Дмитрий Павлоцкий - Время лечит не спеша

Вчера вечером, когда Глеб пытался привести меня в чувство, я заметил, что Наташа – будто его тень. Не потому, что она такая же высокая как он, а потому что ее можно не заметить, если пристально не смотреть. Весь вечер сидела, пила чай. Иногда хихикала, если Глеб шутил. Никакой поддержки от нее я лично не получил. И с Полиной она, кстати, так и не подружилась. Может быть ей вообще на меня плевать?

– Так если тебя родители в детстве научили, что раз и навсегда, что ты можешь поделать? – Глеб рассказывает мне очевидные вещи, которые понятны даже, наверное, Наташе. – Они всю жизнь вместе были. Прямо вот как в книжках: пока смерть не разлучила. Ты даже если сам так не хотел, ты все равно так хотел, неужели ты не понимаешь?

Голос Глеба как обычно спокоен. Даже крушение семьи его лучшего друга не вызывает никаких эмоций. Хотя то, что для меня – крушение, для него, вероятно, будни. Еще месяц назад ссора с Наташей была повесткой каждого нашего с ним разговора. Теперь же он – семья. Видал, дружище, даже у тебя рухнуло, а у меня – вон, сидит, чай пьет. И молчит. Вот такая семья. Крепкая, сильная. Настоящая. Интересно, а Наташа тоже так думает? А все его любовницы?

– Это все в детстве закладывается, чтобы как в книге – листочек к листочку, скрепившись. – повторяется Глеб, открывая свою внутреннюю энциклопедию очевидного и вероятного. – Не убий, не укради. И семью себе заведи. Чтобы вплотную. – Он игриво двигает бровями, берет со стола маленькую коробку, трясет ею над головой как бубном и заговорщицки шепчет. – Канцелярские скрепы.

На следующее утро я принимаю четкое решение, что хаос, владеющий моей жизнью, закончится в тот же день. Я даже причесываюсь, впервые лет за двадцать. Как на праздник.

На развод.

Я проснулся новым и почти свободным человеком, но при этом все ещё женатым. Этот вопрос нужно решить как можно скорее. Как интересно получилось: Полины уже нет рядом, но я все равно делаю что-то для нее. И за нее. Все повесили на меня. Или я повесил. Теперь уже не так важно. Я выхожу из квартиры. Я выхожу из дома. Я сажусь за руль автомобиля. Я выезжаю из двора. Я еду по дороге.

Из оцепенения меня выбивает звук клаксона. Он такой громкий, что будильник, выдергивающий меня по утрам из тревожного сна, на его фоне кажется комариным писком. Мне в лоб летит КАМАЗ.

То есть самый настоящий КАМАЗ. Огромный, старый, с оранжевой кабиной. Я резко выкручиваю руль в сторону правой обочины, не успев даже мысленно выругаться.

Интересно, сколько я ехал по встречке? И как мне повезло, что на дороге так мало машин. Абсолютно пустой мозг никак не может угнаться за адреналином, подступившим через мгновение, и я не понимаю, чем забить голову, чтобы успокоиться. Голова пустая, пустая, пустая. Попытаться убедить себя радоваться тому, что жив? Да кому нужна такая жизнь. Я на всякий случай ощупываю свое лицо. Вроде бы все на месте. Ну что ж, выжил, а теперь езжай и разводись.

Я еду по дороге.

Подпись. Печать.

Улыбка девушки. Ух ты какие очки! В роговой оправе. Интересно, из чьих рогов она сделана? Надеюсь, не из моих.

Я выхожу из кабинета. Я выхожу из коридора. Я выхожу на улицу.

Мне тяжело дышать. Мне почти не вдохнуть. Мутит со страшной силой. Взмок, сердцебиение ускорилось, ноги-руки ледяные, задыхаюсь. Я вспоминаю, что у моей прабабушки была жестокая астма каждую весну и в панике пытаюсь просчитать, может ли заболевание проявиться не с самого детства, а через несколько десятков лет. От врача во мне только щепотка генов давно умершего деда, поэтому каждый виток размышлений приводит все к большей панике, и я начинаю безудержно кашлять.

Первая паническая атака случилась у меня в возрасте лет двадцати трех, аккурат под новый год. Тогда я еще не мог понять, что это такое. Переутомление на работе, неуверенность в себе, постоянный стресс, недосып и огромное количество алкоголя сделали свое дело. Тридцать первого декабря, в гостях, я обнял друзей, сел в кресло, поскольку закружилась голова и начал отключаться. На секунду показалось, что я умираю, но не было ни страха, ни паники. Они пришли через пять минут, когда ко мне подлетел боевой товарищ и с воплями утащил на кухню, где разболтал сухой витамин С в стакане воды и приказал выпить залпом. Помогло, черт возьми, даже виски до утра умеренными количествами потреблял.

Но шло время, а остатки счастья прятались все глубже. На смену институту пришла работа, на смену Свете пришла Полина, на смену радости пришел алкоголь. Врожденная закрытость характера, негативные эмоции, улыбки в лица неприятным, но важным людям при отвратительном расположении духа, граничащем с депрессией – все начало накапливаться и потихоньку искать выход. Все это время в фоновом режиме брезжило воспоминание, что примерно от такого же образа жизни скончался дед, который никогда не давал выход своим чувствам, а последние лет десять своей жизни запил. Переживания и отсутствие поддержки от «самых близких» (одна часть из которых не знала, что происходит, а вторая часть только фыркала на жалобы) продолжали складывать маленькие монетки в копилку «бескрайних» нервов.

Улица. Никаких частей близких, никаких близких, никого. Я один. В детстве я любил рисовать знаки препинания. И вот меня уже выгибает в форму вопросительного знака, и я чувствую, что меня выворачивает, но я не ел уже два дня, поэтому облегчения не приходит. Меня тошнит, у меня кружится голова. Ноги становятся ватными, но я почему-то не падаю. Скорее всего со стороны это выглядит забавно: утро, будни, на окраине города около дворца регистрации браков стоит одинокий лимузин с обручальными кольцами на капоте и одинокий я, уже в виде буквы «Г», как будто принимая решение, разогнуться или наоборот свернуться калачиком и лечь на землю. Нас обоих припорашивает снегом, и мне кажется, что мы похожи с автомобилем – он тоже таскал в себе людей, а теперь, как и я, стоит пустой и никому не нужный.

Один. Пустой.

Один.

Уже не чувствуя сердцебиения, направляюсь к своему автомобилю. В одном кармане – скомканное свидетельство о разводе, в другом – скомканное свидетельство о несостоявшемся счастье: записка от Полины, написанная на кусочке крафтовой бумаги, которую она сунула мне в карман, когда мы только начинали жить вместе. С тех пор я всегда носил этот листок с собой.

Там написано: «Я тебя жду дома».

***

Каждое утро я просыпаюсь с пустой головой, как будто предыдущего дня не было. Или словно грядущего дня не будет, пока не понятно. Совершенно не появляется ощущения нового начала, всегда все знаю наперед: за каким действием какое последует, сколько чашек чая выпью перед тем, как выйти из дома, как буду чистить зубы, какую рубашку надену. И каждое утро, каждое чертово утро у меня перед глазами Полина и наше с ней знакомство.