Виктор Плотицын - Богиня Грецкая

Но свадьба так и не состоялась.

Марина погибла, когда мы перешли на третий курс. Перебегала железнодорожные пути, чтобы успеть на электричку. Ее сбило встречным товарным поездом.

Родители увезли тело, чтобы похоронить в своем маленьком городке.

Для студентов устроили прощание возле холодного больничного морга. Лицо Марины было спокойным и чистым. Только на виске – замазанный тональным кремом кровоподтек.

Поминки проходили у нас в комнате. Тарасюк и Коровин для моральной поддержки тоже напились до совершенно невменяемого состояния…

Во сне мы лежали рядом и тихо разговаривали. А пространство между нами заполняла легкая щемящая грусть. И примерно такая же нежность.

– Почему ты раньше не приходила?

– Я приходила. Только люди обычно забывают свои сны. И ты тоже не помнишь. А я постоянно где-то рядом.

– Я теперь женат. У меня есть дочка.

– И немножко Лида Потешкина?

– Там только дружба. Во всяком случае, кроме дружбы между нами пока ничего не было. Ты не обижаешься, что я женился?

– Нет. Я ведь все равно осталась твоей девушкой из прошлого. И там, где я сейчас, все устроено по-другому. Там никакой ревности быть не может.

– По другому – это как?

– Я не смогу объяснить. По-другому – и все.

– Но вы ведь как-то живете? Что-то чувствуете, чему-то радуетесь?

– Человек живет, пока существует в людской памяти. Тех, кто видел Блока, уже наверняка не осталось. Но кто-то до сих пор увлечен его мыслями, его влюбленностью. Даже во сне встречается и разговаривает с ним…

– Ты уверена, что в людской памяти реальный Блок? А не придуманный герой его стихов?

– Даже если герой – в нем ведь все равно скрывается автор. И живет, потому что его помнят.

– Я хочу целовать тебя – и больше ни о чем не думать.

– И я тоже…

Из переписки в Интернете:

ХХХ: – Зря, видимо, у нас админа сменили…

УУУ: – ??

ХХХ: – Предыдущий, когда сваливал по своим делам, хоть нормальные записки оставлял…

ХХХ: – Типа «Системный администратор отсутствует ввиду сложных обстоятельств».

ХХХ: – А эти?.. Вот что это такое, скажите мне, сейчас болтается на дверях?

ХХХ: – «Клас зокрыт. Одмины ушли охотица на креведок. Будим скора, ни сцыте».

( с сайта Bash.im – Цитатник Рунета)

Если перейти Тучков мост со стороны Петроградки и сразу повернуть налево, то между дореволюционных домов просматривается кривой, как коромысло, переулок. Он буквально набит академическими институтами. Их здесь целых четыре. Геологический, геофизический, каких-то суперсекретных ядерных исследований и наш.

Наш – самый скромный. При царском режиме в его трехэтажном здании размещалась типовая гимназия. Потом она стала школой для одаренных детей. Говорят, что здание отошло к Академии наук из-за расположенного рядом секретного института. Чтоб ребята по глупой любознательности не разведали военную тайну и не продали ее за пачку жевательной резинки. Поскольку взрослый человек знает, что такое бдительность. То есть продаст секрет гораздо дороже. И таким образом будет возведена еще одна мощная преграда на пути коварной шпионской деятельности.

Мне, кстати, тоже неизвестно, чем засекреченные ядерщики занимаются в свободное от основного отдыха время. Может быть, они разрабатывают новейшие виды оружия. Или, наоборот, придумывают, как от него защититься, чтоб было тяжело в учении и легко в эпицентре взрыва.

С некоторыми из них я сталкиваюсь по дороге на работу. Кому-то даже приветственно улыбаюсь. Пару раз видел, как они пили водку в соседнем кафе. То есть за будущее военной науки можно не переживать. Ее светлые умы упорно сопротивляются проникающей радиации.

Секретные исследователи ныряют в свой подъезд, а я иду чуть дальше. Без лишней спешки и демонстративного трудового героизма. На мелкие опоздания наше начальство смотрит сквозь пальцы. Тем более что сам Киреев раньше десяти в институте не появляется. Убедительно подтверждая поговорку, что создающие правила живут по исключениям.

На моей памяти Киреев только однажды наказал опоздавшего работника. Да и то сделал это достаточно тактично и оригинально.

Наказанным был системный администратор Юра Попов. Он только-только устроился в институт и не вполне понимал, кому и что можно.

Нам тогда регулярно задерживали зарплату. Предназначенные для нее деньги крутились в неведомых коммерческих банках и поступали с опозданием на две-три недели. Но никто особо не жаловался, потому что в похожих условиях жила вся страна.

Бывшая плановая экономика со скрипом переходила к новым рыночным отношениям. На многих предприятиях с рабочими вообще расплачивались произведенным товаром. И люди потом уныло толкались возле станций метро, предлагая практически за бесценок купить катушку для спиннинга, унитаз или подарочное издание книги «Возрожденная Россия».

Научным сотрудникам унитазов ждать было неоткуда. Так что мы просто терпели, считали дни и вполголоса ругали несостоявшуюся демократию.

Но на работу все-таки приходили почти вовремя.

Принципиально бунтовал только системный администратор Юра Попов. Он заявил, что у него не настолько золотое сердце, чтобы безвозмездно класть его на алтарь отечественной науки. И что он, наоборот, мысленно кладет на такую науку другой, хотя и не менее важный орган. А в качестве первого шага будет приходить на работу не к девяти, а к одиннадцати.

Так продолжалось около двух недель. После чего зарплату все-таки привезли. Хотя Юре в тот день никаких звонких монет не обломилось. Вместо этого Киреев вызвал его на ковер и попросил уточнить некоторые цифры.

В частности, они выяснили, что две недели содержат десять рабочих дней. Каждый из которых сисадмин начинал на два часа позже. И в результате доску объявлений украсил приказ: «Задержать выдачу зарплаты системному администратору Попову Ю.С. на двадцать рабочих часов».

В качестве моральной компенсации Юра повесил на двери своей берлоги знак радиоактивной опасности. И с удвоенной энергией продолжил мечтать о работе по той же специальности – но в какой-нибудь пивоваренной компании.

Юру вообще раздирают два диаметрально противоположных стремления. Первое бесхитростно, как гарнир в студенческой столовой. Оно подсказывает, что для активной жизнедеятельности нужно заливать в организм как можно больше пива. А второе терзает душу смутно и возвышенно. Говоря, что с любой выпивкой пора завязывать. Поскольку здоровье не то, и ясность мыслей уже далеко не хрустальная.

Во временном плане первая точка зрения доминирует безоговорочно. Она побеждает все остальные Юрины желания примерно триста шестьдесят дней в году. Но иногда случается сбой.