Татьяна Чистова - Москит. Смерть идет на принцип

Уже в полусне он спохватился, нашарил мобильник и поставил будильник на половину двенадцатого дня. У него же в два встреча, практически рандеву, опаздывать некрасиво, и выглядеть надо соответственно, а не как зомби, пять минут назад смотревший на него из зеркала в ванной. Легенда к предстоящей встрече готова, он озвучил ее еще несколько дней назад по телефону, надо придумать еще одну, для врачей, но не сейчас.

– Завтра, – сам себе пообещал Илья, – я подумаю об этом завтра.

И только закрыл глаза, как сразу стало темно, словно задули свечу.

На Белорусском вокзале он оказался за десять минут до назначенного времени, успел осмотреться, найти зал, где продавали билеты на аэроэкспресс до «Шереметьево», налюбовался на сами скоростные поезда, точно по расписанию отбывавшие в сторону международного аэропорта, прогулялся вдоль длиннющего поезда «Брест-Москва». И вернулся к условленному месту встречи. Небольшой зал ожидания был переполнен, гул голосов, звонки мобильных, смех – в толчее он не сразу разглядел семью Черкашина, его дочь и вдову. Пришлось звонить, с кресла поднялась высокая, полноватая девушка со светлыми волосами, заозиралась по сторонам, рядом стояла ее мать. Тоже высокая, крашеная брюнетка с ярким макияжем недоверчиво смотрела на подходившего к ним Илью.

– Руслан умер больше года назад, вы опоздали, – вместо приветствия заявила она, – странно, что о нем кто-то еще помнит. Да еще и одноклассник.

Разговаривать было неудобно, на них с любопытством посматривали сидевшие напротив – мужик с банкой пива в руке, строгая блондинка лет сорока, даже парочка влюбленных голубков перестала ворковать и уставилась на Илью. Тот протиснулся между чемоданами и сумками, устроился на свободном кресле и растерянно улыбнулся:

– Вот горе-то, жаль, мы с ним увидеться не успели. Лучшими друзьями были, пока родители меня в другой город не увезли. Я вот Алену, – он кивнул на девушку, уткнувшуюся в айпад, и участия в разговоре не принимавшей – случайно в интернете нашел. Думал, с Русланом встречусь, а тут такое… А как это случилось? Когда?

Подробностей он действительно не знал, чертовы базы, напрочь вынесшие мозги, отказывались сообщать подробности. Если с двумя другими меркушевскими дружками все было более-менее понятно – одного грохнули нарики у дверей собственной квартиры, да еще и ухитрились не только аккуратно прикончить человека заточенной отверткой и мгновенно обчистить карманы, но даже снять дорогие ботинки и часы. Со вторым все было еще проще и скучнее – пьяный в хлам водитель внедорожника практически размазал по асфальту еще одного фигуранта из темного Валеркиного прошлого. А тут как-то все слишком просто, приземленно и даже неинтересно, что ли: сердечный приступ. У здорового мужика, только-только разменявшего пятый десяток. Странненько, если не сказать больше.

– Он умер у себя в кабинете, – вдова Черкашина опустила глаза, отвернулась и уставилась в окно, на уходящий в сторону аэропорта поезд. – В своем кабинете, его обнаружила секретарь, но было уже поздно, у Руслана началась агония, «скорая» констатировала смерть. Что еще вас интересует?

Вдова – ее звали Марина – подняла на Илью покрасневшие глаза. Похоже, для нее это действительно горе, и рана еще свежа, еще не затянулась, он невольно разбередил ее, зачем-то причинил боль этой женщине.

«Все интересует» – слова застряли в горле, тщательно продуманный монолог вмиг забылся, словно кто-то прошелся ластиком по «жесткому диску» в голове. Но надо было что-то говорить, делать подходящее случаю выражение лица, интонации и прочее внешнее проявление растерянности, если не скорби, поэтому пришлось импровизировать на ходу.

– Надо же, – бормотал Илья, гладя на здоровенный полосатый чемодан возобновившей воркование парочки напротив, – кто бы мог подумать. Руслан – и сердечный приступ. Они же с Валеркой Меркушевым ровесники были, то еще как орел, а Руслан… Они же общались после школы, или я что-то путаю?

Марина уже собралась что-то ответить, но Алена, до сих пор не подававшая голос, оторвалась, наконец, от игрушки на айпаде, внимательно посмотрела на Илью:

– Да, он с папой в одном классе учился, я знаю. Потом у отца бизнес был, небольшая гостиница и сауна, я помню, я там была, несколько раз. И Меркушева тоже помню, он со своим другом приезжал. Отец им ключи отдал, и мы сразу уехали.

Теперь на Илью смотрели две пары абсолютно одинаковых глаз – карих, с едва заметными зелено-золотыми искрами. Марина опасливо глядела на дочь, и – снизу-вверх, из-под ресниц – на Илью, в темпе соображая, не выболтала ли Алена лишнего.

– Ого! Сауна! – восхитился Илья. – Здорово, отличный бизнес. А что, Валерка часто там бывал?

– Не знаю, – отрезала вдова, – он нам не докладывал.

– Часто, – глянула из-под длинной русой челки Алена, – раз в неделю точно, я хорошо помню. Отец с Меркушевым вашим общался, а тот, второй, неподалеку болтался, все отворачивался, или в машине сидел, лицо прятал. Меня увидит и отвернется, поэтому я его хорошо запомнила.

«А что еще ты запомнила?» – едва не сорвалось с языка, но Алена в наводящих вопросах не нуждалась, на гневные взгляды матери внимания не обращала, смотрела только на Илью, и – краем глаза – на экран айпада.

– Меня отец на работу с собой брал, когда дома оставить не с кем было. Поэтому я и Меркушева помню, и второго мужика. Когда они приезжали, всю прислугу отпускали, отец гостям ключи отдавал, и сам сматывался. Второй мужик – не наш, не из города, высокий, лицо длинное, узкое, глаза голубые, под носом шрам, даже губа верхняя чуть приподнята, так что зубы видны. И смотрит нехорошо, оценивающе, что ли, даже не по себе, улыбка мерзкая. Глянет и отвернется, или голову опустит, его, кажется, Аркадий звали. А Меркушев при нем что-то вроде прислуги – крутился вокруг, как лакей, аж противно. А тот, с длинной рожей, ему приказывал – пойди туда, потом туда. Он и бегал туда-сюда, один раз даже за пивом сгонял, я видела, – залпом выдала Алена, и поглядела в окно на подъехавший пустой экспресс. Марина поднялась с кресла, щелчком вытащила ручку из чемодана.

– Пошли, регистрация уже началась. В Египет на недельку отдохнуть летим, – пояснила она Илье, – на солнышке погреться, в море поплавать. Надоели московские дожди.

Она пробралась между рядами кресел и направилась к выходу на платформу, к хвосту уже образовавшейся очереди. Алена закинула на плечо рюкзак и направилась следом за матерью, Илья шел следом.

– А еще что-нибудь ты помнишь? – негромко спросил он, не рассчитывая на ответ. Сколько ей было тогда – десять лет, двенадцать, когда Черкашин завел на окраине города недорогой бордель? А место и впрямь живописное – притока озера рядом, лес, камыши, тростник – романтика, да и только, неудивительно, что Валерка на заведение Черкашина глаз положил. И продержался бордель довольно долго, лет пять-шесть, если не больше, потом сгинул, одновременно с выходом рыночных отношений на новый уровень. И что же за дружок такой, перед которым Меркушев половичком стелился, посмотреть бы, хоть одним глазком… В сауну его водил, за пивом гонял. Не за пивом, ясное дело, этого добра им Черкашин, поди, цистернами, поставлял. А за чем тогда?..