Иван Карасёв - Месть ласточек. Деревенские рассказы

И люди участвуют в жизни природы, подстраиваясь под неё, принимают неспешный этот ритм. Тут торопятся только сено ворошить летом, пока его не вымочил очередной дождь, да и то, если лето мокрое. Утро начинается раньше всех у Серёги и у Кравченко, коров доить надо, потом скот выгоняют на поле: Сергей – рядышком со своим участком, а младший Кравченко ведёт коров далеко, почти за километр, там их колхозный пай. Потом начинается шевеление и в других домах – воды наносить, еду приготовить, в огороде покопаться, а нет особых дел, так можно дрова поколоть – они в хозяйстве никогда лишними не бывают. Сосед Витя унаследовал в прошлом году дом мачехи своей жены, Тамарки, как звала её Витина супруга, ухаживавшая за ней до последнего. Всё прошлое лето Витя занимался тем домом – гнилые венцы менял, полы перестилал, в основном один, у зятьёв работа. Потрудится, посидит – покурит. Если подойдёшь к нему, то и поговорит с удовольствием. В деревне развлечений мало, поэтому общается народ друг с другом по любому поводу и без повода. Нельзя просто придти и попросить спички, нужно человеку внимание уделить, обменяться десятком фраз, зачастую ничего не значащих. Тем для разговора хватает – погода, урожай картошки, сена, ягод лесных, рыбалка, а то и просто:

–Ну как?

– «Да никак!» – и так далее.

Людей в Попадьино почти не осталось, поэтому только летом с приездом дачников появляется возможность зацепиться с кем-нибудь за язык прямо на улице. А когда раз в неделю приезжает автолавка – белый ГАЗ с фургоном, то покупатели пользуются случаем, чтобы обсудить все возможные события и проблемы. Получается своего рода импровизированный сельский клуб, в котором водитель (он же продавец) магазина играет роль первой скрипки.

А ведь многие считают, что единственной формой социальной жизни в наших деревнях остаётся старое «сообразим на троих». В Попадьино живет слишком мало народа, чтобы делать далеко идущие выводы, но пьянство здесь, как явление, можно сказать, изжито. Сильно пьющих людей тут нет, хотя раньше, особенно в девяностые, когда колхоз развалился, и работы не стало, алкоголиков хватало, но все они быстро переселились на погост, заливали внутрь что попало. Одни пили, другие похмелялись, некоторые иногда трезвели и завидовали пьяным, а те хмелели всё больше. Упасть и лечь можно было где угодно, главное, чтоб не зимой. Вот картинка из былой жизни Попадьино: лежит под ясенем у нашего нынешнего дома хорошенько набравшийся, несмотря на ранний час, Сашка Ворон и лёжа на гармошке играет, а тут другой Сашка, Голубев или Монах, по отцовскому прозвищу, домой топает. Завидно Монаху, он-то сам трезвый, на бутылку ещё не заработал и никто не налил, а приятель один веселится да под деревом отдыхает, ну, так хоть мораль ему прочитать: «Вот напился и лежит дурак-дураком!» Теперь уже ни того, ни другого нет на этом свете. Доживший до наших дней народ или вообще не пьёт, или не злоупотребляет, во всяком случае, по российским меркам. Коллективные посиделки с крепкими напитками устраиваем только мы, дачники, причём желательно со своим самогоном или настойкой, тут у каждого имеются личные достижения. А что касается остальных, то выпить и закусить деревня собирается лишь на очередных похоронах.

Два года назад казалось, что население Попадьино стало, наконец, расти. Сюда переехала на жительство пара горожан – Сергей (уже второй с таким именем в деревне) и Алиса. Оба – люди творческие, Серёжа делал бижутерию с полудрагоценными камнями, Алиса, художник по своему харьковскому образованию, ему помогала. Они устали от постоянного стресса в городе и искали тишины и спокойствия. Договорились о покупке пустующего дома и переехали со всеми вещами. Первое время им нравилось – у нас есть всё, что нужно для душевного отдохновения – тёмные леса и волнистые, изрезанные холмами, поля, спокойные озёра, пение лесных пташек, стрёкот кузнечиков вечерами. Алиса ждала ребёнка, он и родился в конце зимы, первое такое событие в нашей деревне лет за тридцать пять, а то и за сорок. Всё настраивало на оптимистическую волну – новая семья в Попадьино, значит, деревня не вымирает. Только с наступлением холодов восприятие жизни здесь меняется, замирает природа, замирают люди, они реже выходят на улицу, то холодно, то надобности нет. За окном грязь и слякоть или мороз трескучий – не погуляешь особо, а красивые зимние дни в последние годы природа редко дарит нашей земле. Даже выехать в райцентр не всегда возможно – надо самим снег разгребать на последнем куске дороги к дому, немного – метров семьдесят, но работа тяжёлая. Хорошо, избу к зиме ребята отлично подготовили – дрова в достатке, печь вторую поставили, бойлер для горячей воды. Но скучно в зимнем плену сидеть, заходит иногда Серёга-молочник, посидит, чаю попьёт, скажет несколько обрывочных фраз, и весь разговор. К тому же сделка по покупке дома затянулась на неопределённое время, документы на землю оказались не в порядке, переделывание их сулило длительную тяжбу. В итоге, пожив меньше года в Попадьино и родив симпатичную девочку, Сергей и Алиса уехали, оставив хозяйке дома все неотъемлемые улучшения, а нам – приятные воспоминания о добрых соседях. Купили квартиру в трёхэтажном доме в другой деревне и в другой области. Так провалилась демографическая программа деревни Попадьино.

Люди в деревне потихоньку умирают, четыре свежих могилы на кладбище за последние два года. Осталось только шесть постоянных жителей в трёх домах, в остальные летом обычно приезжают дачники. Кто-то появляется на несколько недель, кто-то, как мы, живёт здесь в тёплый сезон месяца два с половиной, дольше всех, с мая по октябрь, задерживаются Люба с Володей. Они уже на пенсии, дети давно выросли, в городе ничто не держит, а тут, в Попадьино, свежий воздух и свои овощи из огорода. Люба ведёт домашнее хозяйство, выращивает огурцы, кабачки, картошку, нам приносит время от времени дары своего хозяйства, Володя – мастер на все руки, занимается домом и постройками, всем тем, что требует приложения мужского труда, помогает Любе в огороде. Оба постоянно в делах и заботах. Но энергии много, прожив сезонов пять, переняли у местных промышленные способы вылова рыбы, и теперь недостатка в ней не знают. Каждый день часов в семь-восемь утра дружно идут они к своей лодке, сети и ловушки проверять. В деревне им нравится, старший сын с семьёй каждое лето тоже навещает их и включается в трудовой процесс.

Мы купили свой дом в один год с Любой и Володей. Заплатили стандартную цену, по которой в интернете висели десятки подобных объявлений в Псковской области. Правда, формально считавшаяся вдовой Сашки Монаха, последнего постоянного обитателя этого жилища, баба Галя продала его невельскому маклеру за смешные деньги – тысяч за пятнадцать, полторы коровы по местным меркам. «Так, бабка, дом же маленький, всего-то сорок метров, крыша худая, поправлять надо, веранда совсем развалилась!» – убеждал жулик. Галя и согласилась, выторговала ещё право продать на дрова никому ненужный уже хлев, а то, что место волшебное, на редкость красивое, с видом на озеро под горой, с высоким полем за водной гладью, за которым открываются ряды светло-зелёных лиственных деревьев вперемежку с тёмными елями, Галя не догадывалась. Её собственный дом, где она жила отдельно от спившегося мужа, выходит на озеро северной стороной, сделанной, как это часто бывает в деревнях, совершенно глухой, без единого окна – с севера зимой дует холодный ветер. Да и к чему ей эти природные красоты, она их просто не замечала. Родилась здесь, другого не видела, дальше районного центра не ездила.