Кирилл Шакиров - Сколько стоит волшебство?

– Пусти меня! Слышишь, пусти! Я респектабельный кот, у меня собственная мышиная ферма, я птиц люблю!

Баба Яга тащила его за толстый полосатый хвост.

– Ничего в пути этого добра не мало, – говорила она.

Но кот упрямился, напрягая все свое жирное тело.

– Ты не понимаешь! Я люблю птиц и мышей платонически! Я их не ем!

– Не надо никого есть, по дороге есть хорошие гостиницы. Под отрытым небом ночевать не будем. Тебе нужно проветриться, а то совсем жиром затек. – Баба Яга упорно продолжала тащить его за собой.

Кот искренне обиделся.

– Это все ради респектабельного вида. Я уважаемый человек… то есть кот. Последние несколько сот лет я таким и был, пока ты не свалилась на мою голову. Я преподаю поэзию!

Баба Яга остановилась и оттерла рукавом пот, который градом лил с нее. Кот все так же цеплялся когтями за пол, словно рубанок в бревно. Воспользовавшись паузой, он вздохнул и продолжил:

– А мои ученики, что будет с ними?

Баба Яга не ответила, а половчее взялась за кошачий хвост и потянула кота к выходу из его собственного уютного домика.

Кот опять заорал благим матом.

Не обращая на истошные крики, Баба Яга говорила:

– Можешь считать, что ты в творческом отдыхе. Все поэты ездили по свету в поисках вдохновения.

– Они ездили за границу! – орал кот Баюн.

– Зачем искать то, чего у нас в избытке! А не знать собственных мест – это стыдно. Неужели тебе не хочется вновь увидеть Кощея или Змея Горыныча?

– Не хочу, не желаю и не буду! – кричал кот.

Баба Яга доволокла его до порога. Но праздновать победу было рано. Порог в доме кота был срублен из толстенного крепкого ствола дерева. Вот в него то кот и засадил свои когти как можно глубже. Он победоносно улыбнулся, представляя себе, сколько сил потратит Баба Яга перед тем, как откажется от своей идеи вытащить его, кота Баюна, в путешествие. Но Баба Яга не стала напрягаться. Она огрела кота чугунной сковородкой и погрузила бессознательное тело в корзину, которую приторочила к метле. Натянув шлем, Баба Яга взмыла в воздух и взяла курс на пещеру Змея Горыныча.

Гораций нес по ночному небу дьяка. Погода была неприятная. Дул пронизывающий ветер. Рваные облака, будто лоскутья платья нищенки, трепетали в воздухе. Они принимали причудливые формы и пугали озиравшегося по сторонам Афоню. Ему мерещились то ведьма, протягивающая к нему костлявые руки, то привидение, восстававшее из гроба, а то страшный волшебник с посохом. Людям с нечистой совестью вечно мерещатся призраки.

Дьяк прижимался к летевшему по воздуху Горацию и боялся свалиться. Про себя Афоня уже жалел, что связался со странным конем, попал в настоящую переделку и вместо того, чтобы сейчас лежать в мягкой теплой постели и обдумывать коварные злодейские замыслы на завтра, он летит в ночном небе за шемахинской царицей на край света.

Человек и конь вылетели из-за тучи, и перед их глазами возникла луна. Круглая и большая она стояла во мгле и казалась такой близкой, словно можно было протянуть руку и коснуться ее серебряной поверхности.

– Зачем мы здесь? – пробормотал дьяк.

Конь не мог слышать своего ездока, из-за свиста ветра. Но он как будто почувствовал вопрос, потому что сказал:

– В нашем мире луна – это центр. Все царства, которые существуют в нашей вселенной, нанизаны друг на друга. Быстро перейти в одно из другого можно лишь поднявшись к центру всего мира – к луне и, следуя в направлении определенной стороны света. Ты что не знал этого? Почитай «Путеводитель по N-ым царствам»!

Дьяк действительно мало чего знал об устройстве мира, в котором жил, поэтому он промяли:

– А куда нам сейчас? Мы здесь ничего не найдем, может нам возвратится?

Но конь его не слушал.

– Нам туда, – показал он.

Афоня увидел длинный полосатый столб, который стоял прямо на облаке. Он стоял так крепко, словно был врыт в землю. На поверхности столба находилось бесчисленное количество указателей. Гораций закружился вокруг столба так, что у Афони заболела голова. Перед глазами мелькнули таблички: «Пятодевятое царство», «Девядевятое царство», «Десядевятое царство», «К Бабе Яге», «К Змее подколодной», «К Богатырю Даниле», «К Серому Волку», «К Золотой рыбке».

– Нашел, – закричал Гораций, подлетая к табличке «Шемахинское царство». Сбоку таблички было криво начертано «К шамаханской царице сюда». – Нам как раз туда и надо.

Дьяк обреченно вздохнул. Мысленно он проклинал эту авантюру.

– Что ты делаешь? – спросил он, заметив, что конь меняет уже знакомую ему табличку на другую.

Гораций лишь расхохотался и, перекрывая свист ветра, прокричал:

– Пуская Ванька с Зорькой помучаются. Они летят за нами, но полетят совершенно в другую сторону. Я об этом позаботился. Теперь летим!

– К земле? – с надеждой в голосе спросил дьяк.

Конь криво усмехнулся, он давно заметил, что его помощник отличатся малодушием.

– К земле, к земле, – успокоил Гораций Афоню.

И, наверное, что бы попугать дьяка стал резко и быстро спускаться вниз. Дьяк в ужасе закричал и схватился за шею коня. Гораций лишь молча посмеивался.

Через несколько часов, когда ночь сменилась хмурым утром, конь принес измученного дьяка к берегу моря.

Солнца еще не было. Светлое небо отражалось в бескрайних просторах воды. Шум прибоя равномерно звучал, будто дыхание великана. Этим великаном было море.

Копыта Горация коснулись песка.

– Приехали, – сказал конь. – Ты там не уснул?

Дьяк слабо застонал. Он чувствовал себя разбитым, замерзшим и мокрым. По пути они попали под небольшой дождь. Синяки, окружавшие глаза почернели, и казалось, что на дьяке надета полумаска, которую носят грабители банков. Вид у него жалкий и подозрительный.

На берегу моря стоял дворец, выложенный из белого камня. Острые шпили башен указывали в небо.

Возле дворца находился большой щит. Такие щиты обычно ставят для рекламных плакатов. Но надпись на нем была отнюдь не рекламного характера.

Конь и всадник, прочитав ее, замерли перед щитом.

– Как это так? – сдавленно произнес Гораций. – Быть это не может!

Заря принесла Ваню на берег моря. Вокруг вздымались скалы. Солнце только, что поднялось из-за горизонта. С собой они принесли складной шатер, свернутый в трубочку ковер, мешок с изысканными кушаньями и кувшин заморского вина.

Ваня слез с Зари и посмотрел вдаль моря. В его памяти всплыла неприятная встреча с Золотой рыбкой, едва не закончившаяся для него гибелью. Он невольно вздрогнул всем телом. Но свежий морской ветерок разогнал дурные воспоминания и тревоги. Ваня стал смотреть на море другими глазами. Морские воды простирались во все стороны и манили за собой душу человека.