Пётр Азарэль - Еврейская сага

– Как говорил царь Соломон, все вы правы, – подключился к разговору Лев Самойлович. – Но нам деваться-то некуда. Холодная война продолжается. Границы закрыты. Приходится выживать. Страна обнищала из-за гонки вооружений и неэффективного руководства. Горбачёв провозгласил политику ускорения. Но, как в старом еврейском анекдоте, «когда денег нет, коммунизм не строят». Да ему просто не везёт. Чернобыльская авария, как чёрная дыра, всасывает все ресурсы и деньги страны. У нас сейчас спасается семья моего двоюродного брата из Киева. От того, что Юля, его жена, рассказывает, волосы дыбом.

– Я обратил внимание на место, где всё произошло, – перехватил инициативу Леонид. – Чернобыль находится на границе между Украиной, Белоруссией и Россией. Это центр огромной территории, где раньше жили евреи, черты оседлости. Они и сейчас там проживают. Теперь представьте, что они осознают опасность и рванут оттуда. А угроза распространяется не только по воздуху, но и по реке. Днепр заражён радиацией и воду из него все пьют.

– А куда нам бежать, когда никакой эмиграции нет, – возразил Наум.

– Пока нет, – подтвердил Леонид. – Но Горбачёв уже встречается с Рейганом, предлагает сокращение стратегических наступательных вооружений. Ему это крайне необходимо. В стране нет денег на реформы. Не хочу быть пророком, но это приведёт к улучшению отношений с Соединёнными Штатами и открытию границ, как условию снятия всяких экономических санкций.

– Глубоко копнул, – заметил Лев Самойлович.

– Друзья, ну что мы о грустном, – прервал его рассуждения Семён. – Тут у нас такой роскошный напиток. – Он поднялся и разлил коньяк по рюмкам. -Тянуться-то нам нужно к прекрасному. Давайте выпьем за наших прекрасных дам.

Напряжение, вызванное невесёлой темой разговора, разрядилось. Женщины заулыбались и охотно выпили вместе с мужчинами.

3

Рома с отличием защитил проект, посвящённый повышению рентабельности строительной компании, и, попрощавшись с Марком Семёновичем и его милой женой Марой Евсеевной, вернулся в Москву. Профессор предлагал ему остаться в Воронеже и делать карьеру вдали от столиц. Старики очень привязались к Ромке, относились к нему, как к сыну, и даже строили планы женить его на дочери профессора Винера. Но девушка была настолько же умна, насколько некрасива. Она бесконечно проигрывала в сравнении с Катей, которая, не дождавшись Рому, ответила согласием на предложение молодого и неженатого кандидата физико-математических наук Симкина и вышла замуж. На свадьбу он не был приглашён и узнал о ней через месяц от Саньки, с которым иногда созванивался. Как ни пытался он выбросить из головы Катю, пустившись с Милой во все тяжкие, забыть её он не смог. Несколько раз он даже переспал с девушкой, но она чувствовала, что думает Рома не о ней и однажды поставила его в тупик очень знакомым всем вопросом:

– Рома, ты меня любишь?

Он был парнем порядочным, и обманывать её не стал. Они расстались, и Мила, крепко влюбившись в него, от разрыва отношений в первое время очень страдала. Этот облом в значительной степени подтолкнул Ромку принять решение и покинуть Воронеж, где он провёл очень приятные и плодотворные четыре года своей жизни. Но, как говорится, дело молодое, и пришлось старикам с этим смириться и с нескрываемым сожалением отпустить внучатого племянника в Москву. Они проводили его на вокзал, он искренне благодарил их за отеческую опеку и материнскую заботу, а, когда вагон тронулся, долго понуро стояли на перроне, пока поезд не скрылся за пакгаузом.

Никто его на Павелецком вокзале не встречал, да он и не просил. Перед отъездом он, конечно, позвонил маме. Отцу звонить не стал, чтобы избежать наставлений, советов и утверждений, что на периферии ему будет легче стать на ноги.

Когда Ромка открыл дверь, Елена Моисеевна была уже дома и ждала его, накрыв в кухне стол на троих – должен был прийти с работы её второй муж. Ромка уважал Духина за дружеское участие и доброту, за то, что он никогда не навязывал ему своего мнения.

Есть в еврейском народе особая черта, выражающаяся в отношении к детям. Благословение и предназначение человека – дать жизнь детям, «вырастить, воспитать и умудрить» их, и жертвенно покровительствовать им, пока те не станут на ноги, и не создадут свои семьи и не приведут в этот мир «сыновей и дочерей праведных…во все дни их». Любовь к детям способствовала выживанию народа, прошедшего времена истребления, изгнания и погромов, адские муки катастрофы Второй Мировой войны. Она проникла в плоть и кровь еврейских отцов и матерей, за сто – сто пятьдесят поколений стала органичной частью их ДНК.

Это качество оказалось свойственно Михаилу Семёновичу в высокой степени и лишено какого-либо расчёта. Он, как отчим, понимал двойственность своего положения, но на подсознательном уровне, любя и уважая Елену Моисеевну, был фактическим отцом Ромки. Поэтому, придя домой, он крепко и искренне приветствовал его.

– Скажи, сынок, ты проходил распределение после защиты? – спросил он,

когда они уже сели за стол и с аппетитом ели жареную рыбу с картошкой.

– Да, я получил неплохое место на одном из воронежских заводов, – ответил Ромка. – Но я пришёл туда перед отъездом, объяснил, что я в городе один, родители в Москве, женщина ждёт меня и мы должны пожениться. Не знаю, поверили ли они мне или нет, но, похоже, не были в восторге оттого, что я еврей, и держать не стали.

– Я обратился несколько дней назад в отдел кадров моего института, – сказал Духин. – Они посоветовали искать работу в сфере производства и строительства, а главный инженер, приличный мужик, сказал принести ему твои документы и он подумает, что можно сделать.

– Рома сделал, между прочим, отличный проект, который может заинтересовать Льва. Я ему позвоню, хотя думаю, он уже задумался о трудоустройстве сына, – резонно заметила Елена. – Он хороший отец, у меня к нему нет претензий.

– Пожалуй, я с ним сам свяжусь, потом отдохну пару дней, и мы встретимся, – заявил Ромка.

Он поднялся из-за стола и направился в гостиную, где стоял телефон.

– Здравствуй, папа.

– Ромка, ты откуда звонишь? – услышал он голос отца.

– Из дома. Сегодня приехал.

– А почему мне не сказал перед отъездом?

– Не хотел расстраивать. Не сложилось у меня там, папа. От завода, куда меня распределили, я открепился. Город хороший, но с Москвой не сравнить.

– Ладно, разбитый сосуд не склеишь. Отдохни недельку, и договоримся о встрече. А я пока разузнаю, что происходит и помозгую, что с тобой делать.

– Спасибо, папа, – сказал Ромка и положил трубку.

Он прошёлся по комнате и подошёл к окну. Двор почти не изменился, только прибавилось машин, стали выше деревья, а конструкции на детской площадке поизносились и покрылись ржавчиной.