Неборник - Среда обитания

В дальнейшем продолжил свою воинскую службу в городе Перми. Отслужив в Армии России положенный срок, с почестями в звании полковника, наш доблестный солдат – вышел в отставку. Его Папа – Василий Петрович Толстиков, прошедший всю Отечественную войну, плодотворно проработал на заводе им. Дзержинского токарем. Мы с Василием Петровичем были настоящими крепкими друзьями. И приезжая в Пермь, мы всегда устраивали весёлые посиделки и долгие душевные разговоры. Зинаида и Василий очень мне помогли при строительстве дачи на загородном садовом участке моей тёщи во время своего летнего отдыха. Я, случайно, оказавшись в Москве, вовремя получил телеграмму о их приезде и встретив их на Курском вокзале, сразу же увёз всех на нашу будущую дачу.

Приезд Зинаиды и Василия был для меня настоящим подарком! Зинаида нам готовила еду, а мы с Васей начали строить черновой пол для будущего дома. Неделя отдыха пролетела быстро, но их трудовые подвиги остались навсегда приятным визитом и хорошей помощью мне в строительстве дачного дома! Тяжёлые военные годы отрицательно сказались на здоровье Василия Петровича, и он рано ушёл из нашей жизни. Память об этом замечательном человеке навсегда останется в моей сердце. Володина мама – Зинаида Николаевна Толстикова, достойно прожила 86 лет и её жизнерадостность, душевная доброта и её сердечная любовь всегда будут рядом со мной и хорошим примером заботы о своих детях и о своих близких родственниках и друзьях!

Родился я в деревне Балатово Пермской области 31 марта 1934 года на восходе солнца – в четыре часа утра в доме из красного кирпича с большими резными окнами, принадлежавшем когда-то помещику Балатову. Революция 1917 года помещику пришлась не по душе, и он, не приемля бурного развития переустройства царской империи, предпочёл покинуть родные пенаты и переждать, пересидеть в стороне, пока душераздирающие перемены не улягутся, не успокоятся сами по себе.

Однако, покидая свой дом родной, Балатов побеспокоился о своём красивом доме и оставил в нём в качестве надсмотрщика и наблюдателя за происходящими вокруг событиями свою кухарку Пелагию с её малолетним младенцем Петром.

Судя по убранству дома и дворовых пристроек, помещик жил на широкую ногу…

В его подворье было три амбара для хранения зерновых. Большой сарай для бывших лошадей и повозок. Под крышей сарая был обустроен большой сеновал, под домом был большой подпол, где хранились в основном овощи. Был глубокий ледник-яма с лестницей для хранения быстро портящихся продуктов и охлаждения молока, поступающего на переработку для получения сметаны, сливок и сливочного масла. На задах поместья был большой огород и небольшой сад, где были яблони, сливы, груши. Были также кустарники крыжовника, чёрной смородины и было много малины и ежевики.

В саду у помещика в ближайшей близости от господского дома было также много цветов и даже как-то неожиданно росли подсолнухи, словно говорящие нам: «И мы тоже цветы», – особенно в летнюю пору. Помещик, вероятно, очень любил георгины и пионы, и этих цветов, в основном красного цвета с различными оттенками от фиолетового до жёлтого, было просто целое море! Создавалось впечатление, что помещик просто ненадолго вышел из своего сада куда-то по каким-то неотложным делам и вот-вот скоро вернётся, сядет на свой венский стульчик и беседа продолжится. Но, время шло и шло, а помещик так и не собрался, чтобы вернуться к себе домой.

Это Я! Нечаев Борис Николаевич. И мне уже три года!

При входе в огород с левой стороны стояла большая старая раскидистая черёмуха, которая по осени приносила большие сладкие ягоды. Ягоды черёмухи использовали как для приготовления варенья, так и для пирогов с черёмухой! Спелые ягоды черёмухи сушили и использовали как лекарство при расстройстве желудка.

Осенью я частенько забирался на черёмуху и просиживал на ней часами. Мне казалось, что это самое большое дерево. Я пробовал обхватить черёмуху с земли, и даже в два обхвата мне это не удавалось. Это было очень старое и очень толстое дерево, а на высоте около двух метров по всей округе от ствола дерева отходили три толстенных, как кряжи, ветки. На этих ветвях можно было устроить себе лежанку, но спать там было нельзя – ещё ненароком свалишься, и тогда тебе здорово попадёт или от бабушки Вари, или от мамы. Они у меня были очень строгими – не забалуешь! Мои родители Клавдия Андреевна и Николай Дмитриевич после полного разорения хутора Нечаевых во время Гражданской войны снимали в этом помещичьем доме самую большую комнату с окнами, выходящими с одной стороны на проезжую дорогу, с другой – прямо в сад. Большие три окна, выходящие на дорогу, по которой всё время проходили люди и проезжали повозки, всегда были занавешены. А окно, выходящее в сад, всегда было приоткрыто наполовину. И когда бы ты ни вошёл в комнату, эти цветы были всегда видны! А в палисаднике прямо перед домом росли высокие крупные алые маки, подсолнухи и много-много разных цветов.

Было очевидно, что бывший помещик очень любил это место! Там стоял старый рассохшийся большой круглый стол и четыре рассохшихся от времени венских стула. Создавалось впечатление, что хозяин этого места покинул его в спешке, но какие-то тяжкие обстоятельства до сих пор не пускают его в родные места.

Да! Хозяин ушёл, или его «ушли» с насиженного места, оставив свою кухарку Пелагию с младенцем – сторожить его поместье.

В этом помещичьем доме в 1937 году, 26 апреля, и родился мой брат Николай. Маленькое живое существо принесли домой к полудню, и он тут же дал о себе знать своим криком, требуя себе питания! Мама вынула своего ребёнка из конвертика и начала его кормить грудью! И так наша семья увеличилась ещё на одного будущего мужчину!

Так как кухарка (Пелагия) была очень обременена своим малолетним сыном, то она разрешила нам (моим родителям) безвозмездно пользоваться огромным помещичьим огородом, на котором мы всей семьёй вместе с бабушкой Варварой Ивановной выращивали в основном картофель, свёклу, морковь, капусту, лук, горох, репу и огурцы. Из мелочей мама любила выращивать бобы, мак, укроп, сельдерей и подсолнухи. Земля у помещика была очень хорошая, рыхлая, тёмного цвета, и по ней приятно было бегать босиком. В этом помещичьем поместье я помню себя с двух лет. Хорошо помню, что из одежды у меня была только одна рубаха. Мы были словно погорельцы… Да и на самом деле были таковыми. Убегая с хутора во время нападения и грабежа не то белых, а может быть, и красных, что успели, то и прихватили с собой.