Анатолий Григорьев - Судьба калмыка

– Гад такой, дохлятины обожрется, заразы всякой нахватается, вшей принесет – занимайся тут им потом. Степан! Не нужен мне этот выблядок. Ворюга вшивый!

– Зоя, может с ним поласковей быть, да и приживется он у нас? Детей-то у нас своих с тобой нет. А-а?

– Ага, сайчас, растопырилась! Вон, братья его по колониям шастают и ему туда дорога!

– Зоя! – несмело пытался возражать он.

– Чефо Соя, Соя! – переходила она на латышский акцент, – Сам пудешь ему пелье стирать и от сарасы оперегать. Или он или я!

– Зоя! Да ладно, скажу ему, путь в избу не заходит, на сеновале переночует, а пожрет в летней кухне. Сегодня же пойду к Чикову, пусть отправляет его обратно в детдом, с калмыками связался, это до добра не доведет! Вон они и дохнут и про них всякое говорят.

А жизнь в калмыцкой избе шла своим чередом. Шумели-кричали калмычата, целыми днями что-то готовили в пищу старухи, а с коровой и еще больше хлопот стало.

Разбежавшиеся вчера пацаны несмело подходили к их избе и из далека вели переговоры.

– Талян, ты че, сердишься на нас?

– А чего мне сердиться?

– Ну, мы вчера, вроде поссорились.

– Поссорились – не подрались. Вам в шутку показал, как я могу с блатягами разговаривать, а вы струсили и удрали. Точно?

–Точно. А мы думали… правда.

– Вот я думал, вы и по правде соберетесь вместе и отлупите меня. Тогда, знайте, выловлю вас по одному, вот тогда и узнаете, кто кому по зубам даст.

– Да, Талян, мы же ниче, это все Кудря, с него все началось.

– Так вот сами и поддайте Кудре, чтоб в другой раз не мутил.

– Точно, надо отлупить его.

– Вот и отлупите. А то какой раз я приезжаю и всегда он начинает заедаться. Считает, что если он длиннее меня на две головы, так ему все можно. А сам бздун настоящий.

– Правильно, Талян, это все из-за Кудри.

– Так че, талян, мы идем играть?

– Наверное сегодня нет. Старухи не разрешают, говорят, шумим сильно. И говорят они, сегодня с минуты на минуту должен сюда участковый подойти, кого-то из вас ловить.

– Да ты че?

– Точно. Вон Генка приходил предупредил.

– Ладно, спасибо, что нам сказал, нам встречаться с ним не с руки. И не говори, что нас видел. А? Идет?

– Идет! – хитро улыбался Толька.

А утром старухи действительно сказали своим ребятишкам и гостям, что сегодня не надо шуметь во дворе, у них болят головы и если они не послушаются, то бабушки могут умереть. А кто тогда будет варить им пищу и кормить? Никто. На ребятишек это сильно подействовало, они целый день торчали на нарах и разговаривали шепотом, а старухи торжественно восседали на чурбачках у дверей сеней и курили трубки. Это был известный знак для чужих ребятишек, в избу к калмыкам почему-то нельзя. А тут еще участковый. Нет дураков, нет, у калмыцкой избы ему попадаться. А старухи по очереди довольно часто прохаживали в сараюшку, где была корова и довольно долго пропадали там. Уже к вечеру они притащили в избу в угол охапку сена. Пацаны думали, что они будут менять подстилку на нарах, но когда через некоторое время они на мешке принесли что-то коричневое и мокрое, удивлению ребятишек не было конца.

– Теленок! – закричали они.

–Телочка, – поправили старухи, – теперь молоко у нас будет.

Целый вечер старухи возились с теленком, то поили его свежим молоком, то отгораживали ему из мешков и палок место, чтобы не обжегся об печку, то бегали к корове, кормили и поили ее. Калмычата теперь не бегали попусту по двору. Они заготавливали корм корове, вырывая бурьян из кустов, благо уже почти сошел снег. Ломали на корм тонкие ветки – все годилось. А через неделю Красулю стали выпускать на волю и она уже находила корм сама. В кустах у речки, на межах в огородах. Скоро появилась и первая зелень. Река была бурная после таяния снегов и к реке подходить просто было опасно. Мощным потоком плыли бревна, попасть между которых грозило смертью. В это время животных старались не подпускать к реке, переломает бревнами ноги, унесет животину. На время сплава леса Максим приказал ребятишкам гонять корову на выпас на гору. И ребятня по очереди по двое-трое, сопровождали корову на выпас. На обеденную дойку Красуля шла домой неторопливо, к своему дитю. Так оно и было. Умная корова точно приходила домой в одно и тоже время, порой оставив своих заигравшихся пастухов на выпасе.

К обеденной дойке подходили и три-четыре местные бабы, которые впервые видели схему дойки коровы и кормления теленка. Надоив полведра молока, старухи выпускали к корове теленка, который обретя свободу, пулей вылетал из избы и обежав круга два-три вокруг навеса над печкой подбегал к мычащей своей матери, сначала к ее морде. Обнюхавшись, теленок спешно направлялся к ее вымени. Вытянув мордочку, он захватывал себе в рот сосок и оттопыривал почти горизонтально свой хвостик и начинал сосать, время от времени поддавая своей головой под вымя и материнское брюхо. Красуля переставала есть из кормушки и изогнув шею, добрыми выпуклыми глазами, наблюдала за своей дочерью, изредка облизывая своим длинным шершавым языком под ее хвостом.

Соседские бабы с завистью смотрели на эту картину и судачили:

– Ну, если я к своей Пеструхе подпущу телка, все, молоко не жди. Она и так-то сгорбатится дугой, когда дою, еле два литра надаиваю. А тут, смотри, три раза по пол ведра за день, да еще и теленка сама кормит. Да, везет нехристям. А корм-то какой? Где сена клок, где вилы в бок. Не-е, они че-то знают эти калмычки. Да, шаманят они. Вон, этот старик, который к ним приходит. Как соберутся, так че-то гогочут, поют, горлом бурлят.

– Иди-ты!

– Вот те крест! Пошли отсель, а то неровен час сами околмычимся.

– А че это у тебя под рукой, под фартуком держишь? Кружка никак? Молочка поди калмыцкого хошь?

– Да моя-то корова еще не отелилась, а маленький-то хворает. Ну, думаю, попрошу.

– Тьфу, да сроду я бы не взяла, сдыхать буду! – и баба сердито отходила прочь.

– Может еще и калмычного чаю, да махану из дохлятины отведаешь? – уже на отходе добивала баба свою соседку.

– Ну и отведаю, если надо! – огрызалась та, – Припомни как ты Кудрихиного пацана от хворости живота лечила: принеси сальца, принеси хлебца, а он как поносил, так и чуть не загнулся. Пока калмычки его своим чаем или чем там не вылечили. Так теперь тайком все к ним лечиться ходят. А чай-то чего не пить? Сейчас из сена выберут траву какую надо, да и в котел ее, да молока туда же чуть не полведра. Прокипятят, соли щепоть бросят. Чего тут не пить? Ну, и масло или жир, если хотят или есть, чего не добавить? Так, Алтма?

– Така, така! – кивала старуха, наливая ей кружку молока.

– Спасибо тебе, – кланялась баба.

– Сэнер (хорошо), здраситя! – махала ей та.

Жить калмыкам стало легче. Ребятишки пасли корову уже вместе с теленком, который тоже стал пощипывать травку.