Александр Ведров - Жизнь рядом с нами

За какие-то полвека могущественный человек решительно изменил погодный режим планеты, правда, не в свою пользу. Спохватившись, он принялся предпринимать попытки «защитить природу», но ошалевший маховик стихии уже вырвался из смирительной рубашки. Ураганы и смерчи срывают крыши домов. Тонут города. Полчища саранчи пожирают поля и леса. Пожары стали вечными спутниками лета, в каком бы поясе Земли оно ни наступало, хотя есть надежда, что они прекратятся, когда выгорит все. Успокаивает и то, что при любом раскладе событий природа выстоит, разовьется и взрастит себе нового, более мудрого, царя.

Человек двойственен по своей природе. Будучи ее продуктом, он выделился из природы благодаря вложенному свыше разуму, образовав влиятельную надстройку над естественной средой обитания. Разум дан человеку на счастье великое, а вместе с ним – и на горе от ума. Запутавшийся во многих желаниях и непредсказуемый в действиях человек есть и проводник добродетели, и пособник злу одновременно. Выведет ли его Господь Бог на путь праведный, зависит еще и от внутреннего позыва человека, от общественного настроя. Ясно одно: чем ближе человек к природе, ее корням, чем лучше он понимает живой мир, диких и домашних животных, тем он чище, тем кристальнее его личность, крепче дух и красивее душа. Если дух управляет желанием творить, то душа исполняет его волю. Она ищет, переживает радости и невзгоды, зовет куда-то. Но куда?

Где-то в укромных лесных нишах медведи погружены в глубокую спячку. Им надо отойти от летних забот и шатаний, восстановить силы к новому сезону. Еще под зиму они кружили издали по первому снегу, запутывая следы подступов к берлоге, пока не запутывались в них сами. Тогда и забирались косолапые в зимние пристанища, уверенные в своей безопасности. Той порой вооруженная команда, с лета знавшая наперечет места залегания постояльцев зимних «отелей», шла на их убой. Один из охотников до свежатины принимался шуровать в берлоге длинной заостренной жердью, понуждая безмятежного медведя к выходу на расстрел. Как тяжело ему выйти из состояния, отведенного природой на зимний период, когда отключаются нервные центры и затормаживаются жизненные процессы! И невозможно обрести с глубокой спячки природную ловкость, реакцию и свободу передвижения, но острие колет, вонзается в тело, заставляет ворочаться, что-то предпринимать спросонья. В полусонных путах, вялый и не понимающий, что же происходит вокруг, обреченный хозяин тайги выбирается из логова на ослепляющий свет, где выстроилась полукругом расстрельная команда с наведенными на него стволами.

Подслеповатые глаза растревоженного животного в последний раз видят свет Божий, расплывчатые контуры откуда-то взявшихся враждебных людей и вспышки огня, отправляющего его на вечный покой. Залп со всех сторон – и высокие деревья закружили в поднебесье свой предсмертный хоровод. Тупая боль со всех сторон пронзает большое тело, но она уже ничего не значит и ничего не решает. Медведь тяжело и неуклюже заваливается на выходе из земного убежища, так и не выбравшись из него.

Люди и звери – как много общего между ними и как много различий! Те и другие из вида млекопитающих, объединенных способностью понимания окружающего мира. Только люди, выделившиеся из природы, обособились в благоустроенных поселениях, во многом утратив Божьи заповеди. В мире животных другой образ жизни, и даже охота у них поставлена по-другому, по законам опоры на природные силы и на способности хищников и их жертв. Преследуемым зверькам предоставлено множество возможностей для спасения: умение маскироваться, задолго ощущать приближение врага, а еще быстрые ноги. Охота в мире животных – это состязание врожденных качеств: осторожности, сообразительности, ловкости. Заяц, спасающийся от лисицы, способен запрыгнуть в болотце и отсидеться в нем, оставив для дыхания над поверхностью воды кончик носа. Другой заяц, за которым охотник спустил собак, примчался за защитой от псов к тому же охотнику, укрывшись в его ногах, и был удостоен пощады. Это маленькие примеры закона естественного отбора, по которому выживает сильнейший.

Года, один за другим, отмеряли неумолимый ход времени. Валерий не впервой подмечал желание косолапого друга подойти к нему, человеку, установившему с лесным обитателем необычные, но понятные и полезные отношения. Уже девятый сезон, как они свои, но все так же бродят один от другого на расстоянии, близком и далеком одновременно. Грузная медвежья фигура все чаще и чаще появлялась у пасечной границы, словно застывшее олицетворение одиночества, с устремленным на пасечника взглядом надежды. Не было у него, одинокого таежного бродяги, другого близкого существа, кроме хозяина медовой кладовой.

Медведь, медовая душа, был словно привязан невидимыми узами к пчелиному городку, откуда разлетались по округе маленькие крылатые сборщики меда и где ему всегда выставлялось сладкое угощение. За долгие годы дружбы медведь проникся еще и признанием умелости старшего друга, который мог все: охотиться и рыбачить, добывать мед и приводить в движение по лесным дорогам шумный вездеход, за которым ему, медведю, приходилось следовать не отрываясь. Все это навсегда покорило медвежью душу. Картошкин и сам испытывал схожие желания к сближению, видел приветливость и доброту во взгляде животного, хотелось потрепать его по крутому загривку, но при виде «братишки» с полтонны весом им овладевала робость, и намечаемые попытки откладывались «на потом». А вдруг сгребет? Цивильный человек и дикий зверь составили странный и даже немыслимый в человеческих представлениях союз. Оба понимали его исключительность и знали, что дружба может быть разрушена только силой непреодолимых обстоятельств. Каждый из них понимал другого, предугадывал желания и оказывал посильную помощь. Дружба тем и ценна, что она бескорыстна, что интересы товарища или друга ставятся выше собственных, что каждый из друзей испытывает радость не от собственного удовольствия, а оттого что он доставляет удовольствие другому.

Близилось время зимней спячки. Солнце лениво и блекло отпускало световые сеансы, не поднимаясь к полудню на былые небесные высоты. Лист уже опал шелестящей под ногами подстилкой, прикрывая почву от предстоящих холодов. Первый снег припорошил землю, раскидав белые покровы по тенистым уголкам. Миша, отъевшийся и хорошо упитанный, был готов к зимовке, но выжидал последние дни до наступления снегопадов и холодов. Они-то и оказались роковыми. К той поре обстановка в тайге основательно изменилась. В заполошное и смутное время «перестройки к худшему» голод и нужда погнали людей во все грехи тяжкие: на криминал, разбой и прочую добычу, – заставляя забыть о добропорядочности и нарушать правила, сроки разрешенной охоты. Вооруженные добытчики звериного мяса рыскали по лесам, утратив чувство допустимого. Начались массовые отстрелы зверья, численность которого стремительно убавлялась.