Никита Максимовский - «Жизнь» метро

Особенно грустно становится, когда твой блуждающий, ищущий чего-то взгляд случайно натыкается на ребенка. Беззаботный, как и мы все в его возрасте, он весело улыбается своими наполовину сменившимися молочными зубками. Ты видишь, как он радуется каждой минутке, каждому огоньку, пробегающему по темной шахте метро. И ему совершенно безразлично, сколько денег у него в кармане, или сколько выпало из его огромных дыр, которые он сам собственно и проделал, так как не может, просто не в состоянии держать свои руки в карманах спокойно, не шевелить ими, ведь внутренняя энергия в его возрасте просто бьет ключом. А захоти он мороженое или сладкую вату в зоопарке, ему всего лишь надо указать своими маленькими пальчиками в желанную сторону и сказать волшебное и самое любимое слово детства: «Мама,..»

Иногда, глядя на такого ребенка в вагоне метро, ты вспоминаешь свое детство с его наивностью и без забот окружающего мира. И в этот момент на тебя мгновенно нападает тоска, обида за «бесцельно прожитые годы», за невозможность их вернуть и, может быть, слегка подправить. Непонятно откуда приходит зависть и тебе становится еще хуже. Но это лишь на миг, а затем…: «Дзынь-дзынь. Станция …» И ты вновь как на автомате продолжаешь проживать, а может и попросту прожигать еще один «запрограммированный» день. День, в распорядок которого неизбежно входит «жизнь» метро.

Он сменил еще несколько вагонов. Его глаза по-прежнему не поднимались, не хотели, не желали подниматься – слишком поздно…

Неожиданно его словно что-то поманило, словно не он сам, а какая-то неведомая сила подняла его взгляд лишь на миг, просто чтобы в очередной раз оглядеться в уходящем мире. И вдруг он заметил маленькую девочку. Она стояла у дверей и, еле-еле подергиваясь, переминалась с ножки на ножку, глядя в пустую темноту очередной шахты метрополитена. И он уже было собрался вновь опустить глаза, они уже начали медленно сползать, как вдруг малышка обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Посмотрела так пристально и совсем не по-детски, что он снова поднял взгляд. Минута негодования и небольшого шока. Что в этом ребенке заставило его, взрослого мужчину со смертельной болезнью и уже почти исчезнувшим желанием жить, отбросить самые страшные мысли хоть и лишь на мгновение? Что же не давало ему опустить взгляд?

Это был маленький светлый ангелок лет восьми-десяти с длинными белыми локонами и еще не загрубевшей белоснежной кожей. И, в общем-то, ребенок как ребенок, немного симпатичнее других, но одно привлекло его в ней особенно. По обеим сторонам ее курносого носика ярко сверкали две звездочки – ее глаза, голубе как светло-бирюзовое летнее небо. Небо, которое бывает только в середине июля после теплого грибного дождика.

В этих глазах было что-то особенное, не похожее ни на что. На мгновение окунувшись в них, он прочитал там то, привлекло его больше другого. «Взгляд, не испорченный Москвой», – промелькнуло у него в голове. «Не испорченный метро», – эхом отдалось где-то рядом…

Он как никто всегда свято верил в то, что глаза – это «зеркало души». А если подумать, то сколько «зеркал» испортило, да и просто искривило современное метро? А сколько разбило вдребезги, не оставив шанса собрать их вновь? Разве эта другая жизнь, протекающая где-то в глубинах земли, лишь протекает, в пример величественному священному Нилу? Или она все же впитывает нас, поглощает нашу собственную жизнь на поверхности? Какая из двух жизней старательнее формирует нас самих, наши взгляды, чувства, само ощущение действительности? Где и когда мы познаем мир, находим свою духовную нишу: на поверхности, где индивидуальное, наше собственное, постоянно проявляется в самостоятельных поступках или под землей, где мы сливаемся с сотнями людей-программ и просто вынуждены включать собственный процессор, чтобы доехать, чтобы попросту выжить? Так, где и как мы приспосабливаемся к нынешнему Миру? Что учит нас больше? С помощью чего?

Абсолютно бесспорен тот факт, что человек учится всю свою жизнь. Но каждый раз речь идет не обязательно о нудных талмудах в полуразвалившейся библиотеке или на запылившихся от бездействия прилавках книжных магазинов. Мы учимся друг у друга: на новой работе у коллег, на кухне у мамы и бабушки, у фильмов и даже у так уж надоевших и повсеместно раскритикованных сериалов. Мы учимся радоваться, плакать, любить, жить… Мы впитываем знания ушами, руками, носом и, самое главное – глазами. Последними мы как губка всасываем в свое сознание и повадки, и сами знания, и, что особенно важно, передаем друг другу настроение, само отношение к жизни, словно подсознательно пытаясь обучить других, поделиться своим ощущением Вселенской гармонии. Или ее отсутствием…

А какое отношение к окружающей действительности может отражаться в глазах окружающих тебя в метро людей? Не самое радостное, наверно. Утром слишком сонные, а вечером слишком уставшие, их глаза могут пробормотать лишь одно: «Че смотришь, своих дел что ли нет…» И фраза эта появилась не со зла. Просто люди устали, физически и душевно. Просто им хочется отдохнуть. Хочется, чтобы от них все отстали, хоть на минутку. Они таким видят единственный способ расслабиться, единственный путь к гармонии с самим собой. Для них, как часто кажется, один путь к спокойствию – отстраниться. Хотя бы взглядом в пустоту метро…

И замечая все это, тебя словно поражает молния. Ты все это понимаешь, но не желаешь принимать. Но осознание порой приходит уж слишком поздно. C’est la vie… В этой паутине взглядов твои собственный яркие и пылающие когда-то как искры костра – глаза с годами гаснут, превращаясь в черные головешки старого кострища.

А может все эти переломы в сознании, все эти искривления в собственных «зеркалах» – это лишь один из этапов адаптации к Мегаполису? По принципу бабочки и многих других насекомых – если хочешь выжить, будь как все, маскируйся . Вот только главное, чтобы камуфляж и твоя собственная жизнь не слились в единый монолит…

Вглядываться людям в глаза в поисках чего-то он научился еще в детстве. И ему, надо сказать, всегда везло.

Родившись в СССР, он взрослел во времена перестройки, а дозревал уже в России. Его учили люди старого и нового поколения. В его глаза смотрели честные и бескорыстные очи ярых пионеров-активистов и совершенно бессовестные необразованные и вечно бегающие глазки перестроечной толпы. Он видел, как время и сама окружающая жизнь убивает огонек энтузиазма или наоборот разжигает пылающий факел внутренней революции.

И вспоминая все это в тот день в метро, он понял, как же все-таки повезло моему поколению, повезло ему. Повезло больше, чем этому белокрылому ангелку. Но ведь и везенье – штука довольно подлая…