Неборник - Среда обитания

От этих взаимно оскорбительных разговоров мне стало как-то не по себе, и я замкнулся!

По сути дела, они были правы. А что было мне делать? Ложиться и помирать! Вот так – из-за какого-то пустяка – водной преграды. Я бы и один мог переплыть эту водную преграду и уйти на железку. Но я же не знал дороги на эту самую железку. А на нашем пути пока ещё ни одна душа не объявилась! Ведь целых тридцать два километра надо идти… Эти мужики мне очень не понравились. Один называет меня воришкой, а другой помалкивает, как будто бы он тут ни при чём. Мне-то никакая лодка не нужна! Переплыл и пошёл дальше… А они-то что? Боятся, что ли, за свои вещички или плавать не умеют?! Здоровенные два дядьки, а сделать что-либо в свою же пользу – кишка тонка?! А рассусоливать и мораль мне читать, особенно этот городской! «Кто вор, а кто не вор»… Ну и не садился бы в эту ворованную лодку, раз уж ты такой моралист! Сидел бы на берегу и ждал бы, как говорится, у моря погоды! А у меня другая мораль! Появилась преграда – надо её преодолеть и двигаться дальше, а не распускать нюни! Преграды – они всегда были, есть и будут! Они на каждом шагу! Большие и маленькие! И что? Спотыкаться и падать?! Нет! Это не мой удел! А такие люди, как городской, это не мои попутчики! Но делать нечего. Они знают дорогу! А я без них, когда в округе никого нет и некого спросить про дорогу, могу просто пропасть! И я терплю их оскорбления, хотя деревенский и не сказал ни одного плохого слова в мой адрес, но и это молчание (а значит, согласие) тоже угнетало меня! Оставив лодку на том же самом месте и поставив вёсла в сарай, мы двинулись дальше. И никто из мужиков даже и слова не сказал: «Было бы неплохо поблагодарить хозяина лодки за перевоз и оставить денежку на видном месте!»

Через некоторое время повторилась та же история с той же картиной – с водной преградой. И я снова поплыл за лодкой и снова перевёз этих неблагодарных попутчиков на, опять же, как говорил городской, ворованной мной (на полчаса) лодке. И снова никто из пассажиров, перевезённых мной через водную преграду, не заплатил хозяину лодки ни копейки! Но о том, что я вор, городской больше не говорил ни слова. Было уже около трёх часов дня, когда мои попутчики захотели перекусить и немного отдохнуть. Деревенский развязал свой мешок и достал холщовую тряпицу, в которой была его еда. Городской открыл свой фибровый чемодан, и там я увидел огромный рыбный пирог, который занимал весь объём чемодана. Передо мной вдруг вспыхнула картина, как мама из печки вынимает такой же рыбный пирог и ставит его на стол, а на столе ещё лежат шанежки, ватрушки, пончики… Я тут же отвернулся от своих попутчиков и, чтобы не мешать им и не смущать себя едой, отошёл в сторонку и прилёг на согретую солнцем полянку и начал немного дремать. Покушав и отдохнув, мужики тронули меня за плечо и сказали:

– Хватит спать-то, пацан! Давай поднимайся и пошли! До железки-то ещё шагать и шагать, а солнце уже перевалило на вторую половину дня!

Я покорно поднялся и пошёл вслед за своими попутчиками – на железку… Да! Они знают дорогу, а мне предстоит её преодолевать!

А я вовсе и не спал! Лежал на спине, смотрел в небо и думал о том, что вот нас трое! Трое мужчин, а мы совсем чужие друг другу люди. И у нас даже нет никакого общего разговора. Даже словом между собой никто не обмолвился и даже не познакомились, не поинтересовались, кто есть кто! Кого как зовут?! Да! Совсем-совсем чужие люди! И так мы снова тронулись в путь.

На железнодорожную станцию мы пришли к десяти часам вечера. Поезд уже стоял на заправке. Городской обратился ко мне с вопросом, есть у меня деньги на дорогу для покупки билета. Я с гордостью и достоинством ответил, что да! У меня есть деньги на проезд – целых пять рублей, и отдал их городскому, чтобы он смог и для меня купить билет до Перми. Городской, взяв мои денежки, с важным видом ушёл на вокзал и купил, как мне показалось, билеты на всех троих. Вскоре к платформе подошёл поезд, и мы втроём уселись на одной лавке. Паровоз дважды прогремел «ту-ту-ту-у», толкнул вагоны, и мы плавно поехали в Пермь. Я сидел между дядьками, и моя душа успокоилась – я еду домой… Деревенский развязал свой мешок и протянул мне одну картофелину со словами:

– На! Вот! Малой! Пожуй немножко! Ты ведь сегодня ничего не ел. Хотя бы картофелинкой червячок-то замори!..

Я вытер картофелину о рубаху и только начал её грызть, как появились контролеры. Я спокойно сижу и жую картофелину, ничего не подозревая – ведь городской купил мне билет! Но городской вдруг всполошился и быстро начал меня заталкивать под лавку. Я начал сопротивляться, говоря, что у меня ведь есть билет, но городской был неумолим и приговаривал, что моих денег было очень мало и что за эти деньги я уже достаточно проехал, и теперь я как бы являюсь безбилетником.

На шум поспешили ревизоры и начали выяснять, кто такие и куда путь держите…

Деревенский взял билет у городского и предъявил его ревизорам…

– Да! Вот, пожалуйста, едем в Пермь!

Тут и городской тоже предъявил свой билет до Перми, но ничего не сказал ревизорам про мой билет!

Ревизоры, проверяя билеты, обратили внимание на какой-то предмет, торчащий из-под лавки. Деревенский ответил, что это его мешок с картошкой… Ревизоры наклонились пониже и увидели меня лежащим за мешком с картошкой. Вытащили меня из-под лавки и начали спрашивать билет, а я начал объяснять, что мой билет у городского дяденьки, а городской начал говорить, что я их знакомый… Что, мол, денег у мальчишки нет, что я ещё маленький…

Одним словом, после переговоров городского и деревенского с контролёрами в отношении меня и моего бесплатного проезда в поезде до города Перми под надзором моих попутчиков – контролёры оставили меня в покое, разрешив мне сидеть на лавке, как настоящему пассажиру, и удалились дальше проверять билеты… Да! Всё обошлось хорошо, кроме моего понимания, что городской даже и не думал покупать мне билет за мои же деньги – пять рублей, отданные ему на оплату проезда. Но они (мои попутчики) отстояли меня у контролёров, и я благополучно прибыл в свой родной город – Пермь. Да! Я приехал домой! Расстояние от станции «Пермь вторая» («Пермь II») до моего дома было всего два с половиной километра, но я их не прошёл, а преодолевал! И преодолевал целых два часа. Да, да! Я эти километры преодолевал, будучи голодным, расстроенным из-за непредвиденных обстоятельств и находясь в неприятной мне среде, особенно с этим городским в галстуке!

На душе у меня было как-то неуютно и настолько прискорбно, что я не понимал, что это за люди, с которыми мне пришлось повстречаться.

Поведение городского было для меня очень оскорбительным… По всему (внешне) он был более интеллигентным человеком, чем деревенский, а по поведению и по сути – самый настоящий циничный обманщик и шпанёнок, хотя и был взрослым человеком около сорока лет и хорошо одетым, да ещё и при галстуке!