Руслан Ямалетдинов - Когда они придут

– Знаешь, а с этим мальчиком так хорошо дают, наши-то ребята уже постарше, а этот еще совсем маленький, да и нравится он людям, – Лала принесла мужу вечернюю похлебку. – Янко, пусть он еще с нами побудет, потом, когда уже к зиме поедем, будем думать о нем.

– Откуда же ты взялся, а? – задумчиво глядя на возящегося под бричкой с щенком мальчика, Янко дул на горячий котелок.

– Да не разговаривает он пока, разные звуки только. Двух годин, наверное, даже еще нет ему. Но ласковый он такой, всем людям улыбается, ручки к ним тянет. И сам на руки ко всем идет. Может, пусть он с нами останется, а?

– Ты, Лала, пойми, сейчас дают тебе с ним больше, погадать доверие от людей тоже есть, но он все равно нам чужой и не будет ему жизни с нами. Да и самой тебе хватит уже ходить по улицам, как люли какой-то. Как назвала-то ты его?

– Да вроде Эйша что-то говорила. Эйша, иди-ка сюда, – окликнула Лала дочь. Как ты нашего найденыша называла?

– Лёуша, ну имя такое у них есть, Алёша, – девочка заливисто засмеялась, глядя как маленький щенок, играясь, вцепился мальчику в нос.

– Ну, Лёуша так Лёуша, а фамилия у него как наша тогда пусть будет, Петров, – допив прямо из котелка остатки похлебки, Янко сыто икнул и полез в бричку. Делать уже ничего не хотелось, да и ночь скоро. Надо будет перед сном еще до лошадей сходить, пошептаться с ними, успокоить их на ночь. Чтобы не косились опасливо в сторону поселка, со сторону которого уже сейчас брешут во все голоса дворовые псы. Ладно, а пока и полежать немного можно. На улице кто-то елозил ложкой по дну котелка. Это, наверное, Лала, накладывала остатки похлебки для себя и детей, они, как и положено цыганской семье, всегда ели только после отца.

Осенью хоть и светало еще по-летнему рано, но по утрам уже тянуло вполне ощутимой прохладой. В звенящей предрассветной тишине из поселка доносилась приглушенная перекличка петухов и протяжное мычание коров. Потом вдалеке быстро смолкло тарахтение мотоцикла, и утреннюю тишину прорезал резкий щелчок пастушьего кнута. Цыганский табор тоже понемногу просыпался, скрипели борта бричек, детские сонные голоса перемежались с позвякиванием ведер, чуть глуше слышалось фырканье лошадей. С утра Янко подновил давно скрипевшее днище телеги, потом смазал колеса, а Лала подлатала парусину на крыше. Скоро надо бы им уже и в дорогу трогаться. В теплые места до стужи надо бы успеть, а путь предстоял не близкий.

Вытирая руки от масла об кусок старого холщового мешка, Янко с прищуром смотрел на детей, бросающих камни в вырытую в земле ямку. Найденыш старался не отставать от других ребят и тоже держал в руках плоский камешек. Он бросал последним. Смешно косолапя, мальчик вразвалочку отошел за палку, развернулся и, совсем не глядя, легко забросил камень точно в центр ямки. Дети завопили, а Эйша взяла чужака за руки и начала скакать с ним.

– Смотри, Янко, наш Лёуша совсем еще маленький и раньше в такие игры никогда не играл, а сразу попал, – сзади незаметно подошла Лала. – И кольца он на палку набрасывает быстрее других ребят. Даже камешками в перевернутое ведро чаще других попадает. Какой ловкий, да?

– Ловкость здесь совсем не причем. Видно, судьба ему за то, что он сирота, удачи больше чем другим отсыпала, – бросив мешковину под бричку, Янко достал из кармана кисет с табаком и пошел к мужикам, собравшимся вокруг хромого Кикары.

Уже издалека услышал он его визгливый голос. Вот гримаса природы, а ведь Кикара приходился ему сводным братом по отцу, самая что ни на есть близкая кровь. Но они были совершенно не похожими. Как упал Кикара еще в детстве с лошади, так и стал хромым. А как стал хромым, так и характер у него стал вздорным и крикливым. Вот и сейчас, собрав вокруг себя мужиков, он убеждал их остаться на зиму здесь, рядом с большим городом, где можно еще денег заработать. А в Молдавии заработать они много не смогут, там своих нахлебников хватает. Все равно потом придется ведь им сюда возвращаться.

Эх, глупый Кикара, знает ведь, что решения в таборе принимает Янко, а он уже все решил. Поедут они к родственнику Янко – дядьке Незиру, который имел свой дом в Чадыре, небольшом городке в Гагаузии. Там в теплых молдавских землях жили родичи из клана Кодаши, там хорошо, там много фруктов и море рядом. Хватит, поездили, – окинул взглядом свою кумпанию из 7 бричек Янко. И ведь все родня они, одним амалом живут, тут или свой брат или брат жены или свояк, чужих не было. Тем более за две зимы набрали они половину суммы для возврата долга дядьке Незиру, который и брали то для того, чтобы сделать первый взнос за свои дома. Надо ехать, пора уже и им на земле пожить. Не вечно же в бричках кочевать. Да и в таборе все так думают, кого не спроси. Хоть того же Кикару спроси, сам первый скажет, что ехать надо. Понимать-то он это понимает, но вот баламутить любит. Причем почти всегда не по делу, как и в этот раз. Потому-то он, только увидев идущего к его бричке Янко, сразу замолчал и юркнул под парусину. За ним следом и мужики разбрелись, как будто просто мимо проходили. Сплюнув табачную жижу себе под ноги, Янко бросил взгляд на проселочную дорогу, огибающую поселок слева, и пошел к лошадям. Любил он лошадей, иногда даже ловил себя на мысли, что с ними ему проще, чем с людьми. С ними хоть говорить ни о чем не надо, они все без слов понимают. Да и о чем разговаривать-то? Все равно советовать ему некому. Давно настала пора осесть их табору, свое нехитрое жилье завести, а если кто хочет, пусть сами кочуют за лучшей долей своей.

На следующий день Янко проснулся рано. Вчера бабы на базаре слышали, что один местный фермер разную скотину распродает. Вроде как уезжать куда собрался. Сегодня они с мужиками собирались к нему съездить и посмотреть на лошадей. Янко, если получиться сторговаться, хотел купить трехлетку в помощь своей старушке Балине, которая уже давно разменяла второй десяток. Хотя Кикара предлагал лошадь не покупать, а украсть. Ходил, ворчал себе в усы, что не пристало цыганам лошадей покупать, конокрадское ремесло предков позорить. Глупый Кикара, ну и на кого, он думает, кражу сразу повесят, если в поселке цыгане стоят?

– Нет, Янко, ну ты ж глянь, какие у Лёуши родинки интересные под левой рукой, – Лала надевала на сонного мальчишку ношеную рубаху, подшитую сверху обрезками старой кофты.

– Что там у него? – перебирая ремни и вожжи, Янко прикидывал, в каких местах им лучше будет остановиться по пути.

– Да сильно похожи они на сердечки, какие дети рисуют. Одно маленькое сердечко сверху, а другое большое чуть пониже. А между ними еще две маленькие родинки как две точки, черные как смоль.

– Да уж, необычные такие родинки, как будто меченые, – прищурившись, Янко потер себя по заметно отросшей на лице щетине.