Татьяна Чистова - Москит. Крах и пепел

– Рот закрой, – бросил тот, сделал последний рывок и рухнул на не успевшее остыть место напротив недопитой литровой кружки темного пива. – Или я …

Деловито выдал короткий перечень направлений и вариантов извращений, помянул живых и умерших близких родственников Ильи, высказал свое мнение о них и отвернулся. Илья спорить не стал, глянул мельком на оторопевшего Саню. Снова мерзкий смешок, пара хлестких комментариев, хихиканье крашеной блондинки за спиной. Хирург отхлебнул из своей рюмки и осторожно поставил ее на скатерть. Послышался негромкий стук каблучков по плитам пола, официантка пробиралась боком между столами и тащила тяжеленный поднос. Хотела проскочить мимо них, но не успела, Илья преградил ей путь, взял с подноса литровую кружку с «портером», и, пока девчонка хлопала ресницами, вылил пойло на голову клетчатому юнцу. Вернул пустую кружку на поднос и потянулся за деньгами.

– Сколько с меня? – вопрос остался без ответа. Вообще в зале стало очень тихо, примолкла даже плазма, не говоря уж о соседке клетчатого. Ей явно очень хотелось орать, визжать, истерить, но приключившийся паралич речевых центров позволял выдать только еле различимый, похожий на мышиный, писк. Ее кавалер тоже молча обтекал с набитым ртом, соседи через проход и напротив таращились на принявшего пивную ванну юношу, посуда на подносе в руках официантки дрожала и неприятно позвякивала.

– Сколько? – повторил Илья, и махнул потянувшемуся к карману на рубашке Сане – сиди, без тебя разберусь.

– Сто пятьдесят, – официантка вытаращила глаза и дернулась назад, Илья мгновенно переместился на край лавки и перехватил просвистевшую у правого виска руку, чуть вывернул запястье и рванул клетчатого кабана на себя. Звук получился такой, словно через спинку дивана перебросили мешок с гнилой картошкой, юноша омерзительно хрюкнул и уперся лбом (или носом, черт его знает) в покрытую пятнами обивку. Илья завернул жирную короткопалую лапу юнца в область лопаток, еще немного дожал, но этого хватило. Хрюканье усилилось, туша дрожала, как качественный, сдобренный отменной порцией желатина холодец. Вокруг по-прежнему было тихо, Илья наклонился к мокрой от пива башке юноши, локтем надавил на область невидимого под жиром кабаньего хребта, подмигнул протрезвевшему Сане и заговорил вполголоса:

– Я тебя понял, друг. Понял даже лучше, чем ты думаешь. Ты, вижу, с фантазией, да и я тебе пару фокусов показать могу. Удивлю до невозможности, обещаю. А вот друг мой тебя подержит. Он в ФСБ служил, его там людей голыми руками убивать научили. Потом сам с тобой порезвится, потом снова я, потом снова он. И так, пока не надоест. Нам не надоест, – уточнил Илья. Хирург согласно кивнул, подцепил со стола тупой нож и зажал его в пальцах на манер скальпеля.

Переброшенное через диванную спинку тело трепетало, дергалось, издавало протяжные и отрывистые звуки, чередовало их, как в морзянке. К столику подтягивались зрители, но приближаться не решались, замерли в отдалении, вытягивали шеи. Туша рыпнулась сильнее, свободная лапа выдралась из-под могучей груди, и с размаху снесла обе тарелки с остывшим мясом и картошкой.

– Урод! – выдохнул Саня. – Вот скотина, жертва аборта. Отпусти его, пусть живет, он же убогий на всю башку. Я их семейку знаю – папу «белочка» забрала, у мамы наследственная шизофрения. Его стерилизовать надо, но это только по показаниям… – и ловко осушил свою рюмку, даже не поморщился. Покосился на пол и встал на ноги.

– Живи, придурок, – Илья разжал пальцы, взял со стола салфетку и принялся брезгливо вытирать руки, одновременно осматриваясь. Шоу закончилось, посетители заведения потеряли к происходящему интерес, и уже возвращались к своему пиву. Носитель бракованного генетического материала грузно шевелился рядом, от него несло солодом и, как показалось Илье, дешевой сивухой. Крашеная фея всхлипывала, гневно пялилась на Илью и обеими руками вцепилась в пояс джинсов своего кавалера, помогая ему подняться. Илья выбрался из-за стола, переступил через размазанный по полу ужин, по примеру расчетливого хирурга выпил свою рюмку и направился к официантке – рассчитываться.

– Кондратьев, у нас с тобой как в том анекдоте, – пробормотал Саня, пока забирали из гардероба куртки. – Сидят медвежонок Винни и ослик Иа за столом. Оба в хлам, разумеется. На полу – остатки недоеденной свиньи. Винни говорит: а хорошо посидели. Жаль, Пятачок рано ушел.

– Вот именно, что на полу, – отозвался Илья. – Поесть-то не успели. Я бы сейчас целую свинью съел.

На улице ничего не изменилось – ветер, снег и ранние сумерки. Прохожие бежали, пряча лица от ветра, Илья с Саней постояли на пороге и, не сговариваясь, побрели по улице, подставив ледяным порывам спину. В висках стучала кровь, щеки горели от выпитого, в голове откуда ни возьмись появилась легкость, пришел кураж.

– Мало ты ему врезал, – хирург, определенно, умел читать мысли ближнего. – В больнице мне больше понравилось, красиво у тебя получилось, как в кино.

– В чем проблема? – отозвался Илья. – Можно вернуться и все повторить. Посуду побить, стекла и лица присутствующих. Потом поджечь что-нибудь, подраться с подъехавшим нарядом и закончить вечер в отделении полиции. Пошли, пока та парочка не слиняла, повеселимся…

Злость, обиду и даже горечь, терзавшие его с самого утра, теперь подхлестывал адреналин. Вскипевший коктейль не давал стоять на месте, требовал движения, резких слов, переходящих в крик, драки – всего, что позволило бы вскрыть этот нарыв. Илья ринулся обратно, дернул Саню за рукав, но хирург неожиданно уперся.

– Глянь, – пробормотал он из-под надвинутого едва ли не на самые глаза капюшона, – это ж наша школа. А чего это там? И людей полно…

– Где? – Илье пришлось обернуться. Действительно, школа – длинное трехэтажное здание с высоким крыльцом, на котором действительно собралась целая толпа. И все курят, что само по себе вызывает некий разрыв шаблона. И гогочут так, что через дорогу слышно.

– Не понял, – Илья подался вперед, остановился, зацепившись носком ботинка за край бордюра. – Ну, да, школа. А почему…

– Я понял! – выдохнул оказавшийся рядом Саня. – Сегодня же вечер встреч выпускников. Там же все наши… наверное. Блин, я их с выпускного не видел! Пошли, посмотрим! – его мотнуло на бровке, но хирург силой воли удержался на ногах.

– Не пойду, – отказался Илья. – Кого я там увижу. Двадцать лет прошло, все толстые и лысые. Не хочу, – теперь пришла его очередь упираться.

– Да и фиг с ним, я тоже лысый, – самокритично отозвался Саня. – Многие процессы в организме, особенно процесс старения, могут начаться в том возрасте, когда биологический объект… Пошли, это ж наше прошлое – славное, светлое. Школьные годы чудесные…