Артем Васьков - Художница

– Как мы могли промахнуться? – с удивлением спросил Мирослав. – Ярослав, ты стрелял?

– Нет. Я отвлекся. Простите.

– Ладно, еще не все потеряно. Идем дальше.

– Постойте, – начал дядя, тяжело дыша. – Я уже не в той форме, чтобы носиться по лесу как в двадцать лет.

Он прислонился к дереву и медленно сполз на землю. По его щекам струился пот, грудь тяжело поднималась. Дядя выронил ружье, и оно упало в грязь.

– С тобой все хорошо? – спросил я.

– Да… Да… – Дыхание его сбилось, лицо покраснело как помидор.

– Мне просто стоит… передохнуть. Мне бы твои здоровые ноги, Ярослав. У меня уже и суставы ни к черту, и спина побаливает. А лет десять назад мог пробежать сто метров, даже не заметив. Подождите пару минут, и я приду в себя.

– Ян, не шути со своим сердцем. Оно может и… Тише, слышите? – Вблизи раздавалось какое-то бормотание.

– Куропатка? – спросил я.

– Тетерев, – задумчиво ответил Мирослав, заряжая ружье. – Вставь-ка вот этот патрон. – Он протянул мне капсулу. – Мелкая дробь идеально подходит для небольшой цели. Ян, подожди тут, а мы на разведку.

– Хорошо. – Дяде уже стало лучше.

Мирослав прицелился и медленно шагал в сторону источника звука. Тетерев то замолкал, то вновь начинал бормотать. Послышался шелест крыльев. Вот он, пернатый. Блестящее черно-фиолетовое тело и красные бровки. Раздался выстрел. Дробь вылетела из дула и врезалась в землю. Но часть смертельного снаряда долетела до птицы, в ее бок попало несколько дробинок. Тетерев закричал.

– Вот удача! – воскликнул Мирослав. – Какой богатырь! Около двух килограммов будет! – Он поднял еще живую птицу за ноги. Несколько секунд она конвульсивно двигала головой из стороны в сторону, но вскоре затихла навсегда.

Меня начало мутить. Из ран на теле тетерева сочилась кровь, глаза становились как будто стеклянными.

– Хочешь подержать? – спросил Мирослав.

– Нет, ни в коем случае. – К горлу подступила тошнота.

– Ян, мы подстрелили прелестного тетерева! – закричал Мирослав. Ответа не было.

Мы подошли к месту, где оставили дядю. Он спал. Вновь возник вопрос: «А жив ли он?» Я не слышал его дыхания.

– Дядя, просыпайся! – Молчание.

Я заволновался. В прошлый раз он проснулся, как только я ступил на скрипучую половицу. Сейчас он был действительно похож на мертвого.

– Дядя! – Я начал его трясти. – Дядя, очнись!

Напряжение нарастало. Мирослав стоял рядом, крепко прижав к себе ружье. Одна страшная мысль сменяла другую: «Неужели у дяди инфаркт? Это не похоже на крепкий сон. Это вечный сон».

– Дядя!

– Бу-у-у! Ха-а-а! – внезапно раздался дядин баритон. От неожиданности я отскочил и чуть не врезался в Мирослава. – Испугались, сопляки? Уж что-что, а пугать я умею на славу.

Напряжение спало, но мое сердце все еще бешено колотилось. «За что я люблю дядю, – подумал я, – так это за то, что он любую ситуацию может превратить в шутку. Пусть и в жестокую шутку».

– Зачем ты так делаешь? У меня душа ушла в пятки!

– Видел бы ты свое лицо! – хохоча, произнес дядя, потирая живот. – Ты похож на растерянного суслика! Обычно я люблю валяться в постели до позднего утра. Маргарет встает рано и носится по дому как оголтелая. А я накрываюсь одеялом и не произношу ни звука. И когда она подходит к постели проверить, все ли со мной в порядке, я со всей силы обхватываю ее ногу и тащу под одеяло. Слышали бы вы этот визг! – Он вновь залился смехом.

– Ян, посмотри на этого тетерева, – восхищенно начал Мирослав.

– Его Ярослав убил? – спросил дядя.

– Нет. Он так и не сделал ни одного выстрела.

– Это огорчает. Раз так, пусть он ощиплет это тельце. Прямо здесь. Разведем костер и устроим трапезу посреди леса! Разве на романтика?

Меня вновь начало мутить. Я представил, как я выдираю перья у этой бедной птицы, и меня пробил пот. А ведь требуется еще и выпотрошить её. Нет, это невозможно.

– Не буду этого делать, – огрызнулся я.

– Будешь, – сказал дядя. – Из тебя пора выковать настоящего мужика! Ходишь рядом с нами как неприкаянный! Запомни: настоящий мужик должен сам добыть дичь, сам ощипать да выпотрошить и сам приготовить. Только после этого его можно отпускать в свободное плавание. Считай, что первый пункт мы вместо тебя выполнили.

– Согласен. – Мирослав протянул мне трупик тетерева.

– Вы оперируете доисторическими понятиями. Времена мезозоя давно прошли.

– Ишь ты, философ! А ты думаешь, человек сильно изменился? Раньше борьба велась кулаками и зубами. Таким образом отвоевывали территории и жизни. Сейчас все изменилось, но вектор остался тем же. Ожесточенная борьба за существование ведется теперь на биржах и аукционах. Мужчины меряются не силой бицепсов, а акциями и кошельками. Вот только древние правила все еще действуют. Кто быстрее и сильнее, тот и выиграл. Считай разделывание этой птички уроком реальной жизни. Представь, что это животное – пища для всей твоей семьи, и только твои действия спасут родных от голодной смерти.

– Хоть мы и кажемся легкомысленными, но в жизни побольше тебя понимаем, – добавил Мирослав. – Иногда приходится переступать через свое «я» и делать неприятные вещи. Но это учит не пугаться неизбежных трудностей. – Он подошел ко мне еще ближе.

От их разглагольствований тошнота не проходила. Взяв еще теплого тетерева, я начал, не глядя, его ощипывать. Процесс этот казался мне варварским, противоестественным. Дядя внимательно наблюдал за каждым моим движением. Сердце стучало как бешеное. Я взял нож, выпотрошил птицу и разрезал ее на большие куски. Нож легко входил в плоть, как будто в сливочное масло. Нет сил все это описывать, стоит опустить подробности и забыть про это.

К тому моменту, как я закончил работу, дядя и Мирослав натаскали веток для костра и соорудили вертел. Я насадил мясо на длинную заостренную палку и зажег огонь. Самое страшное позади. Осталось просто приготовить пищу.

– Я не сомневался в тебе, Ярослав, – сказал дядя, хлопая меня по плечу.

Я не ответил, только улыбнулся. Хотелось забыть, стереть из памяти эти десять минут. Я выхватил из рук Мирослава бутылку вина и залпом опорожнил наполовину. Запахло жареным мясом. Аромат искушал, но, вспоминая, через что пришлось пройти, я вновь покрывался потом.

Вечерело. В костре тлели угольки, иногда вспыхивая от порывов ветра. С ветвей доносилась негромкая перекличка усталых птиц. Моя тошнота прошла как-то сама собой. Мы все трое с аппетитом ели свежеприготовленное мясо и наслаждались общением. Мирослав оказался интересным собеседником. Он рассказал много поучительных и забавных историй из своей жизни. Дядя подтрунивал над его неудачами на любовном фронте: «Пятая жена – и та жаба!» На лице Мирослава появлялась легкая улыбка, но за ней скрывалась обида. Мне рассказали, что у него есть дочь, моя ровесница. «Слава богу, эта милашка не унаследовала желчь от своей матери, второй Медузы горгоны нам не надо!» – говорил дядя. По рассказам, это была умная красивая девушка. Но она меня не интересовала. Вспомнилось, как продавцы в дешевых лавках расхваливают свой залежалый товар. На хорошие вещи и на хороших девушек всегда есть спрос. Навязывают только порченые продукты.