Риша - Риша пишет

Вот Лёня, её муж, строит баню, а остатки материалов складывает. Говорил, что пригодятся.

А вот они покупают телевизор. Ни у кого тогда ещё таких не было, полдеревни к ним смотреть приходили.

А вот Настасья Петровна, молодая и красивая, везёт коляску, в которой агукает малыш, её любимый Сёмочка. Рядом семенит маленькая девочка Ниночка в платье в горошек, одной рукой держится за маму, а во второй несёт голубоглазую куклу.

– Мама, ты чего? – взяв её за руку, спросила Нина.

Настасья Петровна, словно очнувшись, посмотрела на дочь, а в глазах слёзы застыли. Она достала платочек и утёрла им лицо.

– Почто и послушалась вас! Накой сюда полезла? Память, она такая: то нет её вовсе, а то вон как, – проворчала Настасья Петровна.

– Какая ты у меня, – улыбнулась Нина и прижала маму к себе. – Ну, так чего ты мне скажешь? Можно выбрасывать или нет?

– Жалко, конечно, – ответила Настасья Петровна. – Но делай, как знаешь. Я уж больше сюда никогда не полезу.

Она ещё раз осмотрела чердак, вздохнула и поковыляла к выходу. Там её уже ждали сыновья и помогли ей спуститься.

– Бабушка! Бабушка! – вдруг налетели внуки, крича наперебой. – Посмотри, какие мы цветы посадили!

– Тише вы! Тише! – замахала руками Настасья Петровна. – Я во-о-он откуда слезла. Сама не верю.

– Ух ты! – у Ванечки даже глаза загорелись. – Я тоже хочу!

– Никаких чердаков! – строго сказала Леночка, которая вышла из дома и как раз услышала разговор. – Нечего тебе там делать. И тебе, Поля, тоже. И тебе, Лиза. Никому нельзя.

– Ну, я же большой уже! Ты сама говорила, – надул губы Ваня.

– И я! Я тоже большая! – в один голос пропищали девочки.

– Полноте вам, – нахмурилась Настасья Петровна. – А то пирогов не получите.

Дети замолчали и посмотрели друг на друга. Чердак, конечно, заманчив, но пироги-то вкуснее. И ближе. Поэтому они, не сговариваясь, решили выбрать лакомство.

– Вот молодцы, идите в дом, – сказала бабушка.

– Ой, Настасья Петровна, балуете вы их. После ваших пирогов детей хоть на диету сажай, – покачала головой Леночка.

– Ну, дети же…

Сыновья только улыбнулись и пошли во двор: работа ждёт. Дети забежали в дом и уже уселись за стол в ожидании вкусных пирогов, а Леночка подхватила Настасью Петровну за руку и помогла зайти внутрь.

Взбудоражили, конечно, бабушку воспоминания.

А Нина осталась на чердаке, один на один с миром полузабытых вещей. Она завязала потуже платок, надела медицинскую маску, резиновые перчатки и начала уборку. Запихивая в мешки годами хранимое «добро», она думала, что хорошо бы и в голове проводить такую чистку. Периодически. Освобождать пространство для новых ярких впечатлений, а не заставлять его пыльными экспонатами минувших времён.

…на небесах только и говорят, что о море. Как оно бесконечно прекрасно. О закате, который они видели. О том, как солнце, погружаясь в волны, стало алым, как кровь… (с) Достучаться до небес

История-дневник о маленьком путешествии на поезде, случайных встречах и тоскливых расставаниях, о жизни и море. Разве можно его не любить, если оно там без нас волнуется?

Я уже давно собрала чемодан, и он терпеливо ждал меня в коридоре. Скользнула взглядом по комнате – не забыла ли чего? Вроде бы нет – столы пустые, шкафы тоже… Вздохнула – прощаться всегда тяжело.

До поезда оставался ещё целый час, можно бы посидеть, попить чаю, посмотреть из окна во двор, но мне уже не терпелось идти, бежать куда-то. Хотелось прогуляться по улице, запомнить утреннюю, ещё заспанную и такую спокойную Москву.

Я поправила сбившуюся скатерть, ровнее поставила стул. Зачем задерживаться? Пора покидать мою маленькую неприступную крепость в этом большом городе. Сегодня я уезжаю, может быть, навсегда. Снова стало тоскливо. Но чего жалеть? Город ведь так и не стал мне родным, хоть я и старалась привыкнуть к его бешеному ритму и постоянной спешке. Не получилось, хотелось спокойствия.

Поэтому пару недель назад я позвонила старшей сестре Ире и сказала, что приеду в гости. Она обрадовалась. Жила Ирка в небольшом посёлке у моря, в своём доме, можно даже сказать – нашем. Домик достался нам по наследству от бабушки по папиной линии. Бабуля была более решительной, чем я: однажды захотела всё бросить и уехать жить на берегу моря – и решила, и уехала. Купила себе домик, жила в одной комнате, две другие сдавала отдыхающим. А мы в детстве часто ездили к ней вместе с сестрой, вдоволь купались в море, наедались фруктами и бабушкиными вкусностями, возвращались домой сытые и загорелые. А когда бабушка умерла, пусть земля ей будет пухом, домик перешёл в нашу собственность. Ира почти сразу собрала вещи и уехала туда жить, а я в Москву учиться. Родители переезжать отказались – остались в небольшом городке в Подмосковье. Сначала они и нас пытались как-то остановить (зачем?), но потом махнули рукой, взяв обещание регулярно приезжать, писать или звонить.

– Маришенька, может, хоть чаю попьёшь на дорожку? – ласково спросила Антонина Ивановна.

Она стояла на пороге комнаты, кутаясь в платок, и грустно улыбалась. Сеточка морщин вокруг глаз, глубокие – на лбу и подбородке, они нисколько не портили её. Вся она была такой уютной и родной, что я всегда удивлялась. Именно Антонина Ивановна приютила меня у себя, и здесь я прожила больше пяти лет.

– Спасибо, тёть Тоня, не буду, – обернувшись, ответила я. – Скоро мой поезд прибывает. Боюсь опоздать.

– Да ладно тебе, до вокзала добираться пять минут. Успеешь, – она прошла к столу и взяла меня за руку, будто бы не желая отпускать.

Другой рукой я погладила её плечо и с улыбкой посмотрела на неё. За то время, что я жила у Антонины Ивановны, мы стали такими близкими людьми. Вечерами часто собирались на маленькой кухоньке и пили чай. Я любила рассказы тёти Тони. Уж что-что, а рассказывать она умела, да так, что люди слушали, открыв рты. Даже советы она давала так, что хотелось к ним прислушиваться. А вот дети её жили далеко, на другом конце страны, поэтому, наверное, она и привязалась ко мне.

– Я позвоню, тёть Тоня, или письмо напишу. Сообщу, как добралась, – поцеловав её в щёку, сказала я.

– Обязательно позвони. И знай, что двери этого дома всегда открыты для тебя, – погладив меня по голове, проговорила Антонина Ивановна и утёрла платком накатывающиеся слёзы.

– Спасибо, тёть Тоня, за всё спасибо.

Я взяла свой рюкзак, отдала ключи от комнаты, подхватила чемодан за ручку, ещё раз поцеловала Антонину Ивановну и вышла.

До поезда оставалось ещё около получаса. Я сходила в ближайшее кафе, перекусила и взяла немного еды с собой. Потом бродила по вокзалу, рассматривая разнообразные сувениры в витринах. Чего тут только нет! Я выбрала один симпатичный магнитик, подарю Ире, она же в Москве давно не была.