Елена Тершукова - …А сверху вишенка

– Светик, да я так растерялась! Если бы это кто-то другой, то получил бы, парой раз, как от тебя, не отделался бы… Но ведь это Васька! Вот уж от кого не ожидала!

– А что Васька, лучше, что ли! У нас от него все учителя плачут, недаром и фамилия-то – Задиркин! Что ты в нем нашла, не понимаю, вечно защищаешь его.

– Ну, он же не такой! Он меня сколько раз с великом выручал, и мальчишкам из детдома велел меня не трогать. Ты же знаешь, как к тете Вере ехать, так мимо детдома попробуй проедься спокойно – могут и палку в колеса сунуть, и вообще велик отобрать, и не найдешь потом. А Васька им сказал, они меня пропускают, спокойно езжу. Да и кататься с ним интересно, всегда мне что-то такое покажет, чего я еще не видела.

– Ага, ага, хороший, когда спит и дома нет, – Светлана уже сердилась. – Просто он знает, чья ты дочка, что если ты папе пожалуешься, а он его папе скажет, то Ваське ой как достанется!

– Свет, ну что ты говоришь! Мы же совсем маленькие были, когда познакомились! У меня еще «Школьник» был! Мне первый раз разрешили по улицам кататься, потому, что 9 мая было, и машин на улицах не было, а у меня в городе цепь съехала. Вот он тогда и цепь сделал, и руль поправил. И потом, когда встречал, помогать начал. Так это мне лет 8 всего было, наши папы еще даже вместе не работали!

– Ну, раз он такой весь из себя примерный, что же он сегодня на тебя напал? – ехидно поинтересовалась Света.

– Да вот, сама не пойму. – Аленка пожала плечами. – Знаешь, Светик, они в последнее время все как с дурдома сбежали, вообще не пройти спокойно. То свистят, то скажут гадость какую-нибудь, а то еще и за руку могут схватить.

– Кто – они?

– Да всякие… парни, такие, как Васька, ну или постарше немного. То на улице, то в кино, да вообще везде!

– Тебя задирают?! Ну ладно, наших девок, которые задом крутят, но у тебя ведь на лбу написано: «Примерная девочка»!

– Слушай, Свет, я уже не знаю, что делать. Сказать им что-нибудь – еще хуже будет, молча проходить – прямо от людей стыдно, вот именно, будто я девка какая-нибудь…

Света помолчала. Потом нерешительно посмотрела на Аленку.

– Я знаю, что надо делать. Отстанут сразу. Только вот сможешь ли ты?

– Смогу, только скажи! Мне это все уже так надоело!

– Ладно, запоминай. Надо посмотреть ему в глаза и четко, спокойно, даже голос тише сделай – послать матом!

Аленка оторопела:

– Как матом?..

– Ну вот, я же сказала, не сможешь!

– Нет, все! Смогу! – Аленка осмотрелась. За разговором они как-то незаметно дошли до дома сестры и теперь находились у той в комнате. – Вот, пусть как будто мишка – это такой вот… на улице. Свистит. А я повернулась и говорю: – Пошел…!

– Ну, примерно так. Только вот смотри, если люди рядом, особенно знакомые, лучше не надо.

– Конечно! Да я и не буду при нормальных людях-то! Это же просто как собаку отпугнуть!

– А самое странное, что несколько раз такое сделаешь – и приставать перестанут, причем не те, кому ты сказала, а вообще другие!

– Как это? Они-то откуда знают? Что, друг другу рассказывают, что ли?

Света рассмеялась.

– Да нет, конечно. Как-то чувствуют, наверное, что ты можешь отпор дать.

Аленка задумалась.

– Слушай, Свет, а может, просто сказать «Пошел вон»?

– Не, не поможет. Поверь, такие дебилы только мат понимают, остальное им – семечки, только хуже сделаешь, еще и обсмеют.

Аленка запомнила Светкины наставления, но… как-то не получалось! У них в семье никто не матерился. Да что там в семье! Даже на улицах если и слышался мат, то уж от каких-то совсем опустившихся пьяниц. Даже нетрезвые помятые мужики у пивного ларька, завидев проходящих женщин или детей, предупреждали друг друга: – Эй, мужики, полегче, здесь ребенок! – И возобновляли свои фигуральные выражения подальше от нежных женских и детских ушей. А тут самой сказать! Вслух! При всех!.. Ужас…

Однажды она пошла в Дом Быта за фотографиями, сделанными несколько дней назад. Фотография – на последнем, четвертом, этаже, лестничка узкая, на верхней площадке почему-то не горит свет. И вот в этой полутьме стояли трое парней – именно таких, что всегда досаждали Аленке: лет 14—15, с патлатыми немытыми волосами, с какими-то глазами, будто бы тоже грязными. И, конечно, увидев поднимающуюся по лестнице Аленку (рядом, как назло, никого не было), они тут же принялись хихикать, причмокивать, болтать что-то вроде «Ой, какая… иди к нам, развлечемся!». Аленка пыталась сделать безразличное лицо, но тут же почувствовала, что краснеет. Парни тоже это увидели и довольно заржали, отпуская свои шуточки с удвоенным энтузиазмом. Особенно старался один, постарше других и какой-то особенно противный. Казалось, не только волосы и глаза, но и весь он какой-то липкий. Аленке удалось быстро проскочить мимо. Она получала фотографии, и у нее даже руки тряслись от страха и унижения. Надо идти обратно, мимо этих придурков. А те, уже, конечно, ждут бесплатное развлечение. Как же, почувствовали свою власть над человеком!

Ну уж нет! Фигу вам! – Аленка вспомнила Светланкины уроки. – Сейчас будет вам представление!

Она вышла на площадку лестницы, быстро глянула вниз. Никого, кроме парней на площадке. А те, уже предвкушая удовольствие, захихикали, запереглядывались. Старший подвинулся ближе, так, чтобы загородить проход, и даже протянул к ней руку, намереваясь схватить за рукав. Аленка остановилась, собралась с духом, уперла свой взгляд прямо ему в глаза и негромко, но четко сказала: «Пошел на…!» И вдруг она с изумлением увидела, как в этих сальных глазах появляется… – что? Удивление? Смущение? Уважение? За эти пару секунд она так и не успела понять, что это было, но что-то было, точно.

Аленка повернулась и начала спускаться, всей спиной ощущая растерянность, исходившую от парней, и слыша тишину на всей лестнице. «Только не беги!» – уговаривала она себя. Уже третий этаж. Парни все еще молчат. Вдруг изумленный голос одного из них: «Ох, нифига ж себе! Ну, Колян, ты и получил!». Колян что-то забормотал в ответ – Аленка уже не слышала – все-таки не выдержала и оставшиеся пролеты пробежала вприпрыжку. Уши под шапкой у нее горели, горели щеки, даже глазам, кажется, стало жарко. Но сердце ее ликовало: – Ура! Я справилась! Я не дала над собой издеваться! Ну, и эти дураки, может, в другой раз подумают, прежде чем к кому-то лезть!

Весь вечер Аленка прокручивала эту ситуацию – вот она идет, вот парни, вот противно и страшно, вот они ее поджидают, как бродячие коты глупенькую мышку, а мышка – раз! И смогла защититься! И коты съежились, убрались в свою норку, поглядывают теперь оттуда с опаской – не нападет ли снова мышка? Аленка сравнивала свое состояние ДО и ПОСЛЕ. Теперь она знала, что у нее есть оружие.

Потом она применила свое «оружие» еще раз. Они брали молоко и простоквашу у маминой знакомой – та жила в частном доме и держала корову. Однажды что-то припозднились, было уже позже 9 вечера (для их городка это почти ночь), и решили пойти вдвоем. На обратном пути Аленка несла бидончик с простоквашей. Было совсем безлюдно и темно, только редкие фонари кое-как освещали дорогу, поэтому шли по ее обочине. Аленка с мамой о чем-то болтали, смеялись, как две подружки. Вдруг тишину разорвал рев мотора: сзади их догонял мотоцикл. Мотоциклист проехал совсем близко от них, вдруг впереди на дороге развернулся и поехал прямо на них! Аленка с мамой еле успели отскочить, Аленка только успела увидеть оскаленные в ухмылке зубы. Мама обернулась и стала что-то кричать ему вслед, типа: «Что ж ты делаешь?». А мотоциклист развернулся и опять поехал на них! Решение пришло мгновенно: Аленка сняла крышку с бидончика, выступила чуть вперед, а другой рукой отодвинула маму дальше с края дороги. Мама закричала: «Лена! Отойди, собьет ведь!», но мотоциклист был уже совсем близко. Аленка наклонила бидончик, и в момент, когда мотоцикл поравнялся с ней, чуть отскочила в сторону, выплеснула простоквашу прямо в эти оскаленные зубы и одновременно крикнула: «Пошел…!». За ревом мотора ее, конечно, никто не услышал, но она-то знала!