А. Василхан - Венесуэльский цикл. Часть 1

– Ну, б…я, ничего, Тавакали Худо*! Кто не пьет шампанское – тот не ждет завтрашнего рассвета.

Навстречу нам из дома выходит донна Лилия, красивая белокурая женщина лет 80, глаза синие-синие, как васильки, не тронутые возрастом. И эта уважаемая матрона родила и воспитала 11 детей, из которых мой тесть был старшим, а моя супруга – младшим ребенком!

– Ой, – проворковала она, – Элина, ты привезла своего супруга, я-то думала, что приедет большой, красивый, белый парень с голубыми глазами, такой руссо-руссо, а ты какого-то турка привезла!?

Ни тебе здравствуйте, ни тебе келинг*, просто бросила на ходу:

– Ну ладно, заходите, я как раз кофе приготовила.

Прошли в какое-то похожее на склад помещение, видимо, это была их гостиная. Хозяйка из кухни выносит кофе в каких-то старых чашках со сколотыми краями, будто кто-то откусил их, и приглашает к столику:

– Кофе не самый лучший, но хороший.

И подает нам пойло, которое я в самые худшие дни не стал бы даже пробовать. Я понял – беднота крайняя, похоронное агентство рядом – это проверка Бога, потому что так несерьезно отнесся к тому, что имел в Ташкенте. Кем ты был, и кем ты стал – вот теперь вкуси пирожок с другой стороны, из-за Карибского моря.

– Я выделила тебе комнату, правда без окон. Зато комары кусать не будут, так как влетать неоткуда, – «обрадовала» хозяйка дома.

– Как нет окон? – Удивился я.

Это оказалось какое-то подсобное помещение при входе в дом, первая и вторая комната, в которой сломана перегородка и есть две входные двери, а окон – нет. Спрашиваю хозяйку:

– Почему бы не сделать окна?

– Соседи не разрешают.

У меня глаза сузились, как у китайца, и я, затаив лютую злобу, прошептал по-узбекски:

– У-уу! Вашу мать, дайте только прийти в себя, я вас всех как татаро-монголы подряд перетопчу.

И видимо правый Ангел сказал:

– Давай сделаем! – И аминь произошел.

Ближе к шести стало смеркаться, а ровно в шесть солнце просто упало за горизонт, как будто плюхнулось в воду и стало мгновенно темно, и только звезды горят на небосводе. Такое ощущение, как будто свет на улице выключили. Я спросил:

– Что выключили свет на улице?

А хозяйка отвечает:

– Какой свет? У нас на улице никогда не было света.

Кушать хочется, за целый день ничего не ел, только этот так называемый кофе выпил. И никто из них не интересуется – голодные мы или нет.

– Элина, ну что, нас чем-нибудь накормят? – Пытаюсь прояснить ситуацию.

– Наверное, в доме ничего съестного нет, – растерянно отвечает она.

– Пойдем, может, поищем чего в холодильнике?

– В доме нет холодильника.

– Как нет холодильника?

– Ну, не знаю, раньше был, когда уезжала в СССР, а сейчас нет.

Расстроившись, я попросил Элину показать мне комнаты. Длинный коридор, по бокам которого так называемые комнаты, упирается в пустой маленький дворик между помещениями. В следующем помещении находится кухня и сантехнический узел, там же стоит непонятный агрегат, якобы стиральная машина, огромная, похожа на машину для пытки людей, внутри нее что-то двигается, но она не стирает белье. Туалет, слава Богу, есть, но с треснувшим унитазом и душ какой-то непонятный. Правда, воды нет.

– А что с водой? – Поинтересовался я.

– Ну, до нас давление не доходит, в три часа ночи может и прийти.

– И как мы будем купаться?

– Если воды не будет, значит, купаться не будем, – спокойно объясняет Элина. – Я уговаривала тебя остаться жить в Ташкенте, но ты же захотел уехать в Венесуэлу, вот и получай. В Ташкенте ты был главным врачом поликлиники, квартира в самом центре города, служебная и личная машина. Правые, левые твои клиенты, всегда дополнительный заработок, заработок от тренировок по карате и кунг-фу. Ты думал, что здесь тебе будет лучше. Это страшная ошибка, от которой я тебя все время отговаривала.

Я призадумался, кушать нечего, валюты немного есть, но надо ее поменять, а поменять негде. И тут приходит Франциско, отец Элины. Год назад он гостил у меня в Москве, Сочи и Ташкенте, у нас были очень дружеские отношения. Франциско был фактически ее братом, но у них так принято. После смерти отца, старший его сын становится отцом осиротевших детей:

– О-ля-ля, привет, как вы доехали? Как встретил вас братишка Важито? У нас в доме идет ремонт, поживете несколько дней здесь, а там решим.

– Франциско, подкинь мне местных денег немного, – улучшив момент, попросил я его.

– Да, да, я специально пришел, так как валюту ночью менять негде, принес немного денег. – И дал мне штук 15 бумажек, по 500 боливаров, долларов на 200 в эквиваленте.

Вместе решили выйти в город, прогуляться на их «лобное место». Пришли, пейзаж чисто наш сельский: разваливающаяся карусель, грязноватые забегаловки, непонятное пиво и руккола— музыкальный ящик, который за три копейки играет музыку 30-х годов. И ужасные москиты, которые появляются с 6-ти вечера и кусают всех до 2-3-х часов ночи, а потом исчезают куда-то, могут свести с ума непривычного человека. Обалдевшие от жары и москитов, пьяные венесуэльцы отдыхают здесь после рабочего дня. А я в шортах вышел на прогулку, меня искусали по самое немогу, пришлось пожаловаться родственнику. Мне побрызгали на ноги ужасающе воняющей жидкостью и они перестали цепляться. В одной из таверн мы поели курицу на вертеле, приготовленную, по-моему, из протухшей тушки, выпили несуразного пива. И Франсиско проводил нас до дома, где мы сразу попытались лечь спать. Но спать было невозможно, потому что все стенки комнат в доме стояли на микросваях. Между низом стенки и полом – 10-15-ти сантиметровый просвет, там проходит воздух и вода, которая конденсируется в помещениях от перепада температур, ведь влажность большая. А в два часа ночи кошки начали гонять то ли крыс, то ли мышей, из комнаты в комнату под перегородками. Писк и визг стоял неимоверный. Я приплыл и думаю:

– Ё-моё…

В пять утра запели венесуэльские соловьи, ветер переменился и вдруг запахло мертвечиной, ведь через ограду была похоронная фирма. Жаркий климат и чрезмерное употребление местным населением крепкого рома играли свою печальную роль – умирали барселонцы довольно часто. Когда привозили какого то мертвеца и начинали его бальзамировать, начиналась страшная вонища, из-за которой невозможно было нормально дышать в течение 2-х дней. Это было сложно, но и к этому мы привыкли.

В душе полный негатив. Я встал, так как уже больше не мог лежать и не знал: то ли мне обблеваться, то ли обкакаться, то ли на весь мир обругаться матерными словами, но я сам себе напомнил:

– Ты ведь сам хотел сюда, давай, вперед!

Пошел купаться, благо за ночь немного набралась вода, но она была настолько теплая, из-за жары нагрелась в трубах. Искупавшись, вышел на улицу. Деньги после вчерашней прогулки еще остались и я решил позавтракать где-нибудь. В 6 утра там открываются все таверны, народ идет на работу и должен где-то перекусить. Подхожу к кафе, а меня уже окликают: