Лина Кирилловых - Как показывают в кино

В вышине завозились и стукнули.

– Ты с кем-то уже познакомилась?

– Да, – Денис, выдернутый Юлькой из кружка ордынцев, лишь оторопело моргал.

– Ну… хорошо. Давай, ждём!

– Куда, – проблеял Батат.

– Пока, Картошка, – попрощалась Юлька.

Орда застыла в пятнах солнечного света – на вымытом грозой асфальте, окостеневшая в карикатурных изломанных позах, как в театре, поверженная за сегодня дважды, и это явно было для кого-то из них чересчур. Денис подумал: «Червяки». Юлька влекла его, как пушинку. Кудрявая, вся сияющая. Он тоже был выше её на полголовы. И не знал ничего, кроме «Юлька» и «третий подъезд». Что-то гулко бухало, даже грохотало. Сердце.

– Мама, увы, заставит тебя вымыть руки, – сказала Юлька, не оборачиваясь.

– Сначала я решила, что так, «Батат», его назвали родители. Ну, понимаешь, если у людей чувство юмора… А потом дирижабль-тётушка сказала, что он Васька. Просто Васька, который придумал себе кличку – Картошка! Ой, умора… Сдаётся мне, тут жить довольно весело.

– Гм, – выдавил Денис.

– Батат – это же картошка, ты знаешь? – Юлька смотрела на него очень внимательно. Странно так: только что валялся в лужах, но перед новой знакомой ударять в грязь лицом не хотелось. Нет, Денис не знал. До этой встречи.

– Да. Только сам Батат не в курсе. Дурак… Он полагает, это имя монгольского хана.

– Раз дурак, то почему ты позволяешь ему над тобой издеваться?

Повсюду громоздились коробки. Привезённые издалека в эту квартиру на последнем пятом этаже вещицы – ещё скрывающиеся в темноте под картоном и скотчем, пахнущие совсем другим жилищем. На полу – в коридоре, на кухне. На подоконнике и табуретках. Цветные и песочно-коричневые, некоторые будто бы с почтовым штампом. А в пакете, оказывается, Юлька несла минералку. Тёмно-зелёную полуторалитровую бутыль. Минеральную воду сразу забрала Юлькина мама. Черноволосая, на Юльку не особо похожая. На столе стояли приготовленные к чаепитию чашки – красные, в белый горошек. Мама Юльки унесла тёмно-зелёную бутылку, прикрыв за собой дверь кухни.

– Минералка для папы. Ему нездоровится.

– Болеет? – Денис удивился. Но минеральная вода вроде бы полезна для желудка.

– Почти. Так тоже можно сказать.

Юлька аккуратно отпихнула одну из коробок ногой и уселась на табуретку.

– Пей чай, – велела новая знакомая. – Мама специально искала заварку.

Юлькина мама про руки ничего не сказала, оставив предостережение несбывшимся. Но Денис всё равно тщательно вымыл их в раковине. Куском хозяйственного мыла, от которого все ссадины взбунтовались и защипали. И даже попытался оттереть грязные пятна на брюках. Солнце косо ложилось на оставшийся от предыдущих владельцев выгоревший желтоватый линолеум. Необжитая квартира с духом замерших, нераспакованных вещей воспринималась иностранной территорией. Тут рождалось что-то, вот прямо сейчас – другие правила, законы, порядки.

– Пей.

Чай дымился. Денис поспешно кивнул.

И остались от прежних ещё табуретки – кособокие и шатучие, гудящий, как самолёт при взлёте, холодильник в пятнах ржавчины, остались старые полки и этот исцарапанный стол, на котором будто бы постоянно резали хлеб и овощи без разделочной доски. Что-то дряхлое, стариковское, но Денис не мог вспомнить, кто здесь раньше жил и как долго. Да это и не являлось важным. Теперь здесь жила – Юлька. Солнце золотило её волосы. Бледное лицо ещё не загорело. Всё на нём было маленьким, кроме громадных темнеющих глаз – цветом один в один чай, который всплёскивал в чашке, иноземный загадочный чай с земляным терпким привкусом. Юлькина мама, зайдя в одну из комнат, заговорила там вполголоса, и ей ответил, судя по всему, болеющий Юлькин отец. Денис поджал ступни в дырявых носках.

– Так почему?

Он не хотел делиться.

– Потому что.

Глиняный кот таращился сквозь дырку в обувной коробке. Статуэтка, наверное. Денису стало тоскливо. Юлька проследила взгляд Дениса, покачала головой. Солнечные кудряшки топорщились. В чисто вымытом небе штрихом проскользила ворона. Трепетали листья деревьев. По натянутым проводам бегал ветер. Лето как-то мгновенно пришло.

– Им надоест когда-нибудь, – сказал Денис бесцветно. – Просто надоест. Они отстанут. Всё.

– Я поняла тебя.

– В смысле?

– Ты как этот кот. Он достался маме от бабушки, кстати… Вот. Ты – сидишь в коробке.

– Я – что? Чего?

– Нет, ты не трус. Пусть эти… ордынцы и утверждают обратное. Ты спрятался, вот в чём дело. Закрылся. И смотришь на свою жизнь со стороны. Через дырку в дурацком картоне.

– А я тебя не понимаю.

– Разумеется, – и Юлька хитро фыркнула. – Мы познакомились всего – сколько там? Пять минут назад? Десять? Но ты – у меня в гостях. Ты пьёшь мой чай.

– Вы переехали вчера, – повторил Денис слова тёти Нины.

– О да. Мы чужаки и пришлые, – Юлька глядела поверх белых горошин на чашке. – И мы приехали, чтобы встряхнуть это болото. Вот, Денис.

– Чего? – тот чуть не подавился чаем.

– Да я шучу! И правда, с вами будет забавно.

– Ну, Юля…

– Юлька, – она поправила. – Я – только Юлька. Не Юля. И не Юлечка. Двор зря вчера пытался быть сонно-тихим. Знаешь, какой он по вечерам? Много-много окошек. И в каждом – проблемы, – бездонно-чайные глаза горели. – Вы, бедолаги… И ты. И эта шайка. И дирижабль-тётушка. И её толстый пёс. Как интересно: бабушка говорила, что человек – это книга.

Денис закашлялся. Где-то за стенкой папа Юльки лечился целебной минеральной водой.

– Вот только я люблю энциклопедии чуть больше. Не знаю, в какой из коробок искать… Придётся их читать по памяти. Или в окружающем.

– Как это?

Юлька опять рассмеялась.

– Переносить прочитанное в жизнь.

2.

Дядя Валера осматривался. Он смешно двигал носом – багровым и прячущимся в усах. В руке дядя Валера сжимал заботливо закутанную в тряпку прямоугольную маленькую пачку. Так со стороны казалось, что дядя Валера снял с сушилки во дворе свой носовой платок, например, или носки – и несёт домой. Хозяйственный! Так казалось ещё, что тёте Нине с ним повезло невероятно. Юлька, впрочем, готова была проверять всё с суровой дотошностью.

– Стоп!

Дядя Валера подпрыгнул.

– А. Девчушка. Девочка, – он выдохнул с облегчением.

– Нет, – Юлька нахмурилась.

– Привет, дядь Валер, – Денис подошёл, поздоровался.

– Ты не пугай, – обратился дядя Валера к насупленной Юльке. – Я думал, Нинуля…

– Вы от неё скрываетесь.

– Тут дело в чём…

– Ваша дурная привычка, – Юлька ткнула пальцем. – Курение.

Дядя Валера заозирался. Порыжевшая от дождей, вся облезлая выбивалка, на которой хозяйки, вооружённые палками, лупили, избавляя от пыли, половики, ковры, коврики, шторы, занавески, возвышалась его бастионом, ограждала, как крепостная стена. Отцветшие одуванчики десантировались семенами. Гигантские лопухи вздымались. И выдавали – жестяной баночкой из-под кофе, упрятанной не до конца под листья. Баночка была полна окурков. «Шпион попался», – подумал Денис. Но он дяде Валере сочувствовал.