия. И никаких братьев.

Утром слабая ночная паранойя сменилась равнодушием, а близнец превратился в ничего незначащую галлюцинацию. Так же, как и встреча с Алисой – это мелочь, которая скоро растворится в рутине. Так я говорил себе, готовясь верить в любую мантру – только позвольте нормально спать.

– Паршиво выглядишь, – заметила Марина, едва я вошёл в кабинет.

Взгляд упал на зеркало, висевшее у двери, и я вздрогнул. Ночное воспоминание, вопреки отрицанию, опять предстало перед глазами. Было ли оно сном, фантазией или кусочком реальности? Чепуха, которая не стоит моего внимания. Я не стану о ней думать. Лучше заняться переводами – за них хотя бы платят.

Проигнорировав ещё какой-то комментарий со стороны Марины, я включился в работу, стараясь не воспринимать никакие раздражители извне и изнутри, но текст, раньше казавшийся нейтральным, теперь как будто издевался надо мной.

«Страх не покидал меня ни на секунду. Темнота, так любимая мною дома, в руанской квартире, тут угрожающе сгущалась и почти осязаемым туманом обволакивала тело. Никакой свет не мог разогнать призраков. Они кружили вокруг, задевая меня своими ледяными руками и просили, умоляли вспомнить причину, по которой вся моя семья в один день уехала из этого дома, пообещав больше никогда сюда не возвращаться. Но, чем дольше я стоял там, тем…»

Злее? Кровожаднее? Беспокойнее? Агрессивнее? Какими становились призраки?

Я тихо пощелкал пальцами, вспоминая нужное слово. Оно вертелось на языке, подкидывало синонимы, но не находилось. Пришлось написать что-то более-менее подходящее – «злее». Я не переносил дыры в тексте.

«Бедняга. Должно быть, тяжело не помнить свою жизнь…»

Случайно получившаяся самоирония вызвала усмешку. Явно не мне жалеть кого-то из-за подводившей памяти, ведь я в той же лодке. Только не вижу берега – кругом одна вода с моим отражением.

Заставив себя не продолжать эту аналогию, я легко дотянул до конца дня. Впрочем, логично ли использовать «легко» и «дотянул» в одном предложении? Но на деле всё было не так уж и плохо. В будни, занятые интересными переводами, время пролетало быстро.

« Так же быстро, как и вся жизнь », – невольно подумал я, заметив, что, заработавшись, пропустил обед.

В мозгу что-то щёлкнуло, будто какая-то мысль пыталась вырываться из бессознательного, но не могла. Эхом не моего голоса в ушах прозвучало короткое бессмысленно так жить , которое тут же скрылось за вспомнившимся словом для текста – «враждебнее», – и я вернулся к работе, призракам и редким мыслям о вечере, который стал для меня единственным утешением.

По понедельникам я ходил домой пешком. Короткая прогулка по любимому городу была полезной привычкой и своеобразной данью сидячему образу жизни. К тому же такой досуг расслаблял и позволял взглянуть на мир через объектив – в основном чтобы выполнить задание для курсов фотографии. Но в этот понедельник настроения гулять не было. Хотелось скорее добраться до дома, сделать чай, упасть в кресло и до ночи смотреть сериалы. Но у вселенной на мой приятный вечер были другие планы.

У подъезда, когда покой и уют были так близко, я увидел человека, беспокойно оглядывающего каждого, кто проходил мимо, и ощутил острую, словно нанесённую механически, боль в районе виска.

Мы с Кристианом играем на детской площадке. Вернее, я играю, а он скучающе смотрит по сторонам, игнорируя мои беспомощные попытки привлечь его к возне в песке.

– Неужели тебе это правда нравится? – ладонью он брезгливо сметает песок с деревянного края песочницы. – Это же девчачье занятие. Лучше бы мы пошли гулять. Видел, какой тут парк рядом? А мы ещё ни разу в нём не были, хотя живём тут уже больше недели.